Старомодные люди - Диана Уитни

Какая-то красотка с волосами цвета воронова крыла — Шеннон не без труда узнала в ней популярную телевизионную актрису — с царственным видом отвечала на вопросы, которые сыпались на нее градом:

— Ходят слухи, что ваш сериал в следующем году закончится?

— Правда ли, что ваш брак потерпел крушение?

— Вы уже начали сниматься в новом фильме?

— Не одарите ли вашей неотразимой улыбкой наших зрителей? Великолепно!..

Дамочка умеет себя подать, подумала Шеннон. Что до нее самой, то в этой блестящей толпе у нее начался приступ клаустрофобии. Конечно, на нее газетчики набрасывались лишь тогда, в ужасные дни развода, а теперь им нет до нее дела. И все же ей до сих пор страшно вспомнить осаду репортеров, возбужденных запахом скандала, их идиотские, наглые вопросы.

Дрожь пробежала по ее телу. Фотоаппараты, микрофоны, стая развязных репортеров — как все это напоминало прошлое…

Внезапно фотовспышка чуть не ослепила их. Шеннон инстинктивно закрыла глаза рукой и тут же почувствовала, как Митч незаметно прижал ее к себе. Какое-то взъерошенное чучело преградило им дорогу — впрочем, при ближайшем рассмотрении оно оказалось человеческой особью с круглыми совиными глазами и кадыком невероятной величины.

— Митчелл Уилер? Я Роб Холл, «Вэлли газетт». — Он незамедлительно извлек из кармана блокнот. Потом покосился на Шеннон: — Это, часом, не вы снимались для обложки последнего номера «Фэшен юниверс»?

Шеннон с трудом выдавила из себя «нет». Потеряв к ней интерес, Холл набросился на Митча:

— Наши читатели удивляются, куда вы пропали, мистер Уилер. — Репортер бесцеремонно наставил локоть Митчу в грудь. — Может, вы поведаете нам, чем закончится последняя история старины Биффа?

Митч более чем сдержанно улыбнулся.

— Вы сами знаете, Роб, что такое профессиональная тайна. Вашим читателям придется немного подождать — как и всем остальным.

Лампы в фойе внезапно потускнели. Оставалось всего пять минут до последнего звонка. С явным облегчением Митч повел Шеннон в зал.

— Вот свалился на наши головы, — шепнул он, когда они уселись. — Понимаешь, голливудские рекламные агенты специально посылают своих подопечных на подобные вечера, чтобы в прессу просочились новости, — это же вроде бесплатной рекламы. Мы с тобой и попали под перекрестный огонь. — Митч поднес ее руку к губам. — Шеннон, дорогая, да что с тобой? Ты вся дрожишь.

— Ничего, ровным счетом ничего. — Она заставила себя улыбнуться. — Так, немного разволновалась. Митч, тот тип нас сфотографировал.

— Паршивцу повезло. Заполучил удачный кадр — ты сегодня восхитительна.

— И она… появится в газете?

— Ты о чем?

— О фотографии.

— Понятия не имею. Если им нечем будет заполнить место, возможно, тиснут нас с тобой.

Шеннон похолодела. Последствия могут быть самыми непредсказуемыми, пронеслось у нее в голове. Вдруг ее кто-нибудь узнает — у этих газетных писак крепкая память и хватка. Тогда потухший скандал разгорится вновь, захлестнет и ее, и Митча. Возможно, рекламный агент Митча будет только рад такому повороту событий, но ей, Шеннон, это вовсе ни к чему.

— Митч, я не хочу, чтобы эта фотография появилась в газете.

Отчаяние, звучавшее в ее голосе, удивило Митча.

— Да что тут такого? Было бы из-за чего расстраиваться!

— Я… я не кинозвезда, не знаменитость, и я не хочу, чтобы мою личную жизнь выставляли напоказ. Ты не можешь им запретить? Я тебя очень прошу!

— Конечно, дорогая. Нет проблем, — торопливо заверил Митч. — Я все устрою.

Шеннон вздохнула с облегчением. Она даже как-то обмякла.

— Вот спасибо!

Какой стыд, выговаривала она себе, нельзя было ударяться в панику. Она же прекрасно знала, кто такой Митч, знала, что он всегда на виду. И все же решилась быть рядом с ним. Разве она не догадывалась, что рано или поздно репортеры, жадные до чужих любовных дел, разнюхают про их отношения?

Надо быть готовой к этому и не нервничать по пустякам. Митч рядом. А значит, все прекрасно. Восхитительно! Прошлое она выбросит из головы. Ей больше ни к чему испуганно шарахаться от каждой фотовспышки. Репортеры охотятся не за ней, а за Митчем, и тот ничего не имеет против.

