Проклятие могилы викинга - Фарли Моуэт

- На юг нет плохой река! - пренебрежительно заметил Питъюк. - Посади маленький ребенка в мокасин - и то по южной река могут плавать. Не то что Большой река. Оухото говорит, по такой река только большой рыба может плавать, сильный рыба.

Полчаса спустя Оухото, который сильно опередил их и пристал к острову посреди широко разлившейся в этом месте, точно озеро, реки, подал знак, чтобы они высаживались на берег. Он разжег костер, и в котелке уже кипел чай. Питъюк принес к костру запасы провизии, и Анджелина замесила пресные лепешки.

Скоро все уже ели лепешки, пили обжигающе горячий чай, и ребята расспрашивали Оухото про края, по которым лежал их путь. Питъюк переводил слова Оухото:

- Сейчас мы в Кунок, так место зовут - Без река. Имя такой дали, потому что озеро много, а пороги нету. Это половина речка, половина озеро. А потом будет Озеро-в-озеро. Такой большой озеро, лежит на остров, а вокруг остров совсем большой озеро.

Это тайный место. Сюда дорога очень трудно находить. Давний-давний время индейцы-иткилиты пришел летом на равнина, искал эскимосы. Знал, что эскимос живет на Кунок, и шел четыре отряд, много люди, много каноэ. Один отряд с восток, другой с запад, еще другой с юг и еще другой с север.

Один человек, по имени Яха, охотился на олень, увидел индейцы и скорей побежал становище сказать всем эскимосы. Почти сто эскимос был в тот становище, а индейцы пришел, наверно, три раза сто. Эскимосы не знал, что делать. Женщины все начал причитать, дети плачут. Тогда один эскимос, Кахутсуак, собрал всех и так сказал: "Берите все каяк. Пускай женщины садится перед гребец, а дети привязывайте позади гребец. Ночью уезжайте из становище, костры пускай все горят, чумы стоят, собаки привязан рядом с чумы. Я повезу все прятаться".

Все послушались Кахутсуак, и он повел каяки тайный путь на Озеро-в-озеро и на остров посреди внутренний озеро. Индейцы-иткилиты ничего не видел. Потом Кахутсуак говорил: "Все надо спать в ямы в земля. Не ставить никакой чум. Никто не зажигать огонь. В светлый время никто не ходит, тогда со сторона незаметно. Индейцы, все четыре отряд, пришли в Кунок, нашли эскимосский становище. Напали на него, а там никого - один собаки и пустой чумы. Индейцы стал очень злой. Стал всюду искать след, куда ушел эскимос, и ничего не нашел.

На остров эскимос очень плохо жил, тяжело жил. Нельзя еда готовить, вода греть, сам согреться. Каждый день дождь шел, люди все мокрый. Один женщина, Памео, - очень красивый женщина, умный очень. Она говорит себе: "Индейцы никогда не найти этот место, зачем буду замерзать до смерти?"

Ночью тихонько ушел из становища, спрятался за песчаный холм на остров. Утром сделал совсем маленький костер, варил рыба. Совсем маленький костер, а дым все равно поднялся. То утро индейцы стоял на единственный холм, с который видно Озеро-в-озеро. Индейцы увидел дым.

На другой утро индейский каноэ со все стороны окружил остров, очень страшно кричал. Большой битва был. Только индейцы очень много был, никакой эскимос не остался живой, одна Памео, потому сама раньше ушел, индейцы ее не видел.

Когда индейцы ушел, Памео вернулся, видит - все мертвый. Она рвал одежда, волосы рвал, плакал долго. Никогда больше не ушел с то место. Старый люди говорят, она и сейчас там, каждый ночь все плачет. Старый люди говорят, иногда дымок поднимается над остров. А никакой эскимосы этот остров не ходят. У этот остров имя - Мертвые Кости.

Путники поели и поплыли дальше на юго-восток. К вечеру Кунок перестала притворяться рекой и разлилась широким лабиринтом проток, усеянных множеством островов. Оухото повернул, повел флотилию этими извилистыми протоками и, наконец, вывел ее на открытое водное пространство посреди голой болотистой низины. Лишь один невысокий холмик нарушал унылое однообразие картины. К нему-то Оухото и направил каяк, и у его подножия все высадились.

Странное то было место. Ровная низина, нечеткая, извилистая линия берега - не разберешь, где кончается озеро и где начинается суша. Острова не отличить было от мыса, мыс от берега. Казалось, все сливается в смутный, бесформенный, неправдоподобный мир дурных снов.

- Что-то я уже запутался, - сказал Эуэсин, когда они с Анджелиной вытащили каноэ на берег и подошли к друзьям.

- Тут всякий индейцы запутается, - сказал Питъюк. - Не горюй. Сейчас влезаем маленький холм. Может, тогда все понимаешь.

