Лекции по истории древней церкви - Александр Бриллиантов

Арий, по сообщению Епифания Кипрского, был родом из Ливии, образование получил в Антиохии, в Александрии находился уже во время гонения Максимина. Посвященный в диакона еп. Петром, он стал было на сторону Мелетия, но скоро примирился с Церковью и при Александре (312–328) был одним из наиболее уважаемых пресвитеров. По Филосторгию, он был выставлен даже в качестве кандидата на епископскую кафедру, когда совершалось избрание Александра. Александрия разделялась в то время на приходы; при одной из приходских церквей Арий и был пресвитером (εκκλησία ή της Βαυκάλεως. Epiph. Рапаг. 69, 1) и славился своей проповеднической деятельностью и аскетической жизнью. Когда Арий впервые начал прямо выражать свои догматические убеждения, неизвестно. Обычно относят начало спора его с Александром к 318–320 гг. Столкновение произошло на общем собрании александрийских клириков, какие иногда устроялись епископом для обсуждения разных вопросов. Вероятно, вызвавший споры вопрос был поставлен Александром ввиду полученных им уже ранее сведений о мнениях Ария, и эти мнения уже находили сторонников и проповедников, но и своих противников (Epiph. Рапаг. 69, 2). Арий видел в словах самого епископа, что Троица есть вместе и Единица (έν Τριάδι μονάς. Socr. Η. Ε. I, 5), савеллианство.

Сначала Александр хотел окончить распрю мирным путем. Назначен был диспут (άμιλλα), затем еще другое собрание (συνέδριον) для выяснения дела. Александр занимал нейтральное положение между спорившими сторонами, одобряя на первых порах то одних, то других (Soz. Η. Ε. I, 15). Но после того как учение Ария и упорство его сделались ясными, он принял решительные меры против него. По — видимому, он вынужден был сделать это и ввиду требований пресвитера Коллуфа, под видом ревности против Ария преследовавшего собственные цели и в конце концов все — таки отделившегося и от Александра. Испытав все средства не только устного, но и письменного убеждения ариан, Александр созвал собор из подведомых ему епископов Египта и Ливии (около 100 человек) и отлучил упорно державшихся своего мнения клириков от Церкви: Ария и с ним еще 11 человек; из епископов на стороне Ария оказались: Секунд Птолемаидский и Феона Мармарикский.

Арий со своими единомышленниками отправился на Восток. Вероятно, он остановился в Кесарии Палестинской, где встретил самый сочувственный прием со стороны историка Евсевия. В Кесарии нашел некогда приют удалившийся из Александрии Ориген; судьба Ария могла напомнить оригенисту Евсевию судьбу Оригена. Из Кесарии Арий обратился с письмом к Евсевию Никомидийскому, жалуясь на своего епископа, который изгнал его с последователями, как безбожных людей, из Александрии за несогласие со своим учением. Арий заявляет, что на самом деле и Евсевий Кесарийский, и Феодот Лаодикийский, и Павлин Тирский, и Афанасий Аназарбский, и Григорий Беритский, и Аэтий Лидийский, и все восточные (πάντες οί κατά την άνατολήν) говорят, что Отец безначально предшествует Сыну, и следовательно, и они подверглись анафеме Александра, кроме лишь Филогония Антиохийского, Гелланика Трипольского и Макария Иерусалимского, «необразованных еретиков, проповедующих иное учение (ανθρώπων αιρετικών άκατηχήτων, τον Υίόν λεγόντων οί μεν έρυγήν, οι δέ προβολήν, οί δε συναγέννητον), их нечистого учения мы не можем и слушать, хотя бы еретики угрожали нам тысячью смертей» (ср.: Theod. Η. Ε. I, 5). Арий разъясняет затем смысл собственных формул: έξ ούκ όντων и ήν ποτε ότε ούκ ήν. Евсевий Никомидийский принял живейшее участие в деле Ария и как «солукианист» по убеждениям, и особенно потому, что оно подавало удобный повод к проявлению его иерархических стремлений. Евсевий был придворный епископ в духе Павла Самосатского, характерным для него является то, что, будучи сначала епископом Берита, он успел потом как — то занять кафедру столичного города Никомидии, а когда затем столицей сделалась Византия, он перешел и туда, как только открылась возможность. Доставить торжество взятым им под свое покровительство арианам для Евсевия значило доказать, что фактически первенство принадлежит на Востоке Никомидийской кафедре, а не Александрийской, как следовало это по историческим традициям. В обширном ответном письме Евсевий писал Арию: «Ты мыслишь вполне верно (καλώς), молись, чтобы и другие мыслили так же; всякому ясно, что сотворенное не существовало до своего происхождения и происшедшее имеет начало своего бытия». Может быть, сам же Евсевий и пригласил Ария к себе в Никомидию.

