Небо падает - Лестер Дель Рей

— Нет. Что толку грозить суровыми карами, что толку пытать, если еще день, максимум неделя — и все окончательно пойдет прахом? Что толку выяснять причины дезертирства — ведь времени нет… Отремонтируй небо, Дэйв Хэнсон, и требуй любой награды. Теперь, когда астрология утратила материальность, мы бессильны. Отремонтируй небо, и мы наградим тебя сокровищами, о каких ты и не мечтал. Мы даже можем, изыскав способ, вернуть тебя в твой мир. Теперь ты практически бессмертен. Мы можем наполнить твою жизнь всевозможными наслаждениями. Алмазы — столько, что хватит купить целую империю! Если же захочешь насладиться местью, ты узнаешь мое тайное имя и имена всех присутствующих здесь. Можешь делать с нами все, что угодно. Только ПОЧИНИ НЕБО!

Хэнсона потрясли эти слова. Он ожидал от сатера Карфа гнева. Собирался чего-нибудь наврать, например, что хотел изучить методы Менеса. Или что заблудился. Но ответа на мольбу не заготовил.

Все это было полным безумием. Он ничего не мог сделать, тем более, когда требовали невозможного. Но при виде умирающей планеты и сатера, забывшего былую гордость, Хэнсон почувствовал, что ему уже не столь важно, умрет ли он вместе с планетой. Конец неотвратим… но необходимо дать им хоть какую-то надежду.

— Попробую, — произнес Дэйв. — Я постараюсь, но для этого надо собрать всех людей которых вы вызвали сюда для решения этой задачи. Собрав все их знания воедино, мы, если посчастливится, успеем найти ответ. Сколько понадобится, чтобы доставить их сюда?

Из толпы выступил сир Перт Хэнсон считал его погибшим при разрушении пирамиды, но его знакомец каким-то чудом выжил. Пухлое лицо сира Перта осунулось, усы разлохматились, но сам он был невредим. Сир Перт печально покачал головой:

— Большинство исчезло вместе со своими объектами. Двое сбежали. Менес погиб. Калиостро сумел нас одурачить. Остался лишь ты. Мы даже не можем снабдить тебя рабочими — кроме тех, кого ты видишь здесь. Народ нам больше не повинуется, ведь мы не можем накормить его.

— На тебя вся надежда, — поддержал сира Борк. — Они собрали все уцелевшее строительное оборудование и магические предметы. И все лишь ради твоего возвращения.

Хэнсон уставился на магов. Оглядел коллекцию никчемных безделушек и приборов, которую для него приберегли. Открыл рот, и над стройплощадкой раскатился его скорбный хохот, насмешка над их надеждами и над самим собой.

— Поди ж ты, Дэйв Хэнсон, спаситель миров! Вы, сатер Карф, подобрали правильное имя к неправильному человеку, — горько произнес он. Быть самозванцем ему уже надоело, и наказания он не боялся. — Вам требовался мой дядя, Дэвид Арнольд Хэнсон. Но друзья звали его Дэйвом — и выбили на памятнике это имя. Я же получил это имя при крещении, вот вы меня и вытащили. Наверное, дядя тут тоже ничего не сумел бы сделать, но я абсолютно проигрышный вариант. Я даже собачьей будки не в состоянии соорудить. Какой из меня инженер-строитель? Просто компьютерный оператор и ремонтник.

Дэйву и самому было больно разрушать их надежды. Но, к его удивлению, старый сатер невозмутимо выслушал его слова. По его лицу скользнула легкая тень задумчивости, но не разочарования.

— Все это я уже слыхал от моего внука Борка, — сказал сатер Карф. — И все же на памятнике было твое имя, и с его помощью мы тебя наколдовали. Древнее пророчество гласит, что мы найдем решение в начертанном на камне имени, именно так мы нашли тебя. Следовательно, по законам магической логики человек, для которого нет невыполнимого, это ТЫ. Возможно, мы ошиблись в направленности твоего таланта, ну так что ж?.. Все же именно тебе суждено починить небо… Кстати, что за диво такое — «компьютер»?

Дэйв покачал головой, жалея старика с его бредовой идеей.

— Всего лишь аппарат. Как он устроен, объяснить сложно, а толку от него здесь не будет.

— Прошу, утоли мое любопытство. Что такое компьютер, Дэйв Хэнсон?

Нима умоляюще сжала плечо Хэнсона. Он пожал плечами и начал про себя переводить компьютерные термины на местный язык. Ему вспомнились старинные вычислительные машины.

— Аналоговый компьютер — это машина, которая задает условия, математически подобные условиям какой-то задачи, и затем путем ряда операций создает график — предсказание результата, который дадут реальные условия. Если время и интенсивность прилива изменяются в соответствии с положением некоего небесного тела, мы можем создать механизм, повторяющий своим движением очертания орбиты тела. Если факторов много, мы создаем механизм для каждого фактора, повторяющий периодические колебания этого фактора. Все они взаимодействуют между собой так, чтобы соблюдалось взаимное соотношение факторов, аналогичное реальному. Такая машина позволяет вычертить график приливов на много лет вперед… О черт, все это гораздо сложнее. Суть в том, что компьютер берет изначальные факты и обрисовывает результаты. Теперь все это делается при помощи электроники, но принцип тот же.

— Понимаю, — произнес сатер Карф. Дэйв не поверил старику, но был искренне рад, что не придется вымучивать из себя более подробных объяснений. К тому же как знать — может, старик что-то и понял. Задумавшись на минуту, сатер Карф удовлетворенно кивнул: — Твой мир был мудрее, чем я думал. Этот компьютер — замечательный научный прибор, верный слуга законов природы. Мы применяли те же методы, хоть и не столь замысловатые. Но основа все та же — принцип магического подобия.

Дэйв начал было возражать, но сам же осекся, ибо задумался. В чем-то старик был прав. Возможно, наука не так уж оторвана от магии, как кажется, и между законами двух известных Хэнсону миров есть связующее звено. Ведь что делает компьютер? Он задает сходные с реальными условия, «полагая», что результаты вычислений совпадут с действительностью. А магия берет некую символическую частицу вещи и производит над ней манипуляции, которые должны повлиять на реальную вещь. Точка. Вся разница в том, что наука предсказывает, а магия делает — но последствия одни и те же. В мире Дэйва основным правилом логики была аксиома: «Символ не есть вещь», и действия, произведенные над символами, приходилось, сопя и пыхтя, переводить в реальную работу с реальными объектами. А здешний порядок вещей, как это ни смешно, был гораздо логичнее: когда символ равен вещи, можно сэкономить на всех этапах между замыслом и результатом.

— Значит, вина лежит на всех нас, — заключил сатер Карф. — Мы должны были изучить твой мир получше; но и ты мог быть откровеннее. Тогда бы мы нашли для тебя компьютер, и ты создал бы должный портрет нашего неба в компьютере и заставил его прийти в порядок. Но что теперь жалеть? Мы тебе помочь не можем, так помогай себе сам. Сделай компьютер, Дэйв Хэнсон!