На перекрестке веков - Александр Ненашев

Философия иранских абстракционистов, как и их западных единомышленников, не отличается оригинальностью. На вопрос, считает ли он, что искусство должно иметь национальные черты, Парвиз Танавволи отвечает:

— Искусство универсально, оно не ограничено национальными идеями. Я иногда пользуюсь традиционными иранскими материалами. Однако чувствую, что в конечном счете такого рода работы невыгодно отличаются от произведений, выполненных более современным методом. Идейная сторона, может быть, и интересует некоторых художников, но меня это никогда не волновало. Мена интересует сам процесс работы. Я никогда не руководствуюсь мыслью, что произведение должно быть подчинено какой-то определенной теме.

Танавволи считает, что художник стоит выше «толпы», поэтому нет ничего удивительного, что толпа не понимает его работ, его «духовного взлета». Он говорит:

— Когда я нахожусь с людьми, я являюсь одним из них. Но когда я один, в моей студии, за работой, тогда я чувствую огромный разрыв между собой и другими. В момент наивысшего вдохновения я могу уйти от людей так далеко, как бог.

Касаясь творчества единомышленника Ганавволи — Камрана Катузяна, газета «Техран Джорнэл» пишет, что, «изучая живопись в США, он полностью воспринял принципы поп-арта и решил стать его крестоносцем в Иране». Хотя, как отмечает газета, он «не надеялся на благоприятный прием в Тегеране», но это «не поколебало его решения».

Отвечая критикам, упрекавшим его в забвении традиций национальной живописи, Катузян говорил:

— Я получил художественное образование в Соединенных Штатах. В течение нескольких лет я был вдали от родины. Поэтому нет ничего удивительного в том, что я оказался под влиянием западного искусства.

На вопрос, имеют ли его картины какой-либо смысл, назначение, Катузян отвечал:

— Я считаю, что мои произведения не являются настенными украшениями, так как я не художник-декоратор. Мои работы — это комбинации света в пространстве, цвета и свободы мысли.

Камран Катузян отрицает преемственность в развитии современного искусства Ирана.

— Что это, — восклицает он, — за псевдоперсионизм, который фанатически защищают наши так называемые «критики»! Может быть, миниатюрная живопись до Судного дня? Может быть, воспроизведение форм старых персидских мечетей? В основе этих форм нет никакой реальной философии.

Следование традициям иранской культуры Катузян считает «чистым шарлатанством».

Большое влияние на утверждение и популяризацию в Иране модернизма оказывают деятели культуры Запада, которые часто приглашаются в Иран для участия в жюри конкурсов и выставок. Как правило, они-то и делают погоду. Поощряя работы определенного направления, они насаждают в художественных кругах Ирана свои вкусы, свои взгляды. Так, на одной из художественных выставок-конкурсов последнего времени, состоявшейся в Тегеране, жюри было образовано в следующем составе: два итальянца, один немец, один француз и два иранца. Среди получивших премии был Камран Катузян. В качестве похвалы член жюри француз Жак Лессенье сказал: «Он — художник, который отбрасывает старые традиции и формы в поисках нового, универсального художественного языка». Премию получил Жазе Табатабаи за свои, как отметило жюри, «образные скульптуры». Члены жюри добавили, что «они особенно восхищены использованием простых материалов для смелых интерпретаций в духе интернационального искусства».

Есть и еще одно тревожное обстоятельство: создается впечатление, что многие иранские художники, уже ставшие на собственные ноги, под влиянием нового искусства Запада не прочь отдать дань моде, зачастую исходя из соображений коммерции.

Общественность страны глубоко обеспокоена насаждением в Иране чуждых взглядов, мод, течений. Она встревожена тем, что над богатыми традициями национальной культуры навис дамоклов меч модернизма. Как писал журнал «Техране Мосаввар», «некоторые художники смешивают искусство с производством», а некоторые «подражают уже известным образцам». Известный иранский критик-искусствовед К. Имами, касаясь ультрамодных произведений на выставках в Тегеране, писал: «Что это? Откуда это? Зачем это? — подобные вопросы все еще продолжают раздаваться на выставках изобразительного искусства».

В штыки была встречена тегеранской художественной общественностью первая выставка работ Камрана Катузяна вскоре после его возвращения из США. Его окрестили «расклейщиком афиш», мастером «дешевых поделок». «Техран Джорнэл» писала: «Особенно острой критике он подвергся со стороны тех, кто увидел в Катузяне художника, который пошел по пути западного искусства ценой отказа от иранской культуры». По единодушному мнению этих критиков, отмечала газета, «Катузян — не иранский художник».

