Русские поэты XVIII века. Стихотворения, басни - В. Коровин

Тончию

Бессмертный Тончи! ты моеЛицо в том, слышу, пишешь виде,В каком бы мастерство твоеВ Омире древнем, Аристиде,Сократе и Катоне ввекПотомков поздных удивляло;В сединах лысиной сияло,И в нем бы зрелся человек.

Но лысина или парик,Но тога иль мундир кургузыйСоделали, что ты велик?Нет! философия и музы;Они нас славными творят.О! если б осенял дух правыйИ освещал меня луч славы, —Пристал бы всякий мне наряд.

Так, живописец-философ!Пиши меня в уборах чудных,Как знаешь ты; но лишь любовьУвековечь ко мне премудрых.А если слабости самимИ величайшим людям сродны,Не позабудь во мне подобны,Чтоб зависть улыбалась им.

Иль нет, ты лучше напишиМеня в натуре самой грубой:В жестокий мраз с огнем души,В косматой шапке, скутав шубой;Чтоб шел, природой лишь водим,Против погод, волн, гор кремнистых,В знак, что рожден в странах я льдистых,Что был прапращур мой Багрим.

Не испугай жены, друзей,Придай мне нежности немного:Чтоб был я ласков для детей,Лишь в должности б судил всех строго;Чтоб жар кипел в моей крови,А очи мягкостью блистали;Красотки бы по мне вздыхалиХоть в платонической любви.

Фонарь

Гремит орган на стогне трубный,Пронзает нощь и тишину;Очаровательный огнь чудныйМалюет на стене луну.В ней ходят тени разнородны:Волшебник мудрый, чудотворный,Жезла движеньем, уст, очесТо их творит, то истребляет;Народ толпами поспешаетСмотреть к нему таких чудес.

Явись!И бысть.Пещеры обитатель дикий,Из тьмы ужасной превеликийВыходит лев.Стоит, – по гриве лапой кудриЗлатые чешет, вьет хвостом;И ревИ взор его, как в мраке бури,Как яры молнии, как гром,Сверкая, по лесам грохочет.Он рыщет, скачет, пищи хочетИ, меж древесОзетя агницу смиренну,Прыгнув, разверз уж челюсть гневну…Исчезнь! Исчез.

Явись!И бысть.Средь гладких океана сткляных,Зарею утренней румяных,Спокойных недрГолубо-сизый, солнцеокой,Усатый, тучный, рыбий князь,Осетр,Из влаги появясь глубокой,Пернатой лыстью вкруг струясь,Сквозь водну дверь глядит, гуляет, —Но тут ужасный зверь всплываетК нему из бездн:Стремит в свои вод реки трубыИ как серпы занес уж зубы…Исчезнь! Исчез.

Явись!И бысть.С долины мирныя, зеленыВ полудни лебедь, вознесенныйПод облака,Веселый глас свой ниспускает;Его долина, роща, холм,РекаСтократно эхом повторяет, —Но тут, как быстрый с свистом гром,На рамена его сребристыОрел прожорливый, когтистыйУпал с небес.Клюет, терзает, бьет крылами,И пух летит, как снег, полями…Исчезнь! Исчез.

Явись!И бысть.Спустилось солнце, – вечер темныйОткрыл на небе миллионыГорящих звезд.Огнисты, легки метеорыСлетают блещущим клубкомОт местПревыспренних – ив мраке взоры,Как искры, веселят огнем;Одна на дом тут упадает,Раздута ветром, зажигает,И в пламе город весь!Столбом дым, жупел в воздух вьется,Пожар, как рдяны волны, льется…Исчезнь! Исчез.

Явись!И бысть.Торговый гость, смотря на счеты,От жажды к злату и заботыХотя дрожитТоварищей над барышами,В паи деля товары их;Но бдитИ ползает над чертежамиВсечасно странствиев морских.В очках его всезряще окоУж судно зрит в морях далекоСквозь сладких слез;На нем вздут парус, флаг, дым, пламеньБлиз пристани подводный камень…Исчезнь! Исчез.

Явись!И бысть.Оратай нив трудолюбивый,Богобоязный, терпеливый,Пролив свой пот,Ходя под зноем за сохоюИ туком угобзя бразды.Ждет годОт брошенных его рукоюСемян собрать себе плоды.Златым колосья соком полны,Уже колеблются, как волны,И тень небесЕго труд правый осеняет, —Но град из тучи упадает…Исчезнь! Исчез.

Явись!И бысть.Чета младая новобрачных —В златых, блистающих, безмрачныхЦепях своих —Любви в блаженстве утопает;Преодолев препятства все,ЖенихОт радости в восторге таетИ, в плен отдавшися красе,Забыв на ложе прежни скуки,В уста ее целует, в рукиИ средь завесКоснулся уж забав рукою, —Но блещет смерть над ним косою…Исчезнь! Исчез.

