До встречи в раю - Сергей Дышев

- Одно в другое не мешает,- перевел ответ Фывапки Сидоров.

- А сам как думаешь, не мужик, что ли? - рявкнул Лаврентьев.

- Наверное... пожал тот плечами.

- Мысль глупа и вредна,- подвел итог обсуждению командир. В чем я и сознаюсь перед Олечкой. Любовь к женщине - это главное, а остальное - уже частности. Потому что мужчина, не способный любить женщину, не сможет любить все остальное, что вообще можно любить. В этом я и признаюсь, Олечка.

- В чем? - еле слышно, одними губами спросил объевшийся пловом единственный солдат полка Чемоданаев.

- Оля, я признаюсь в том, что люблю вас. Говорю при всех. И хочу жениться...

- Вы с ума сошли,- скороговоркой произнесла Ольга и выскочила из-за стола.

Командир проводил ее веселым взглядом, поднял стакан:

- За любовь мы и выпьем!

Фывапка, которой слово в слово перевели содержание последней тирады, захлопала в ладоши.

Командир выпил, опустил стакан, бросил Штукину:

- Пройдусь по территории.

Он не стал догонять Ольгу, все, что надо было сказать сегодня, он уже сказал. Пусть подчиненные пошушукаются, попьют коньячку, а завтра он даст им за что-нибудь крупный нагоняй. Просто так, чтобы не думали, что у него слишком уж душа нараспашку. В конце концов признание было нужно ему и, возможно, Ольге. Все остальные должны благоговейно воспринять информацию, доведенную командиром. "Пусть Ольга, черт побери, прочувствует, что такое первая полковая дама..." - подумал он. Жаль, что не оценила его порыв. Может, подумала, что это оригинальничанье. Но разве такими вещами шутят?

Еще утром Лаврентьеву и в голову бы не пришло то, что он сделал вечером. Спонтанное признание - это вспышка искренности человека. Правда, потом может прийти сожаление; человек - противоречивая скотина: сегодня кукарекает, завтра ржет, а послезавтра хрюкает. Особенно это свойственно мужчинам. "В этой ситуации я, наверное, похож на фюрера, который учудил жениться перед тем, как отправиться на тот свет",пришла аналогия.

* * *

...На следующий день после дежурства Ольга закрылась в своей комнатушке в штабе. Отдых она ненавидела еще больше, чем дежурство: все теряло свой смысл, казалось временным, непостоянным, никому не нужным. Все жили в мире ожиданий, как на вокзале, где у каждого свой поезд судьба, которая вывезет каждого в свою сторону и в назначенный час. Офицеры ждали замены, чтобы уехать и никогда больше не возвращаться "в эту дыру". Мятущийся Лаврентьев, кажется, постепенно сходит с ума, но сходит вполне рационально. Он мечтает заменить всех ветеранов и сохранить какое-то подобие полка. Сидим на пороховой бочке, улыбаемся, на что-то надеемся... Женька просто спивается. Алкоголик! Здесь все алкоголики. "И почему-то именно они объясняются мне в любви. Другие не объясняются. Если им что-то и надо, то гораздо более приземленное, например, одна ночь с экстазом. Как все мерзко... Правда, никто не осмеливается. Боятся... Я командирская шлюха, которая ни разу с ним не спала. И поэтому все равно шлюха. И все равно обидно".

Она долго сидела на койке, оцепенело глядя в пустоту, потом подошла к зеркалу, откинула назад соломенную копну волос, оглядела себя, выгнув грудь, провела руками по талии, бедрам; сбросила рубашку, оставшись в одних трусиках, повернулась спиной, скосив взгляд, заглянула в зеркало: и сзади была хороша и стройна. Только никому не нужна в этом логове! Она вспомнила, как Лаврентьев разговаривал по телефону с сыном, как неожиданно изменился его голос, как увлажнились глаза, он подпер щеку рукой, чтобы никто не заметил его слабости. "Не нужна я ему, вернется к своей. Там все будет по-другому, там совсем иной мир. И то, что здесь кажется искренним и чистым, за тридевять земель отсюда просто не может существовать. Другие мысли, чувства, ценности. Все забудется. И пьяный его кураж... Как он мог такое сказать? Весь полк будет смотреть на меня и ухмыляться. А ему, алкоголику, нипочем. Недаром говорят, что у пьяниц сначала атрофируется совесть, а потом печень..."

Тут Ольга вспомнила, что собиралась на свидание с Костей. "Вот единственный человек, который меня искренне любит,- растроганно подумала она. А ведь он ждет и даже ни словом не намекнул... Поздоровался, посмотрел на меня грустно и промолчал". Ольге не хотелось выходить, тем более идти к санчасти, там обязательно будут слоняться мужики. Не станет же она шептаться, тащить его за собой. Ольга сняла трубку и попросила сменщицу, жену прапорщика, соединить с санчастью. Катерина усмехнулась, полюбопытствовала: "Хочешь пилюльку на ночь выписать?" "Спрошу, есть ли таблетка от головы",- ответила Ольга, зная, что та все равно подслушает разговор.

