Ожерелье от Булгари - Фэй Уэлдон

Гарри поведал, что пытается бросить курить, поскольку при его роде деятельности очень важно успеть убраться из помещения быстро и незаметно, не оставляя после себя запаха табака. Один клиент сказал ему, что плавание довольно скоро избавит его от этой привычки. Мужчины посетовали по поводу запаха хлорки в баре, который не могли заглушить никакие ароматические палочки, и вышли на улицу, чтобы выпить что-нибудь нормальное под нормальную закуску. Когда оба приняли по паре пива, Гарри извлек из кармана пачку сигарет, а Росс заказал себе рыбу с картофелем и горошком.

Это был шумный паб, где собирались геи, поэтому два гетеросексуальных мужика забились в дальний угол, стараясь не привлекать к себе внимания, и придвинулись поближе, чтобы слышать друг друга.

Росс сообщил, что новая жена его шефа — Дорис Дюбуа, и Гарри чуть не свалился со стула. Он сказал, что сегодня весь вечер ухлопал на прослушивание разговоров Дорис Дюбуа с неким художником по имени Уолтер Уэллс. У него в кармане лежит пленка с записью.

— Уолтер Уэллс! — воскликнул Росс. — Да это же тот молодой парень, с которым живет Грейс Солт!

— Точно, — кивнул Гарри. — Она моя клиентка. Они поудивлялись случайности, которая свела их и, естественно, вовсе не была случайностью.

— Да, но это ставит меня перед дилеммой, — произнес Росс. — Говорить мне Барли Солту, что его новая жена встречается с этим Уолтером Уэллсом или нет? Он подобрал вилкой остатки горошка, предварительно перемешав его с майонезом. На дне тарелки образовалась очень симпатичная золотисто-зеленоватая кашица. Еда — это такое наслаждение! Трудно от него отказаться.

— Я пока еще не знаю, что там происходило, — ответил Гарри. — Не успел прослушать пленку. Грейс не захотела, чтобы я это сделал. — Она велела ему оставить пленку у портье в Тавингтон-Корте. Он нащупал ее в кармане. Да, вот она, все еще здесь, на месте, — Но поскольку Дорис позвала его к себе домой, и они там были наедине, думаю, что-то было. Грейс-то уж точно так думает, иначе не отправила бы меня туда.

— Дорис должна была продать эту квартиру, — сообщил Росс. — Во всяком случае, бедный старый, олух, Барли думает, что она продала. И вот я теперь балансирую между ними, что вовсе не: просто, для мужчины моей комплекции. Сказать? Или не сказать? Он меня выставит за то, что я принес дурную весть. Она — за то, что не только не похудел, а, наоборот, еще прибавил в весе.

— Вот что происходит, — глубокомысленно заметил Гарри, — когда человека заставляют делать то, чего он не хочет. Моя жена ушла от меня из-за того, что я не хотел бросить курить. Говорила, что из-за меня у детей астма. Это от ее мании стерильности у них астма.

Дети должны получать определенную дозу грязи и вдыхать запах табака, чтобы укреплять легкие. А в результате из-за всех этих передряг я вместо двух пачек в день стал выкуривать четыре. И вот теперь вынужден бросить из-за работы. — Он кашлянул. Обоим мужчинам было за пятьдесят. Некоторым трудно свыкнуться с возрастными изменениями. Они попытались — там, в клубе, плавая и попивая сок, — но соблазны привычного мира оказались сильнее.

— Вот что я тебе скажу, — проговорил Росс. — Давай-ка прослушаем эту пленку.

Они отправились к Гарри домой, и прослушали ее. Жена ушла от Гарри полгода назад, и он за все это время ни разу не пропылесосил квартиру и не вымыл посуду. В гостиной в клетке жили волнистые попугайчики, что добавляло ароматов и без того спертому воздуху. Но тут было уютно, как в женской утробе. Мужчины расположились поудобнее с банками пива и сухариками.

Глава 26

Запись включилась в 4.25 пополудни. Микрофон фиксировал все звуки в квартире Дорис: бульканье чайника, то, как Дорис раздевается и принимает душ, кошачье мяуканье. Голос Дорис в сопровождении какого-то шарканья, потом что-то смахивающее на беготню голышом по комнате. Шум текущей воды.

— Ах ты, тварь такая, да как же ты сюда попала?! Ты здесь больше не живешь! Убирайся!

Звон разбившегося фарфора.

— Ну, видишь, что я из-за тебя натворила? Ой, бедная киска, я сделала тебе больно? Это что, кровь? Я и не знала, что у кошек может идти кровь. Нет, ты просто понапрасну устроила панику. Ничего с твоей лапкой не случилось, иначе ты бы не мурлыкала. Ты теперь живешь у соседки. И не имеешь ко мне больше никакого отношения. Я ей заплатила, чтобы она взяла тебя к себе. Мне следовало отвезти тебя к ветеринару и усыпить. Незачем тебе приходить сюда и вынуждать меня переживать. Я вовсе не кошатница, я тебе это говорила с самого начала. А теперь прочь, прочь, пока я не отвезла тебя к ветеринару!

