Настоящая королева - Киз Грегори

— Казио…

— Ваше величество, какой бы дар не сулил мне священный путь, я не хочу его, он мне не нужен.

— Но он нужен мне, Казио. Для тебя. Извини, если я уязвила твою гордость. Ты, вне всякого сомнения, величайший фехтовальщик, какого я когда-либо знала. Но я хочу, чтобы ты стал еще могущественнее. Как еще ты сможешь защищать меня от будущих опасностей? Как сумеешь сам остаться в живых?

— Так же, как и всегда. С помощью моего клинка и моего ума.

— Этого сейчас недостаточно, — мягко проговорила она.

— Если вам нужен другой телохранитель…

С самого начала их разговора что-то тяжелое и неприятное наполняло все ее существо, мешая дышать. Энни потрясла его неспособность услышать ее доводы. Неожиданно она вздрогнула и почувствовала на щеках слезы.

— Казио, — с трудом выговорила она. — Не будь таким эгоистом. Ты мне нужен. С даром и благословением Мамреса. Неужели так плохо получить силу святого? Что в этом дурного?

Он сделал шаг к ней.

— Не плачьте.

— Я сержусь, — вскричала она. — Иногда, когда я сержусь, я плачу. Так что пойми правильно мои слезы. Я тебе предлагаю нечто… ты ведь не боишься?

— Боюсь?

— Священного пути. Может, ты боишься умереть?

— Вы называете меня трусом? — спросил он, приподняв бровь.

— Десять гвардейцев сейчас, пока мы с тобой разговариваем, проходят священный путь. Трое из них уже мертвы.

— Это ужасно.

— Просто они оказались недостойными, Казио. В отличие от тебя. Клянусь святыми, если кто-то и достоин пройти путем Мамреса, так это ты.

— Кто умер, ваше величество?

— Я же тебе сказала. Несколько гвардейцев.

— Кто именно? Как их звали?

Его слова ударили в Энни, прогнав гнев. У нее подогнулись колени, и она вдруг почувствовала себя опустошенной. Она ухватилась рукой за стену, но не смогла устоять, и в следующее мгновение поняла, что лежит на земле.

Что с ней происходит?

Но Казио уже был рядом и обнимал ее. От него пахло чистотой и одновременно потом, и это ее удивило.

— Простите, — сказал он.

— Нет, — с трудом проговорила она. — Мне следовало знать так ведь? Знать, кто умер. Я не понимаю, что со мной происходит, Казио?

— Многое происходит, — ответил Казио. — И у вас полно забот.

— Я чувствую… извини, что попросила тебя пройти по священному пути, Казио. Мне очень жаль. Просто я не вынесу, если ты умрешь.

— Я хочу, чтобы вы поняли… — начал он.

Неожиданно все встало на свои места, и Энни чуть не вскрикнула от понимания происходящего.

— Нет, молчи, — сказала она, уже зная, что должна сделать. — Мы больше не будем об этом говорить. — Она похлопала его по плечу. — Ты можешь меня отпустить, — сказала она. — Со мной все хорошо. Собирай вещи. В полдень мы отправляемся в Эслен. Мне пора стать настоящей королевой.

Казио бросил взгляд через плечо на монастырь. Кроме гвардейцев, проходивших по священному пути, они оставили в нем гарнизон, около двухсот человек, потому что Церковь наверняка попытается вернуть его.

Он взглянул на Энни. Ее лицо было сосредоточено и обильно напудрено. Он не имел ни малейшего представления, о чем она думает.

Если честно, он не очень понимал, о чем он сам думает. Сначала неожиданный поцелуй, затем ее просьба, чтобы он сделал себя неуязвимым.

Когда-то все было очень просто. Он поклялся защищать двух девушек, и благодаря науке его наставника з’Акатто ему это удавалось. Но с тех пор, как Энни вернулась в свое королевство и окружила себя рыцарями, лордами и сефри, он чувствовал себя не так уверенно. Он нашел свое место в качестве ее телохранителя, и ему казалось, что он относительно неплохо справляется с этой задачей.

Но, похоже, она думала иначе. Его слова потрясли ее так сильно, что она забрала назад свою просьбу… но сначала она ее произнесла.

Он снова оглянулся назад. Может, ему все-таки следовало ее выполнить?

Но от одной только мысли об этом ему становилось тошно.