Явись!И бысть.Отважный, дерзкий вождь, счастливый,Чрез свой пронырливый, кичливыйИ твердый духПротивны разметав знамены,И на чело свое собравВокругС народов многих лавр зеленый,И царские права поправ,В чаду властолюбивой страстиУ всей народной силы, властиВзял перевес;Граждан не внемлет добрых стону,Простер десницу на корону…Исчезнь! Исчез.

Не обавательный ль, волшебный,Магический сей мир фонарь?Где видны тени переменны,Где, веселяся ими, царьИль маг какой, волхв непостижный,В своих намереньях обширный,Планет круг тайно с высотыЕдиным перстом обращаетИ земнородных призываетМечтами быть иль зреть мечты!

Почто ж, о смертный дерзновенный,Невежда средь своих наук!Летая мыслями надменныйИль ползая в пыли, как жук,Бежишь ты счастья за мечтами,Толь преходящими пред нами,Быв гостем, позванным на пир?Не лучше ль блеском их не льститься,Но зодчему тому дивиться,Кто создал столь прекрасный мир?

Так будем, будем равнодушноМы зрительми его чудес;Что рок велит, творить послушно,Забавой быв других очес;Пускай тот управляет нами,Кто движет солнцами, звездами;Он знает их и наш конец!Велит – я возвышаюсь.Речет – я понижаюсь.Сей мир – мечты; их Бог творец!

Лебедь

Необычайным я пареньемОт тленна мира отделюсь,С душой бессмертною и пеньем,Как лебедь, в воздух поднимусь.

В двояком образе нетленный,Не задержусь в вратах мытарств;Над завистью превознесенный,Оставлю под собой блеск царств.

Да, так! Хоть родом я не славен,Но, будучи любимец муз,Другим вельможам я не равен,И самой смертью предпочтусь.

Не заключит меня гробница,Средь звезд не превращусь я в прах,Но, будто некая цевница,С небес раздамся в голосах.

И се уж кожа, зрю, пернатаВкруг стан обтягивает мой;Пух на груди, спина крылата,Лебяжьей лоснюсь белизной.

Лечу, парю – и под собоюМоря, леса, мир вижу весь;Как холм, он высится главою,Чтобы услышать Богу песнь.

С Курильских островов до Буга,От Белых до Каспийских водНароды, света с полукруга,Составившие россов род.

Со временем о мне узнают:Славяне, гунны, скифы, чудь,И все, что бранью днесь пылают,Покажут перстом – и рекут:

«Вот тот летит, что, строя лиру,Языком сердца говорилИ, проповедуя мир миру,Себя всех счастьем веселил».

Прочь с пышным, славным погребеньем,Друзья мои! Хор муз, не пой!Супруга! облекись терпеньем!Над мнимым мертвецом не вой.

Евгению. Жизнь Званская

Блажен, кто менее зависит от людей,Свободен от долгов и от хлопот приказных,Не ищет при дворе ни злата, ни честейИ чужд сует разнообразных!

Зачем же в Петрополь на вольну ехать страсть,С пространства в тесноту, с свободы за затворы,Под бремя роскоши, богатств, сирен под властьИ пред вельможей пышны взоры?

Возможно ли сравнять что с вольностью златой,С уединением и тишиной на Званке?Довольство, здравие, согласие с женой,Покой мне нужен – дней в останке.

Восстав от сна, взвожу на небо скромный взор;Мой утренюет дух правителю вселенной;Благодарю, что вновь чудес, красот позорОткрыл мне в жизни толь блаженной.

Пройдя минувшую и не нашедши в ней,Чтоб черная змия мне сердце угрызала,О! коль доволен я, оставил что людейИ честолюбия избег от жала!

Дыша невинностью, пью воздух, влагу рос,Зрю на багрянец зарь, на солнце восходяще,Ищу красивых мест между лилей и роз,Средь сада храм жезлом чертяще.

Иль, накорми моих пшеницей голубей,Смотрю над чашей вод, как вьют под небом круги;На разноперых птиц, поющих средь сетей,На кроющих, как снегом, луги.

Пастушьего вблизи внимаю рога зов,Вдали тетеревей глухое токованье,Барашков в воздухе, в кустах свист соловьев,Рев крав, гром жолн и коней ржанье.

