Учебник по выживанию в новой стране - Лара Габриель

— Я проездом. С приисков. Только приехал. Захотелось пойти в Мариинский. Вот пришел. Купил два билета. Моя знакомая отказалась, вы не хотели бы пойти со мной? У меня дома билет. Приходите, я отдам вам. Вот адрес, тут недалеко.

Он ушел, дверь скрипнула, тяжело закрылась за необычным посетителем, не завсегдатаем театра. Я подумала.

Предложение было настолько необычным. Я призадумалась.

А, была не была!

И пошла.

Дом не пришлось искать долго. Нашелся быстро, оказался обычный питерский дом. Я поднималась все выше и выше. Наконец дошла до чердака. Там действительно был он. На колченогом стуле стоял чайник. Валялась одежда, а на столе, тоже колченогом, стояла огромная сумка. Удивительная, огромная, новая, красивая сумка. Нелепым пятном здесь смотрящаяся. Я удивилась ее величине. Мужчина при ближайшем рассмотрении оказался каким-то жалким. Он почему-то меня стал что-то просить. Я от изумления сначала не поняла, прислушалась. Он продолжал тихо уговаривать что-то сделать. От изумления и необычности обстановки я сначала не поняла даже, что.

Оказалось, что он с приисков, только рассчитался. Ищет женского тепла.

Ну и что. Причем тут я — промелькнуло мгновенно. Где билет, за которым я собственно и пришла?

— Ты подожди, не торопись же. Мне нужно женское тепло.

— Не поняла…

Мужчина подошел к столу, взял сумку, открыл ее. В сумке лежали пачками сторублевки, перепоясанные крест-накрест банковским бантом. Сумка, полностью наполненная кирпичиками денег, сторублевок, приковала мой взгляд гвоздем. Я такого никогда не видала. Обстановка была нереальная. Свет из грязного окна пробивался, освещая сокровища.

— Ну что, пойдем. Ты сможешь взять, сколько захочешь, сколько унесешь с собой. Пойдем же, пойдем.

— Подождите, — только и смогла я вымолвить, сглотнув в горле образовавшийся ком.

Я застыла.

— Дайте подумать. Вы меня покупаете?

— Не морочь голову. Хочешь, бери предложение и деньги, не хочешь, разворачивайся и уходи. Уматывай.

Мужчина рассерженно ждал.

Мыслей у меня в голове отродясь столько не было.

«Мне так нужны деньги, а тут вот что. Я себя должна продавать теперь, что ли?», — дискутировала я с кем-то невидимым в своей голове.

Диалог затянулся. Мужчина поглядывал, наблюдая как будто за ходом моих мыслей.

— Нет, извините, я не по этой части, — смогла я из себя выдавить. Развернулась, рванулась по лестнице, как будто кто-то за мной гнался. Выскочила из подъезда. Долго бежала. Продолжая беседовать. Кто-то в моей голове меня укорять даже стал.

«Какая эгоистка, могла обеспечить себе и детям безбедную старость. За пять минут позора, — так мне думалось, — могла приобрести денежный эквивалент счастья. Хватило б надолго. Что, убудет у тебя что ли, — какой-то мерзкий голос вещал мне. — Ты о ребенке подумала? Сколько нужного можно было бы…»

«Нет. Я не пойду на это», — ответила я голосу резко. Довольно убедительно. Голос замолчал.

Домой я пришла ошеломленная, слишком много оказалось за один день. Амбассада, Николай Угодник, странный мужчина и мерзкий голос в моей голове.

Искушение. Выстояла. Знала внутренне: деньгами делу не поможешь, не решить задачу, которую я тогда интуитивно решала. Недостаточность погасить деньгами не удастся. Это уловка.

Значительно позже поняла, связала все воедино. Будьте внимательны, когда просите.

Желание может исполниться мгновенно, довольно каверзным способом.

Тогда не понимала. В Италию благополучно съездила. Целостность не настала. Правда, ощущение себя значительно улучшилось.

Голос противный, искушающий исчез совсем, как будто и не было.

Картина совершенно сюрреалистичная до сих пор стоит в моей голове.

Глава 17. Таблица Менделеева

Осень. Делфт засыпало золотой стружкой, багряными копейками, лимонно-персиковыми дольками листвы. Так, наверное, выглядит мистический Золотой город инков. В магазинах появляются тыковки. Разной формы, желтые с зелеными прожилками. Их используют для композиций, выкладывая на улице, на скамейках около домов, создают причудливые композиции внутри в вазах. Голландцы — прекрасные флористы пространства жизни. Отмечаем приход осени. Уютно, тепло. Насыщение красками. Медь, золото, бордо, розово-лимонное, нежное. Чудное переплетенье. Соединение земли, неба, домов, деревьев между. Игра воображения и сил природы.