Многие иранские художники работают в манере западноевропейских абстракционистов и отдают свой труд и талант служению этому бесформенному и бездушному искусству. Причина такого явления ни для кого не является секретом. Это — многолетняя и повседневная пропаганда ультрамодных течений в искусстве западными органами печати, организация различными обществами Запада показа в Иране «достижений» так называемых «авангардистов».

В мастерской Жазе Табатабли

Вместе с Жазе Табатабаи мы сидим в его мастерской, расположенной в одном из переулков северной, новой, части Тегерана. Просторное, скупо освещенное помещение. На стенах рисунки, эскизы, несколько законченных полотен. На полу краски, кисти, ряд скульптурных работ.

Нельзя сказать, чтобы это была наша первая встреча с молодым иранским художником. Его произведения не раз можно было видеть в тегеранских художественных галереях, на международных выставках изобразительного искусства. О творчестве Табатабаи немало писалось и в иранской печати. В студию художника нас привело желание ближе познакомиться с его творческой лабораторией, взглядами на искусство, его планами и замыслами.

…В двухэтажном доме-мастерской, обнесенном высоким кирпичным забором, тихо, спокойно. А вокруг — бурная, сложная, многоцветная жизнь иранской столицы.

Как же откликаются на все это Жазе Табатабаи и другие мастера иранской культуры? Знакомясь с национальными выставками, с работами отдельных групп художников, особенно с самой большой ретроспективной выставкой изобразительного искусства за последнюю четверть века, состоявшейся недавно в Тегеране, можно прийти к определенному выводу. Этот вывод сводится к тому, что большой отряд деятелей изобразительного искусства Ирана, прочно занимая позиции реализма, развивает в своем творчестве лучшие традиции многовековой иранской культуры, поднимает в своих произведениях злободневные темы, вносит значительный вклад в эстетическое воспитание молодежи. Так, например, обращают на себя внимание монументальные полотна Джамиля Зиапура, посвященные нелегкому положению женщины Востока. Одно из таких полотен, «Популярная поэма», проникнуто болью за судьбу молодой женщины, ставшей рабыней в своей семье.

Актуальные проблемы поднимают в своих работах скульпторы Али Чахери, Хаджинури, братья Ардешир и Хасан Арджаньги. Их портреты современников, композиции на сюжеты сегодняшнего дня всегда привлекают всеобщее внимание. Многие иранские мастера работают в манере традиционной миниатюры. Эти работы отличаются глубиной мысли, оригинальностью композиции, высокой техникой исполнения и охватывают широкий круг вопросов человеческого бытия.

Заслуженным успехом пользуются живописные полотна Хосейна Махджуби. Серия его работ иод названием «Крыши Лахиджана» убедительно передает колорит иранской природы. В манере реалистического искусства работает художница Монир Фармафармаян. Она первая взялась возродить живопись на стекле, некогда процветавшую в Иране и незаслуженно забытую. На важные проблемы современности откликается Лейла Дафтари. Ее полотно «Мать и дитя» утверждает прекрасное на земле, служит призывом бороться за мир и счастье людей.

Но, к сожалению, нередко можно наблюдать, как представители молодого поколения живописцев и скульпторов, оказываясь в плену модных стилей, теряют почву под ногами, губят свой талант, становятся не деятелями, а дельцами от искусства. Характерна в этом отношении и творческая биография Жазе Табатабаи. Человек несомненно талантливый, он пробовал свои силы во многих областях. Одним из его больших увлечений остается литература. Ему принадлежат несколько сборников новелл, стихов, критических статей. До университета он редактировал газету. В университете он специализировался в области драматического и балетного искусства, но увлекся живописью, что впоследствии стало основной сферой его деятельности.

Объясняя разнообразие своих увлечений, Табатабаи рассказывает: «Различные идеи нуждаются в различных средствах их выражения. Некоторые требуют красок, другие — резца скульптора, третьи — движения, а многие — слов. Я лично отдаю предпочтение изобразительному искусству и поэзии». На путь служения искусству Табатабаи вступил с вполне определенными взглядами. «Каждый художник, — говорил он, — должен выработать свою собственную технику и полагаться на собственные идеи. Если кто-то заимствует их от другого, его работы будут второразрядными. Я не могу следовать западным тенденциям в искусстве, так как сам я иранец, воспитан на иранской истории и литературе. Всю жизнь я живу среди людей, которые говорят, ведут себя и думают, как иранцы. Поэтому восприятие той или иной идеи обусловлено моей национальностью. Следование западной манере было бы своего рода отрицанием своего собственного „я“, а в конечном счете и моей национальности. Я полностью убежден в том, что художник должен оставаться самим собой».