О молитве Иисусовой - Сборник

25 августа

На утрене в конце «художественной» молитвы, притрудной, сподобился умиления. Ощутил милосердие Спасителя к нам со внушением «Научитесь от Меня, яко кроток есмь и смирен сердцем». Когда собирались парить поутру, после часов, просфоры на самоваре и с большим трудом (от неудобства места) слазил в церковную цистерну намочить просфоры, то сердце смутилось от нетерпения против ученика, что он не исполнил это трудное для меня дело. Но смутихся и не глаголах. От нетерпеливого слова ему по сему поводу удержало воспоминание об умилении со внушенною мне заповедью о кротости. После чая до обеда помолился сидя, без внимания к художественным приемам и за три четки такой свободной молитвы много развлекся и, только вставши, строгим соблюдением приемов и поклонами восстановил внимание и сподобился умиления. Двоякое внимание в молитве — с одной стороны, к Лицу Самого Господа, с другой, к словам молитвенным, соединилось в одно нераздельное внимание к имени Христову: «Господи Иисусе Христе». В сих именах ощущалось присутствие Самого Сладчайшего Господа Спасителя — без всякого внешнего образа. И из имени Его, как бы из сосуда, изливалась живительная сладость в сердце. Так нам, немощным и расслабленным духом, помогают предлагаемые нам святыми отцами от своего опыта и не без внушения Духа Святаго «художественные Приемы» (см. Еп. Феофана: Собрание писем — Письмо 321–ое: «Когда ослабело умение привлекать Божию благодать, придумали механический способ, прописанный в Добротолюбии: художественное действие молитвы Иисусовой. Это и пригоже бывает» /примечание Старцево/).

Древние Св. Отцы и, хотя редкие, современные, например: приснопамятный о. Иоанн Кронштадтский и может быть другие сокровенные рабы Божии, простые молитвенники, богаты были живою верою и любовию ко Господу и по сему всегда и просто находились в молитвенном общении с Ним. Мы же, немощные и расслабленные телом и духом, до времени — «до нарока отца» (Гал., 3–4) нуждаемся в пестуне–детоводительстве внешних правил (художеств) закона молитвенного, пока под опекою их не возрастет наш дух молитвенный; как и угодники Божии получают за труд своей веры и любви к молитве, а через нее к Богу, дар «всыновления», т. е. благодатные дары совершенной умносердечной молитвы, в которой благодатные сыны Божии непрестанно вопиют: «Авва Отче» (Рим. 8,15 и Гал.4,6). Нам же грешным и недостойным довлеет ощущать по милости Божией хотя бы начатки сего благодатного всыновления (Рим. 8, 23) — умиление в извещение отпущения наших многих и великих грехов.

26 августа

После Литургии и после чая, помолившись немного ходя, присел для молитвы в притворе церковном, там было потише. Скоро молитва пошла себе еще тише, в душе обрелось место сердечное, для нее устойчивое, удобное и покойное. Молится уже не ум, а само сердце: ум только по временам взирает на происходящее в сердце самодвижное молитвенное движение. Само сердце видимо смотрело на Господа, на себя и на свое молитвенное призывание Его, как бы на журчащий однообразно, далеко в глубине его, ручеек. Мир, теплота чувств ко Господу Спасителю, смирение и кротость было дыханием его. В таком состоянии оно представлялось уму моему живым «внутренним человеком», в противоположность «внешнему человеку» — обычному нашему сознанию. (Узнав об этом о. Никодим сказал ему: «Это у вас, Батюшка, ум соединился с сердцем». И многое другое испытывал он от умно–сердечной молитвы. А незадолго до своей кончины испытал еще большую радость, продолжавшуюся целый день. Сидел он в изумлении. Состояние его это случилось по причине виденного во сне на небе креста из четырех лун и очень торжественного колокольного звона, как на Пасху. Все люди были наряжены по–праздничному и восклицали: «Празднуем победу над коммунистами»). О, если бы сподобил Господь благодатию Своею утвердиться нам во «внутреннем человеке» и прочее… (Ефес. 3, 16–20).