Я совсем недавно полюбила это время. Вспомнила Пушкина, шелестя ногами, зачерпывая верхний образовавшийся листвой осени слой. Раньше совсем непонятно было, как можно это любить. Дожди, полностью поглощающие время. Солнце. Особенно желанное осенью, как ни странно, яркое, последним теплом, вдогонку, с явным опозданием, извиняясь, дозревает землю Голландии. Лето бывает жарким, тропическим примерно три раза. Сначала в мае становится неожиданно жарко. Закаленные погодой жители сразу же оголяются до кто что может. После зимы особенно бросаются в глаза дети без шапок, голыми ножками торчат из корзинок велосипедов. Детские сиденья родители прикрепляют сначала впереди. Дети привычно обживаются в таком передвижении. Спят на велосипедах, смешно наклонив головки. Едят. Многое чего делается голландцами прямо на велосипедах. Выращиваются дети, взрослеют сами. Первым делом получив традиционно в подарок свой первый, трехколесный. Учатся, женятся. Снова в путь голыми ножками уже своих детей. Традиция. Велосипед как способ жизни, передвижения. Полезно, не загрязняет, вообще здорово. Велосипедная жизнь. Велосипеды попадаются самые разнообразные. Простые, обыкновенные, которые крадутся не раз, не два. Дорогие, всякой всячиной обвешанные, гордо сверкающие отполированным алюминием, с огромными цепями, амбарными замками дорогой породы. Тележка на двоих, закрепленная намертво впереди. Складывающийся так, что можно взять в общественный транспорт, потом раскрыть, ехать дальше по своим делам на многие километры бесплатно, тренируя здоровье. Бережливость, разумность, целесообразность — главная черта нации, специальные дорожки опоясали всю страну. Дорожки обновляются, модифицируются своевременно для удобства граждан. Граждане-велосипедисты настолько привычно шныряют без дорожек прямо перед носами автомобилистов. Те же тихо чертыхаются, но открытого противостояния нет. Сегодня ты велосипедист, завтра автомобилист. Все-все понимают. Разработан особый этикет общения, поддерживающий вежливую коммуникацию — не подрезая пространство друг друга. Поворачиваешь — покажи рукой, куда. Целые вереницы летом свободно разруливают, кто куда, не топча и не калеча. Хотя по началу страшновато попадать в кучу-малу из разноцвета металла, людей. Велосипеды любовно украшаются венками цветочными, гирляндами, снабжены специальными ночными фонариками. Без них ночью ехать нельзя. Оштрафуют. Осваиваешься с явными преимуществами такого передвижения быстро. Привыкаешь, сам становясь частью этой кучи, видишь логику взаимодействия, доброжелательное отношение помогает разобраться. Спасибо. Пожалуйста. Как дела. Нормальные человеческие слова, ставшие здесь нормой. Помощь окажут многие, рядом проходящие. Особенно сначала удивляет, что люди здороваются на улицах, просто прохожие. Дах, хер морган, хер даг, хер авонд. Привет, доброе утро, день, вечер. В зависимости от времени суток. До 12. 00 — утро, потом до шести — день, с шести — вечер, приветствуют соответственно, не путая. Так звучат приветствия по-голландски. Сначала русское ухо режет, понятно, по какой причине. Потом осваиваешься, привыкаешь, сам начинаешь говорить. Смысл не в самих словах, звучаниях, а где как произносишь. На какой территории. Здесь звучит русское самое ругательное музыкой, улыбкой, благостным передаванием хорошего настроения по цепочке. Так приятнее жить.

Пришла мама. Ей много лет, бегает, как спринтер. Приготовила обед. Привезли из России грибов. Сушеные, пахнущие настоящим. Лесом. Домом. Вкусным теплом. Готовили, подавали как большой деликатес. С овсянкой, сметаной ложкой. Вспомнился запах детства. Здешние, самые лучшие, похожие на русские белые, но не они, с маленькой коричневой шляпкой, толстой кремовой ножкой, не пахнут никак, совсем. Смешала вместе, получился запах русский, навар голландский. Вкусно, конечно. Мама сильно хвалила. Хоть я ее балую, она всегда благодарна. Не капризничает — уже можно в этом возрасте. Не ворчит. Я обсуждаю с ней мои темы. Она химик-биолог с отличным теоретическим знанием предмета. Могу говорить. Может выдать любую информацию про атомно-молекулярный мир.

Все мое детство прошло в химии. Я с ней родилась, выросла, умру. Все было подчинено урокам, преподаванию маминому, ученикам. Знала всех поименно. Кто умный, кто нерадивый — такое слово мама употребляла для троечников, — кто гениален. Были такие у нее. Помнит до сих пор. Правда, один перешел в другую школу после ее прихода. Признала ошибки. Повинилась мне в этом.