Она пыталась отделаться от тревожного чувства. Напрасно она показала Митчу, что так расстроилась из-за злополучной фотографии. Это же его мир, и незачем Митчу знать, что мир этот ее пугает и отталкивает. Лучше ей скрыть свои опасения. Шеннон не сомневалась, что так будет правильно, хотя сама не понимала, почему.

— С тобой точно все в порядке? — прошептал Митч.

— Да. — В подтверждение собственных слов она неуверенно улыбнулась. — Все чудесно.

Но Митча, судя по всему, ее ответ не слишком убедил. Он осторожно приложил ладонь к ее щеке.

— А может, пойдем отсюда?

— Нет-нет, останемся. Я рада, что в кои-то веки оказалась в театре. А главное, я рада, что ты рядом.

Повернув голову, она коснулась его руки губами. И почувствовала, как Митч судорожно перевел дыхание.

Лампы погасли, но и в полной темноте Шеннон ощущала близость Митча. Ей передавалось тепло его тела, ее окутывал исходивший от него легкий пряный запах. Во мраке ярким красочным островком вспыхнула сцена. Зазвучала музыка. Шеннон напряженно вслушивалась, но ей никак не удавалось сосредоточиться на спектакле. Мелодия волновала ее, но происходящее на сцене ускользало от ее внимания.

Она не отводила глаз от сцены, изображая интерес. Однако близость Митча поглощала все ее чувства. Казалось, их ощущения созвучны: руки сплелись и сердца бились в унисон. Запах его тела, смешиваясь с ее запахом, создавал особую ауру их взаимного притяжения.

В конце концов она уступила нестерпимому желанию взглянуть на него, и глаза их тут же встретились. Переменчивый свет, лившийся со сцены, то ярко-желтый, то тускло-голубой, размывал его черты. Словно завороженная, Шеннон не сводила глаз с его лица, окончательно забыв о спектакле. Эти глаза имели над ней удивительную власть, они не давали ей отвести взгляд. Кончиками пальцев он поглаживал ее запястье — нежнейшие касания, которые обжигали и возбуждали ее.

Она опять вся дрожала, но уже не от страха.

Внезапно сцена погрузилась во тьму, а в зале зажглись огни. Музыка смолкла, сменившись шарканьем ног и гулом голосов. Антракт.

Но они продолжали сидеть, будто приросли к креслам, и по-прежнему не отводили глаз друг от друга. В конце концов Митч в недоумении огляделся вокруг, словно не понимая, куда попал. Руки их, лежавшие на подлокотнике кресла, так тесно переплелись, что трудно было понять, где его рука, а где — ее.

— Э… ну, как тебе спектакль? — запинаясь, начал Митч.

— А? О, спектакль! Я получила огромное удовольствие.

Какой спектакль? — промелькнуло в ее затуманенном мозгу.

— Я очень рад. — Митч плутовато взглянул на нее. — Тогда, может, расскажешь мне, что там у них происходило?

— Честно говоря, я все пропустила мимо ушей.

Он слегка усмехнулся.

— Значит, ты скучала. Бедняжка. А мне так хотелось, чтобы этот вечер стал для тебя особенным.

— Он и стал особенным, — с жаром прошептала Шеннон.

Митч улыбался своей рассеянной улыбкой, такой притягательной, что внутри у Шеннон все таяло.

— Знаешь, я заказал столик в ресторане. А теперь думаю, не послать ли нам ужин к черту. Придумаем что-нибудь другое. Ты как?

— Придумаем, — выдохнула она.

И ощутила, как мгновенно напряглась ладонь Митча, сжимавшая ее ладонь. Глаза его повлажнели, и он прошептал:

— Тогда идем.

Ноги ее дрожали, когда она пробиралась к выходу. Митч шел сзади, касаясь ее плеча, и тепло его дыхания обжигало ей спину. Вот губы его коснулись ее шеи, и она едва удержалась на ногах.

Они вышли из театра. Теперь они принадлежали друг другу. Митч вывел машину на автостраду; Шеннон прижималась к нему так крепко, что почти сидела у него на коленях. То и дело он, отвернувшись от дороги, бросал на нее взгляд — казалось, ему было необходимо убедиться, что она все еще рядом. И глаза его сияли радостью и восторгом, словно перед ним было непревзойденное произведение искусства, прекрасное, редкое.

Она ощущала, что сейчас для него бесценна. В этот вечер она любима, желанна. Прекрасна. Она не могла говорить, не могла ни о чем думать. Наконец она позволила чувствам взять над собой верх.

Когда Митч кидал взгляд на дорогу, Шеннон жадно пожирала его глазами, словно хотела навек запомнить эту прямую линию бровей и легкие морщинки вокруг глаз. Какой он сегодня бледный, с удивлением заметила она. На лбу выступила испарина, и он беспрестанно похлопывает себя по нагрудному карману. Странно, почему он так нервничает, подумала она, но тут же отогнала эту мысль прочь. О нервах лучше не вспоминать, иначе ее вновь охватит приступ тревоги.