Евсевий и другие сторонники Ария поставили задачей для себя заставить Александра принять отлученных в общение. В этом смысле они писали Александру. Сам Арий, может быть по совету Евсевия, отправил из Никомидии за подписью и других бывших с ним пресвитеров и диаконов послание своему «блаженному папе и епископу» в форме исповедания веры в единого (μόνον) нерожденного и не подлежащего изменению Бога, родившего волей прежде всех век Сына как совершенное творение, не существовавшее до своего происхождения. Выражение έξ ούκ όντων намеренно не употреблено, высказывается лишь протест против чувственных представлений о рождении έκτου Θεου как материальном процессе. Учения, изложенного в этом исповедании, держался будто бы и сам Александр и теперь только отступил от него. «Вот вера наша, идущая от предков, которой мы были научены и от тебя, μακάριε πάπα, — начинается послание. — Ты и сам, μακάριε πάπα, — говорится далее, — ив церкви, и в собрании неоднократно (έν μέση τε έκκλεσία και συνεδρίω πλειστάκις) восставал против учивших иначе (τους ταύτα είσηγησαμένους)» (ср.: Epiph. Рапаг. 69, 7).

Какое значение могло иметь это дипломатически составленное исповедание веры, видно из письма Евсевия Кесарийского Александру. «Твои писания (τα σά γράμματα) обвиняют их, будто бы они говорят, что Сын произошел из не — сущего, наравне со всеми прочими тварями (έκ του μή όντος γέγονεν ώς εις τών πάντων). Но они обнародовали писание, которое адресовали к тебе, и в нем, излагая свою веру, буквально исповедали вот что: "Бога закона и пророков и Нового Завета, родившего Сына Единородного прежде лет вечных, через Которого Он сотворил и века, и все прочее; родившего же не призрачно, но истинно приведшего в бытие (ύποστήσαντα) собственной волей, непревращаемого и неизменного, совершенное создание Божие, но не как одного из созданий". Если они правду говорят в своем послании (а оно, конечно, тебе известно), в котором они исповедуют Сына Божия (получившего бытие) прежде лет вечных, Им же (Бог) и века сотвори, непревращаемым и совершенным созданием Божиим, а не утверждают, что Он одно лишь из созданий, вопреки их ясным утверждениям, что Он не есть лишь как одно из созданий: смотри, как бы тебе снова не подать им повода порицать и обвинять тебя столько, сколько им будет угодно. И еще: ты обвиняешь их за то, что они говорили: Сущий родил (не) сущего. Удивительно будет для меня, если кто может сказать иначе. Ведь если один только Сущий, ясно, что из Него произошло все, что существует после Него. Если же не один Он есть сущий, но и Сын был сущим, каким же образом Сущий родил уже Сущего? Ведь таким образом было бы два Сущих» (Eus. Ер. ad ΑΙ.).

Но вообще Арий не находил нужным скрывать свои воззрения. Около этого времени, вероятно, написана им Θάλεια, изложение его учения в стихах, для которого он избрал и название, и стихотворный размер от употреблявшихся у язычников на веселых пирах песен в видах более успешного его распространения. Там он ясно признает изменяемость Сына. Для пропаганды своих воззрений он писал также, по свидетельству Филосторгия, άσματα ναυτικά τε και έπιμύλια και οδοιπορικά, песни для матросов, для работающих за жерновами и для пешеходов. Другие сочувствовавшие Арию епископы, лукианисты, лучше понимали смысл учения Ария и не ставили в вину Александру, будто он искажает его. Афанасий Аназарбский, например, писал Александру: «Зачем ты порицаешь Ария с его единомышленниками за то, что они говорят: Сын Божий создан из ничего, как тварь, и есть одно из творений в ряду всех прочих? Если совокупность всех сотворенных существ уподобляется (в притче) стаду овец, одно из них есть и Сын». «Не порицай последователей Ария за то, что они говорят: было, когда не было Сына Божия, — писал также из Антиохии бывший александрийский пресвитер Георгий, отлученный еще раньше за что — то Александром, потом бывший еп. Лаодикийским, — ведь и Исайя был сыном Амоса, и Амос был раньше рождения Исайи, Исайя же раньше не существовал, а потом уже стал существовать». Георгий, впрочем, писал и арианам, чтобы те согласились с выражением Александра: Сын из Бога, — ведь, по апостолу, и все из Бога (/ Кор. 11–12). Евсевий Никомидийский деятельно агитировал в пользу Ария. Павлина Тирского, например, он, хотя и в почтительном тоне, упрекал, почему тот не подражает ревности своего друга Евсевия Кесарийского и хранит молчание: «Я уверен, что ты убедил бы его (Александра), если бы написал ему».