- Костя, это я... Принеси мне таблетку от головной боли. Если тебе не трудно.

- Не трудно,- поспешно ответил он. Ты откуда звонишь?

- Я у себя.

- Я сейчас! Бегу...

"И пусть прибежит! Милый мальчуган в очечках... Будет тихо при мне напиваться, а я буду слушать его умные философские речи. И все будет, как в старых романах. Только я попрошу, чтоб он непременно называл меня по имени-отчеству..."

Раздался стук в дверь. "Какой, однако, скорый!" - удивилась она и крикнула:

- Подожди минутку!

Она быстро надела спортивный костюм: в наше время барышни предпочитают удобные одежды, и юбку не надо вечно оправлять.

- Ты бежал? - первым делом поинтересовалась она, открыв дверь.

- Да,- признался он. А то вдруг бы твоя голова перестала болеть. Вот таблетки. Это отличное средство...

- Спасибо, но у меня действительно перестала болеть голова. Ольга усмехнулась и снисходительно посмотрела на Костю.

Он пожал плечами и покраснел.

- Тогда я пойду. Костя повернулся и с порога грустно заметил: Тебе нравится играть со мной?..

- Подожди! - требовательно произнесла она.

- Мне некогда. Спокойной ночи! - сухо бросил он и вышел в коридор.

"Как нехорошо получилось!" - опечалилась Ольга, кинулась вслед, остановила Костю, ухватив за кончик форменной рубашки (хотела было за локоток, да не решилась; рукава у рубашки короткие, а хватать мужчину за оголенные места ой как небезопасно!).

- Подожди, ты даже не выслушал меня до конца...

Костя честным, незамутненным взором посмотрел на девушку.

- Я же обещала назначить тебе свидание! Если ты не против, давай посидим у меня.

- Хорошо,- согласился он, и даже очки его засияли от нескрываемой радости. Ведь добрей Кости, и это не секрет, не было в полку человека. Хорошо,- еще раз повторил он. Я только спиртику немножко принесу, ладно?

Оля пожала плечами.

- Без этого нельзя?

- Я быстро!

И Костя по кличке "Разночинец" тут же исчез. Его несли крылья любви, а если эта любовь хоть чуть-чуть взаимна, то человек способен на многое, например, в мгновение ока преодолеть любые расстояния. Что и сделал бравый капитан. Не прошло и минуты, как он уже скребся в дверь, Ольга открыла, с немым укором посмотрев на гостя с газетой, свернутой "под колбасу". Однако на капитанском лице читалось такое благоухание чувств, что она тут же его простила. Правда, у нее закралось сомнение: а не от предвкушения ли выпивки блаженствует товарищ? Но нет же, ведь он столько стихов посвятил ей! И Ольга на мгновение представила Костю своим мужем. Как раз они стояли напротив зеркала. Оба глянули на свое отражение, оно тоже, в свою очередь, покосилось на них, но ничего не сказало. Сказал Костя, он был чувствительным малым и понимал мысли, что называется, с лету.

- А мы с тобой могли быть неплохой парой!

Ольга не ответила, потому что нехорошо с порога лишать всех надежд. Любая мало-мальски соображающая женщина это прекрасно понимает, даже если совершенно равнодушна к данному мужчине. Такое уж природное свойство: как мышкин хвостик - виляет, дразнит, а не ухватишь.

На серебристой глади отражалась яркая блондинка, слегка разлохмаченная по моде, в красном спортивном костюме, курточке с приспущенной "молнией". Рядом стоял очкарик с веселыми глазами. Рот его неудержимо разъезжался в улыбке, а карман оттопыривал невидимый градуированный пузырь со спиртяшкой.

- Что-то не так? - поторопилась спросить Ольга.

- Я подумал: выгонишь ли ты меня, если я прямо сейчас стану читать новые стихи, посвященные тебе?

- Ах, вот что тебя занимает! Мне начинает казаться, что ты больше любишь свои стихи обо мне, чем, скажем, саму меня.

- Это неправда! - воскликнул Костя. Не может причина быть главнее следствия.

- Я твоя причина?

- Да! Причина тоски и... всего остального.

Он выкатил из газеты бутылку немыслимого портвейна, смущенно сказав, что ничего другого достать не смог, но в следующий раз они обязательно будут пить шампанское. И Ольге захотелось ответить, что следующего раза не будет, но все же сдержалась, опять-таки по причине, указанной выше. Она спросила, будет ли он ужинать. Костя поспешно отказался. Ольга же резонно заметила, что спирт надо обязательно закусывать, достала полковые консервы, отвратные, но питательные, положила их на стол, Костя открыл "Тунца в масле". Тут же появились две чашки, Ольга извинилась, что хрусталя нет, а Костя не преминул добавить про следующий раз, "непременно с хрусталем". Он налил ей вина, себе спирту, слегка разбавил водой.