Учебник по выживанию в новой стране - Лара Габриель

Внутреннее ощущение недостаточности висело, как дамоклов меч, над всеми моими предыдущими поколениями. Я, испытав эту доктрину буквально с самого раннего детства на себе, впоследствии посвятила целую жизнь вычищению этой занозы из кармы нашего рода. Доказать обратное. Она, недостаточность, была рычагом моего становления. Я все время доказывала собой, своею жизнью, что я достаточна. Что Я ЕСТЬ то, что есть Я.

Почему-то мне было очень важно. Теперь уже знаю почему. Теперь понимаю, что сложение двух нецельных половинок не приводит к целостности. Теперь знаю почему.

В роду нашем как по заклятию не было ни одной счастливой пары, ни одной счастливой семьи.

Тем не менее мифологическая истина, может, потому, что так и осталась недостижимой, беспрекословно повторялась в жизни каждого нашего нового члена рода. Если не спарился, ты не в счет. Ошибочность постулата доказывалась реальной жизнью, к сожалению, никто не обращал внимание на реальность, продолжая долбить. Замуж! Замуж!!! Женщина должна быть замужем, за мужем.

Если ты не за …, то ты в этой жизни не в счет. Жизнь не удастся, если не выйдешь замуж, и вся преджизнь перед выходом за него была как бы нацелена на то, чтобы найти. Того, кто возьмет, того, кто захочет, без этого того ты неполноценная единица, тебя не берут в расчет.

Нечего и говорить, я тоже искала, наконец нашла. Красавец мужчина по всем параметрам. Обалдевшая мама, ополоумевшая от счастья, не могла поверить, что ее никчемную, не достойную внимания наконец-то ведут под венец. Нет, венца как такового не было. Простая свадьба, в местной столовой завода холодильников. Счастье било ключом.

Дочь заметил и полюбил, как тогда хотелось думать, такой красавец мужчина. Мои чувства и я сама были не в счет. Глаза мамы сияли от счастья от такого удачного выбора — нет, не меня, а того мужчины, который заметил, захотел взять в жены ее дочь. Осчастливил. Я позже долгие годы называла его мужем. Ожидая по традиции, что он уж меня осчастливит, сделает мои ощущения цельными. Отнюдь. Ничего из этого не вышло.

Цель, мною поставленная, лишь отдалялась. После семейных интерпретаций меня самой как недостаточной прибавились новые условия, которые я должна была выполнить, и вот только тогда …

Теперь я должна была быть хорошей женой, что включало в себя дополнительные условия осложнения существования. Варения борщей, принесения тапочек и несопения, если муж пришел слегка навеселе и в довольно позднее время. Я все время была кому-то и что-то должна.

Муж не по зловредности — просто не мог иначе, продолжал традицию неполноценности, укоренившуюся и в его семье. Почему-то условия проживания в тогдашнем обществе ставил мужчина. От женщины требовалось. У женщины есть задачи по выполнению. Обязательства. Долженствование. Мужчина мог жить как хочется, потому что он человек, а женщина — жинка, и это все. Так чувствовалось.

Нечего и говорить, условия почти недостижимые. Идеальной женой я, как и предполагалось, не смогла быть. Варила, но сопела. Если правильно сидела, то автоматически неправильно стояла. Пойди туда, не знаю куда — назывался мой брак. Сплошные недовольства. Муж тренировал меня. Растяжение пространства на выдержку. Сколько вытерпит. Сколько унесет.

Кондиция целостности совсем перестала зависеть от меня, отдалилась в недосягаемое пространство. Далекое будущее. Сколько бы я ни старалась, квалификация моя не повышалась. Никак не повышалась, хотя я и делала все что могла.

Долгие годы ушли на распознавание истины, перемещение вектора с внешнего на внутренний. Пока я, наконец, поняла, что целостность — категория внутренняя, никакими внешними факторами, тщательным выполнением внешнего ее не достичь.

Мысль найти место, где я могу оставаться собой и одновременно достаточной, не покидала меня. Сейчас понимаю, что и она иллюзорна, но тогда я с неутомимостью и почти отчаянностью продолжала искать.

Италия.

Тепло, яблоки и солнце. Мне туда нужно. Там сбудется.

Определилась с мыслью. Начала оформлять.

Ждать разрешение на перемещение в другое пространство пришлось достаточно долго, но шанс был, и я, давно задумав, еще в юности, решила его испытать.

Моя любимая тетушка, итальянка, наконец-то выслала мне очередное приглашение. С первой неудавшейся попытки я не успокоилась и ждала. Ребенок мой подрос, можно оставить на целый месяц в Ростове, мама моя — замечательная бабушка, никогда не отказывала, надо отдать ей должное.