Оухото остался разводить костер и готовить ужин, а ребята начали подниматься по некрутому склону холма, чуть не по колено проваливаясь в пропитанные водой мхи. Добрались до невысокой вершины, огляделись по сторонам.

Чуть поблескивая в последних лучах заходящего солнца, перед ними лежало Озеро-в-озере. Воды его, протянувшиеся с севера точно руки великана, сомкнулись вокруг почти безукоризненного кольца суши миль двадцати в поперечнике. Внутри этого кольца лежало еще одно большое озеро, посреди него - обширный остров, и на самой середине острова поблескивало новое озеро.

- Вон там эскимосы прятался от индейцы, - объяснил Питъюк, показывая на островок. - А с этот холм индейцы увидел дым от костра Памео.

Джейми глядел на плоские однотонные просторы затопленных земель тундры и озер, - где ни единое деревцо, ни единый каменистый гребень не нарушали однообразия, и его пробрала дрожь.

- Пошли, - сказал он, - а то еще и нам тоже привидится дым! - И он первый двинулся к крохотному костру, который тускло алел внизу, подле темнеющих вод озера.

Ужин был скудный. Привал на эту ночь устроили на узкой полоске усыпанного галькой берега, что едва поднимался над водами озера. Только здесь и можно было поставить палатку: со всех сторон их окружало сплошное болото. Топливом мог служить лишь сырой мох, и Оухото потратил целый час на то, чтобы вскипятить воду. Приготовить какую-нибудь еду все равно бы не удалось, так что путники обошлись холодными лепешками и горячим чаем и сразу же завернулись в меховые одеяла. Спали плохо, а Питъюк всю ночь напролет беспокойно бормотал и всхлипывал, словно во сне его тревожил дух запустения, что обитал в этом краю.

17. ЭНОИУК - УРАГАН

Утро наступило хмурое, сумрачное. Стали разжигать костер, но тут посыпала мелкая серая изморось, так что не удалось даже вскипятить воды. Все мрачно забрались в каноэ и под этой изморосью поплыли по озеру.

- Ты ночью так расшумелся, мертвых и то мог разбудить, - сказал немного погодя Джейми. - С чего это ты, а?

- Плохой шутка, Джейми, - рассудительно сказал Питъюк, перестав на миг грести. - Не говори про будить мертвый. Прошлый ночь я, наверно, слышал Илайтутна. Он говорил, мы останемся на Озеро-в-озере. Наши кости останется с кости эскимосы, который давний время здесь умирал.

- Ох, Пит, не болтай чепуху! - вспылил Джейми: угрюмые эти места угнетали и его. - Ну, что нам помешает отсюда выбраться?

- А вон что, Джейми. - Питъюк показал на восток; на горизонте возникла серая зыбкая стена тумана и пошла на них.

Оухото тоже увидел эту надвигающуюся стену, каяк его мигом очутился меж двух каноэ, и он тревожно закричал.

- Скорей, скорей, говорит, - перевел Питъюк. - Хикикок идет. Туман с дождь делает нас слепой, потом эноиук, большой ветер, нас гонит. Мы не найдем берег. Может большой волна топить каноэ.

Голос Оухото прозвучал так, что стало ясно: медлить нельзя. Оба каноэ понеслись за ним со всей скоростью, какую могли из них выжать налегшие на весла гребцы, к ближайшему клочку суши - низкому каменистому островку посреди озера. Казалось, оба каноэ и каяк, точно птицы, летят над свинцовыми водами, но где им было тягаться с хикикоком. До спасительного островка оставалось всего полмили, и тут все вокруг исчезло. Словно они вдруг вплыли в черный мокрый туннель. Эуэсин и Джейми, сидя на корме своих каноэ, с трудом различали Анджелину и Питъюка, сидящих на носу. Лодки потеряли друг друга из виду, можно было только перекликаться.

Серый туман-дождь был густой, плотный, но ветер еще не поднялся. И только заглушенные крики Оухото, которыми он указывал путь остальным, нарушали зловещую тишину.

Ребята, всерьез испуганные, усердно налегали на весла: отчаяние прибавляло им сил. Дышали тяжело, никто не произносил ни слова, но в душе каждый недоумевал: как же теперь Оухото найдет этот островок? Сердца громко стучали от напряжения и тревоги, и вдруг Анджелина, а за ней Питъюк предостерегающе закричали: оба каноэ перенеслись через каменный выступ, едва прикрытый водой.

Из тьмы возник Оухото, ухватил нос одного каноэ, другого, выволок их на островок. Ребята соскочили на берег. Оухото резко скомандовал, они подняли лодки, потащили на середину острова. Каяк Оухото был уже там; теперь эскимос велел им навалить в свои каноэ большие камни и сам занялся тем же.

Все спотыкались, сталкивались друг с другом, натыкались на что-то, не различимое в мокрой тьме, падали.

- Да что ж это такое? - жалобно завопил Джейми, с натугой поднимая тяжелый камень. - Оухото спятил, что ли? Для чего это нужно?