На кровле ж зазвенит как ласточка, и парПовеет с дома мне манжурской иль левантской,Иду за круглый стол: и тут-то раздобарО снах, молве градской, крестьянской;

О славных подвигах великих тех мужей,Чьи в рамах по стенам златых блистают лицы.Для вспоминанья их деяний, славных дней,И для прикрас моей светлицы,

В которой поутру иль ввечеру поройДивлюся в Вестнике, в газетах иль журналах,Россиян храбрости, как всяк из них герой,Где есть Суворов в генералах;

В которой к госпоже, для похвалы гостей,Приносят разные полотна, сукна, ткани,Узорны образцы салфеток, скатертей,Ковров, и кружев, и вязани;

Где с скотен, пчельников, и с птичен, и прудовТо в масле, то в сотах зрю злато под ветвями,То пурпур в ягодах, то бархат-пух грибов,Сребро, трепещуще лещами;

В которой, обозрев больных в больнице, врачПриходит доносить о их вреде, здоровье,Прося на пищу им: тем с поливкой калач,А тем лекарствица, в подспорье;

Где также иногда по биркам, по костям,Усастый староста, иль скопидом брюхатой,Дает отчет казне, и хлебу, и вещам,С улыбкой часто плутоватой.

И где, случается, гудожники младыРаботы кажут их на древе, на холстинеИ получают в дар подачи за труды,А в час и денег по полтине.

И где до ужина, чтобы прогнать как сон,В задоре иногда в игры зело горячиИграем в карты мы, в ерошки, в фараон,По грошу в долг и без отдачи.

Оттуда прихожу в святилище я музИ с Флакком, Пиндаром, богов воседши в пире,К царям, к друзьям моим иль к небу возношусьИль славлю сельску жизнь на лире;

Иль в зеркало времен, качая головой,На страсти, на дела зрю древних, новых веков,Не видя ничего, кроме любви однойК себе, – и драки человеков.

«Все суета сует! – я, воздыхая, мню;Но, бросив взор на блеск светила полудневна, —О, коль прекрасен мир! Что ж дух мой бременю?Творцом содержится вселенна.

Да будет на земли и в небесах ЕгоЕдиного во всем вседействующа воля!Он видит глубину всю сердца моего,И строится моя им доля».

Дворовых между тем, крестьянских рой детейСбирается ко мне не для какой науки,А взять по нескольку баранок, кренделей,Чтобы во мне не зрели буки.

Письмоводитель мой тут должен на моихБумагах мараных, пастух как на овечках,Репейник вычищать, – хоть мыслей нет больших,Блестят и жучки в епанечках.

Бьет полдня час, рабы служить к столу бегут;Идет за трапезу гостей хозяйка с хором.Я озреваю стол – и вижу разных блюдЦветник, поставленный узором.

Багряна ветчина, зелены щи с желтком,Румяно-желт пирог, сыр белый, раки красны,Что смоль, янтарь – икра, и с голубым перомТам щука пестрая – прекрасны!

Прекрасны потому, что взор манят мой, вкус;Но не обилием иль чуждых стран приправой:А что опрятно все и представляет Русь,Припас домашний, свежий, здравой.

Когда же мы донских и крымских кубки вин,И липца, воронка и чернопенна пиваЗапустим несколько в румяный лоб хмелин, —Беседа за сластьми шутлива.

Но молча вдруг встаем – бьет, искрами горя,Древ русских сладкий сок до подвенечных бревен:За здравье с громом пьем любезного царя.Цариц, царевичей, царевен.

Тут кофе два глотка; схрапну минут пяток;Там в шахматы, в шары иль из лука стрелами,Пернатый к потолку лаптой мечу летокИ тешусь разными играми.

Иль из кристальных вод, купален, между древ,От солнца, от людей под скромным осененьем,Там внемлю юношей, а здесь плесканье дев,С душевным неким восхищеньем.

Иль в стекла оптики картинные местаСмотрю моих усадьб; на свитках грады, царства,Моря, леса, – лежит вся мира красотаВ глазах, искусств через коварства.

Иль в мрачном фонаре любуюсь, звезды зряБегущи в тишине по синю волн стремленью:Так солнцы в воздухе, я мню, текут горя,Премудрости ко прославленью.

Иль смотрим, как вода с плотины с ревом льетИ, движа машину, древа на доски делит;Как сквозь чугунных пар столпов на воздух бьет,Клокоча огнь, толчет и мелет.

Иль любопытны, как бумажны руны волнВ лотки сквозь игл, колес, подобно снегу, льютсяВ пушистых локонах, и тьмы вдруг веретенМарииной рукой прядутся.

Иль как на лен, на шелк цвет, пестрота и лоск,Все прелести, красы, берутся с поль царицы;Сталь жесткая, глядим, как мягкий, алый воск,Куется в бердыши милицы.

И сельски ратники как, царства став щитом,Бегут с стремленьем в строй во рыцарском убранстве«За веру, за царя мы, – говорят, – помрем,Чем у французов быть в подданстве».

Иль в лодке вдоль реки, по брегу пеш, верхом,Качусь на дрожках я соседей с вереницей;То рыбу удами, то дичь громим свинцом,То зайцев ловим псов станицей.