Они ехали весь день по берегу Ведьмы и остановились на ночлег в Тор Авере, маленьком замке сразу за границей леса. Они провели здесь несколько ночей, когда готовили нападение на монастырь, и рыцарь, им владевший, приготовил для них пир. Весьма приличный, хотя за время своих странствий Казио сделал открытие: хорошие повара в этой части света страшная редкость. Мясо было тяжелым, жирным, часто вареным, а не жареным, и редко с подходящим соусом. Хлеб зернистый и невкусный, никаких фруктов, и повсюду — от места к месту, и от трапезы к трапезе — наводящий тоску одинаковый сыр. Разумеется, при дворе еда была лучше и разнообразнее, но он ничтожно мало времени проводил при дворе.

Вино по большей части было слишком сладким, особенно белое, и до сих пор ему не попадались пиво или мед, которые ему понравились бы и отдавали на вкус плесневелым хлебом или медвежьей мочой. Впрочем, он не пробовал медвежью мочу. А с другой стороны, теперь в этом не было никакой необходимости.

Ужин в замке сэра Роберта не отличался от всех остальных, но Казио сумел набить желудок без особого отвращения. Ему не особенно хотелось разговаривать, и потому он наблюдал за Энни, пытаясь угадать ее настроение. Он знал ее почти год и видел в самых разных обстоятельствах, но она ни разу так сильно не менялась, как за эти последние несколько дней.

Впрочем, она казалась спокойной, болтала с сэром Робертом и его гостями. Гнев и раскаяние, охватившие ее утром, похоже, прошли.

Поэтому, чувствуя, как в желудке отвратительно плещи сладкое вино, Казио извинился, отправился в отведенную ему комнату и лег, жалея, что ему не довелось выпить вина получше и не только об этом.

Он почти уснул, когда скрипнула дверь. Моргая, он разглядел при свете свечи лицо Энни и, вздрогнув от чувства вины, понял, что одно из его желаний исполнилось. Он открыл рот, чтобы попытаться объяснить ей, что он не может… но слова застряли в горле.

— Казио?

— Ваше величество.

— Сейчас просто Энни, — сказала она.

— А, — выдавил из себя Казио. — Энни.

Как же спокойно он раньше произносил ее имя.

— Не волнуйся, — сказала она. — Я пришла не за тем, чтобы еще раз подвергнуть испытанию твою добродетель. Могу я войти?

— Конечно.

Он все еще был одет, но у него почему-то возникло ощущение что ему следует прикрыться.

Она вошла в комнату, сделала еще полшага и остановилась.

— Я была не права, когда попросила тебя пройти по священному пути, Казио. Я хотела сказать тебе, что я это понимаю. Вокруг меня столько людей, которых я почти не знаю, и почти никого кому я доверяю. Сегодня ты доказал мне, что я могу доверить тебе защищать меня, даже от меня самой.

— Я рад, что ты понимаешь.

Энни кивнула, в ее глазах появилось странное выражение, и она тихонько откашлялась.

— Итак, — сказала она, — мне нужно, чтобы ты отправился в Данмро.

Казио заморгал, решив, что он чего-то не понял. У него еще время от времени возникали проблемы с языком королевского двора.

— Данмро.

— Да, я хочу, чтобы ты отвел туда отряд и организовал там гарнизон, который будет защищать священный путь. И чтобы ты им командовал.

— Я не понимаю, — проговорил Казио. — Я не командир, а всего лишь фехтовальщик.

— Ты фехтовальщик, которому я доверяю, — пояснила она.

— Доверяешь охранять тебя, — сказал он.

— У меня есть сефри, — напомнила ему она. — И гвардейцы.

— Рыцари Мамреса.

— Двое или трое из них, возможно, будут стоить тебя одного, — сказала Энни. — Но мне придется довольствоваться этим.

— Мне это не кажется разумным, — сказал он.

Неужели она старается его устыдить и таким способом заставить пройти по священному пути?

— Это всего лишь на время, — сказала Энни. — Я знаю, ты будешь скучать по Остре, но я отправлю ее к тебе. Я понимаю, что ты хочешь меня охранять, но, как друга, я прошу тебя выполнить мою просьбу.

Казио попытался что-то сказать, но в груди у него все сжалось. Это было похоже на атаку из ниоткуда, и он не мог ее парировать.