Возмущенное «мяу», когда кошку выставляли за дверь, затем пара всхлипов Дорис.

— Что я могла сделать? Барли ненавидит кошек.

Наконец душ выключен. По радио передают музыку кантри и американские мелодии. Дорис распевает под этот аккомпанемент:

— Ра-аз-во-од.

Звонит телефон. Музыка смолкает.

— А, это ты, Флора. Что тебе нужно? Почему ты звонишь мне сюда? Не могла подождать, пока я приеду на работу?.. Нет, никакой ошибки. Программа больше в тебе не нуждается. Да, трехмесячное пособие вместо уведомления. Это абсолютно законно. Кому нужно, чтобы недовольные сотрудники болтались поблизости от телешоу? У тебя лишь временный контракт. У всех моих людей временные… Нет, подписание этого клочка бумаги, а в твоем случае — не подписание этих клочков бумаги вовсе не формальность, а жестокая реальность, дорогуша. Скажем так, чтобы звучало поласковее, — ты не создана для телевидения… Мне больше нечего сказать по этому поводу. Да, конечно, это было проведено через соответствующие инстанции. Да, естественно, Ален в курсе. Он начальник отдела. Он уведомил персонал. Просто уходи, Флора… Меня слезами не проймешь.

Стук положенной трубки. Снова звучит музыка. «Мы семья… мои сестры и я» — это Дорис исполняет небольшой победный танец.

— Сучка, сучка, сучка! Я ее вышвырнула! Снова звонит телефон.

— Я больше не желаю об этом говорить, Флора. Эта надоедливость… Ой, это ты, Ален. Да, я отослала бумаги… Да, я подписала их твоим именем. Мы ведь с тобой это обсуждали, помнишь?.. Мы сошлись на том, что Флоре придется уйти. Ну, так вот так оно и было. На вечернем совещании. После ленча. Ты тогда праздновал. Англия забила гол… Нет, я не хочу, чтобы ее перевели. Она такая зануда. Поднимет панику, начнется неразбериха, пойдут всякие слухи. Я хочу, чтобы ее не быта в здании… То есть как это у нее слишком хорошенькие ножки для ее же блага? А, поняла, всего лишь шутка. Должна тебе кое-что о себе сказать, Ален: у меня нет чувства юмора.

Трубка ложится на место.

— Господи, уже почти половина. А я еще даже не одета.

Звонит дверной звонок.

— Ну, значит, так тому и быть. Судьба… Проходите, Уолтер. Извините, что я не одета, но тут как в печке. Я не часто бываю в этой квартире. Полагаю, что и Грейс не часто бывает в своей. Вот, позвольте мне повесить ваше пальто. От вас приятно пахнет, Уолтер. Очень по-мужски. Спорю, Грейс нравится ваш запах.

Шорох Переносимой одежды. Голос Уолтера:

— Вы звали меня сюда. Я пришел. Я отлично могу работать по фотографии. Что вам нужно?

— У меня другая прическа. Я хочу, чтобы на портрете у меня была такая. Вам придется сделать еще один снимок.

— Сейчас волосы влажные.

Гул включенного фена. Голос Дорис:

— Через минуту высохнут. Тогда они были слишком, уж уложенными. А теперь будут свободными и легкими, в точности как, я. Как мой истинный дух. А не такими, как желает Барли. Боже, брак делает с девушками жуткие вещи. Не привязывайтесь особо к Грейс, она такая зануда, доводила Барли до слез. Что вы в ней такого находите? Нет, не отвечайте. Деньги, возможность продвижения. Что ж, все мы немножко таковы. Мир жесток, всем приходится как-то выживать.

Тишина. Затем:

— Подержите секундочку фен, Уолтер, хорошо? Я приподниму волосы. Дело в том, что кожа под грудями у меня еще влажная после душа… это здорово, как говорят в порнофильмах.

Фен включается на полную мощность, потом на малую, затем выключается. Голос Уолтера:

— Дорис, я сделаю снимок вашей новой прически и пойду домой. Больше ничего.

— Вы такой взрослый и надутый. Забавно, раньше вы казались мальчишкой, а теперь мужчина. Признаю, что можете стать таким же великим, как Пикассо. У вас такой талант. Я вам говорила, что, по всей вероятности, мы сможем, показать открытие вашей выставки в Нью-Йорке? Это действительно большое дело, Уолтер.

— Знаю.

— Если все пройдет хорошо, естественно. Портрет мне нужен к двенадцатому декабря. День рождения Барли. Я хочу, чтобы вы там были. На открытии портрета будут пресса и телевидение. Вы сможете это сделать? Конечно, сможете. Еще куча времени. И помните, что я хочу выглядеть не больше восьмого размера, и чтобы при этом не терялась целостность картины. Для леди Джулиет это будет удар. Ее ожерелье на моей груди. Это научит ее не ссориться со мной. А потом мы самолетом отправим портрет в Нью-Йорк к открытию выставки шестнадцатого числа. С представителями галереи я договорилась. Не могли бы вы высушить мне спину?