Иль стоя внемлем шум зеленых, черных волн,Как дерн бугрит соха, злак трав падет косами,Серпами злато нив, – и ароматов полнПорхает ветр меж нимф рядами.

Иль смотрим, как бежит под черной тучей теньПо копнам, по снопам, коврам желто-зеленымИ сходит солнышко на нижнюю степеньК холмам и рощам сине-темным.

Иль, утомясь, идем скирдов, дубов под сень:На бреге Волхова разводим огнь дымистый;Глядим, как на воду ложится красный день,И пьем под небом чай душистый.

Забавно! в тьме челнов с сетьми как рыбаки,Ленивым строем плыв, страшат тварь влаги стуком;Как парусы суда и лямкой бурлакиВлекут одним под песнью духом.

Прекрасно! тихие, отлогие брегаИ редки холмики, селений мелких полны,Как, полосаты их клоня поля, луга,Стоят над током струй безмолвны.

Приятно! как вдали сверкает луч с косыИ эхо за лесом под мглой гамит народа,Жнецов поющих, жниц полк идет с полосы,Когда мы едем из похода.

Стекл заревом горит мой храмовидный дом.На гору желтый всход меж роз осиявая,Где встречу водомет шумит лучей дождем,Звучит музыка духовая.

Из жерл чугунных гром по праздникам ревет;Под звездной молнией, под светлыми древамиТолпа крестьян, их жен вино и пиво пьет,Поет и пляшет под гудками.

Но скучит как сия забава сельска нам,Внутрь дома тешимся столиц увеселеньем;Велим талантами родных своих детямБлистать: музыкой, пляской, пеньем.

Амурчиков, харит плетень иль хоровод,Заняв у Талии игру и Терпсихоры,Цветочные венки пастух пастушке вьет, —А мы на них и пялим взоры.

Там с арфы звучный порывный в души гром,Здесь тихогрома с струн смягченны, плавны тоныБегут, – и в естестве согласия во всемДают нам чувствовать законы.

Но нет как праздника, и в будни я один,На возвышении сидя столпов перильных,При гуслях под вечер, челом моих сединСклонясь, ношусь в мечтах умильных, —

Чего в мой дремлющий тогда не входит ум?Мимолетящи суть все времени мечтаньи:Проходят годы, дни, рев морь и бурей шумИ всех зефиров повеваньи.

Ах! где ж, ищу я вкруг, минувший красный день?Победы слава где, лучи Екатерины?Где Павловы дела? – Сокрылось солнце, – тень!..Кто весть и впредь полет орлиный?

Вид лета красного нам Александров век;Он сердцем нежных лир удобен двигать струны;Блаженствовал под ним в спокойстве человек,Но мещет днесь и он перуны.

Умолкнут ли они? – Сие лишь знает тот,Который к одному концу все правит сферы;Он перстом их своим как строй какой ведет,Ко благу общему склоняя меры.

Он корни помыслов, он зрит полет всех мечтИ поглумляется безумству человеков:Тех «свещает мрак, тех помрачает свет,И днешних, и грядущих веков.

Грудь россов утвердил, как стену, он в отпорТемиру новому под Пултуском, Прейсш-Лау;Младых вождей расцвел победами там взор,И скрыл орла седого славу.

Так самых светлых звезд блеск меркнет от нощей.Что жизнь ничтожная? Моя скудельна лира!Увы! и даже прах спахнет моих костейСатурн крылами с тленна мира.

Разрушится сей дом, засохнет бор и сад,Не воспомянется нигде и имя Званки;

Но сов, сычей из дупл огнезеленый взглядИ разве дым сверкнет с землянки.

Иль нет, Евгений! ты, быв некогда моихСвидетель песен здесь, взойдешь на холм тот страшный,Который тощих недр и сводов внутрь своихВождя, волхва, гроб кроет мрачный,

От коего как гром катается над нимС булатных ржавых врат, и сбруи медной гулыТак слышны под землей, как грохотом глухимВ лесах трясясь, звучат стрел тулы.

Так, разве ты, отец! святым твоим жезломУдарив об доски, заросши мхом, железны,И свитых вкруг моей могилы змей гнездомПрогонишь – бледну зависть – в бездны;

Не аря на колесо веселых, мрачных дней,На возвышение, на пониженье счастья,Единой правдою меня в умах людейЧрез Клии воскресишь согласья.

Так, в мраке вечности она своей трубойУдобна лишь явить то место, где отзывыОт лиры моея шумящею рекойНеслись чрез холмы, долы, нивы.

Ты слышал их, – и ты, будя твоим перомПотомков ото сна, близ Севера столицы,Шепнешь в слух страннику, в дали как тихий гром:«Здесь Бога жил певец, Фелицы».

Признание