Я, с трепетом раскрывая конверт с красивыми итальянскими пейзажами на прилепленных казеином марках, дрожащей рукой вытащила приглашение.

— Да, услышали. Решила ехать.

Вот только с чего начать? Денег, как водится, ни копейки. Но желание было железное.

Знаю сейчас, что желания исполняются, только нужно их выполнять. В распоряжении моем имелись кое-какие колечки — можно сдать их в ломбард. Никогда таким не пользовалась, но можно попробовать. Денег должно хватить на билет. Итальянское проживание тетушка гарантировала.

— Все равно хоть какую-то копейку надо иметь за душой. Сто долларов — рассуждала — на месяц хватит. Приплюсовала к затратам, большего у меня просто не было. Взять негде. Сказано — сделано.

Побежала в ломбард. Мне было немножко не по себе, немножко стыдно, наверное, по привычке. Иначе тогда я чувствовать просто и не могла.

В ломбарде очередь длинная, стоя на лестнице, подошла к окошку, протянула на ладошке мое богатство, получила двести рублей, обрадовалась. Это больше, чем я ожидала. Кольца, браслетик незамысловатый тогда казались огромным богатством. Оценено в двести рублей. Целое состояние. Я обрадовалась. Что еще я тогда могла?

Муж мой в деле не участвовал по причине незаинтересованности, он не верил в такую возможность, да просто и не хотел.

День настал. Нужно идти в итальянскую амбассаду за визой. Торжественно одевшись в лучшие одежды, расчесавшись по моде, заплоив волосы буклями, накрасившись, приосанившись, вышла из подъезда. Полетела, не видя ног, к автобусной остановке в город. Подъехала в центр. Вышла. Театральная, 10. Здание с флагами Италии. Очень красивое. Да и сама площадь знаменита. Стала в очередь.

— Входите, — пригласил меня милицейский, охраняющий здание, открыв широким махом дверь другого государства. Обливаясь липким потом, я тем не менее прошествовала за железную дверь решетки. Улыбнулась лучезарно охраннику, послав самую качественную мою улыбку. За железной решеткой амбассады, как мне тогда казалось, располагался свободный мир. Заграница брезжила как освобожденье, тянула, грезила. Ощущенье чуда при смене пространства не покидало меня. Я так хотела. От желания вставал комок в горле. Сама не веря, что это возможно, я подала приглашение в стеклянное окошко. Получила дежурную анкету на заполнение. Заполнила. Отдала в окошко. Вышла. Дверь в свободный мир за мной захлопнулась. Теперь нужно ждать разрешения консула, чтобы вернуться. Придется ждать.

«Все получится, — успокаивала я себя, — все получится». Успокоилась наконец. Как могла.

Консульство итальянское находилось рядом с Мариинским театром и с собором.

Я, не верующая по сути, направилась сначала в церковь. Нашла там икону Николая Угодника и, встав рядом, образовав замкнутое пространство, стала просить помощи в исполнении моего заветного тогда желания. Просила с чувством, с расстановкой, перечисляя, что мне нужно в данный момент от Бога, чтобы пересечь границу моей Родины, выйти на свободу.

— Целостность.

— Счастье.

— Паспорт заграничный, визовое разрешение, немножко денег, — перечисляла я. — С остальным справлюсь.

Темнота в церкви не мешала мне. Ощущение что Николай Угодник услышал, не покидало меня впоследствии. Тогда же просила его как могла.

Вышла из церкви. Домой не хотелось. Ожидание чуда, приподнятость настроения повели меня дальше. Театральная площадь. Мариинский театр — никогда не ходила. Хотелось, но все время некогда.

«Ах, — подумала я себе, — была не была!» Подошла к красивым воротам с видом завсегдатая. Что я там искала, не знаю. Значительно позже поняла. В вестибюле никого не было. Окошко кассы открыто. Подошла. Потопталась. Огляделась. Одна. Одна?

Билеты стоили по тем временам дорого. Я ходила в театры попроще, подешевле. А тут стояла, рассматривала афиши, мысленно перебирая, куда могла бы попасть по идее.

Могла бы, но не могла. Скрипнувшие ворота пропустили какого-то странного мужчину. Я оглянулась. Он подошел ко мне в одежде, не совсем подходящей для театра, встал за мной и, наконец, обратившись, предложил мне, — совсем уж чудо — сделал мне совершенно невероятное предложение: лишний бесплатный билет.

— Я проездом. С приисков. Только приехал. Захотелось пойти в Мариинский. Вот пришел. Купил два билета. Моя знакомая отказалась, вы не хотели бы пойти со мной? У меня дома билет. Приходите, я отдам вам. Вот адрес, тут недалеко.