27 августа

На утрени «художественная» молитва сначала шла слабо и рассеянно, но я понуждал себя на внимание и чувство до изнеможения в груди, и хотел уже оставить продолжение такой молитвы. Но вот, после сего перелома воли, ум скоро обрел, или лучше сказать, ему открылось «место сердечное» духовным чувством, как бы тонким жалом плачевного покаяния: «печали по Бозе» о чем–то дорогом для сердца и потерянном благе с неким ощущением его вновь и с некою надеждою опять возвратить его в сердце, а вместе с ним и Самого дародателя его Сладчайшего Господа Спасителя, как это чувствовалось в первые годы сознательного уже детства. Воспроизведение в памяти пережитого удерживает сердце и после в покаянных чувствах. Так молитва внимательная и усердная сопровождается благодатным посещением, постепенно пересоздает нашего внутреннего человека. Всегда нужно поставлять последнею целью молитвенного правила и искать в молитве благодатного посещения, а не остановиться на нем и на приемах «художественных», не говоря уже о них самих, но и на первом благе, полученном от них — сохранение от праздности и помыслов во время такого первоначального нашего молитвенного «делания».

Первое, т. е. благодать Божия, созидает внутреннего человека, а последнее, т. е. наше делание, только охраняет здание благодати, при том при содействии той же благодати. От одного же нашего внешнего молитвенного делания — и простого и художественного — рождается и воспитывается евангельский фарисей, зараженный самомнением или, в меньшей мере, последует за ним духовное бесплодие в простых неразумных молитвенниках. «Господи, научи нас молиться» просили апостолы, или «Господи, просвети тьму мою» постоянно молился один из первых умных молитвенников, Св. Григорий Палама.

После обеда за чаем прочитали для проверки мой «молитвенный дневник» за три последних дня (с 24 по 27 августа). Мой сотрудник заметил по дневнику и по объяснению моему на его замечание, что неправильное у меня управление дыханием во время умной молитвы: я употреблял усиленные вдыхания, — где оно кончается — места сердечного и тем утруждал свою грудь, производя в ней волнение, т. е. тогда как в художественной молитве требуется тихое и плавное дыхание — «удерживать, по святоотеческому выражению, борзое дыхание и задерживать». С сим я согласился. Другое замечание сделано было на мое выражение (26 августа): «Само сердце видит Господа и себя и свое молитвенное призывание». — «Это у вас, Батюшка, заметил мой сотрудник, соединился ум с сердцем и из сердца видит, а вам кажется сердце видит, но не сердце, а ум видит». С ним я согласился до времени, когда убеждусь более от святоотеческих слов. Так же освободил мой сотрудник наперед от необходимости поклонов и призывания слов молитвенных с биением сердечным, особенно затрудняющим меня в числе приемов художественных, святыми отцами прямо не указанных приемов, как и всякой истинной молитвы, состоит в смиренном, внимательном и усердном призывании Господа умом в сердце.

28 августа

Сегодня на утрене, во время «художественной» молитвы, грудь уже не болела после того, как перестал делать частые вдыхания для определения «места» сердечного, а вместо того сдерживать немного вдыхание и выдыхание, чтобы дыхание, по святоотеческому учению не борзо было. От такого сдержанного дыхания в сердце и во всем теле чувствовался покой, что отражалось и на спокойствии духа и способствовало скорее ощутить «место сердечное» и творить там умную молитву. Так требуются нам вразумления и поправки друг от друга.

Исповедь в тот день прошла мирно, хотя и ожидал с некоторыми из братии неспокойных объяснений на исповеди и сам был озабочен до исповеди. Всякую заботу и в этом отношении надо возлагать на Господа и не приготовлять своих объяснений с неисправными исповедниками, по упованию: «В тот час (на исповеди) дается, еже подобает рещи». Проводив братию сел в притвор и продолжал свое обычное правило молитвенное. От утомления, вероятно, и рассеянности, предыдущей в обращении с исповедниками забылся на минуту или менее того. Но то диво, что после минутного незаметного тонкого забвения сном, пробуждался с более ясным зрением умом Господа в глубине сердечной, и молитва после краткой остановки сама продолжала твориться опять до тех пор, пока она постепенно незаметно останавливалась, и я снова затем пробуждался с нею. Так продолжалось в течение часа несколько раз.

После обеда послышался издалека голос идущего к нам поклонника, русского беженца из Югославии к нам на беседу. Как ни прятались мы, но вынуждены были принять его. Так как до вечерни и после нее пришлось с ним долго беседовать о разных скорбных обстоятельствах беженских и требовалось оказывать внимательное сочувствие скорбному, то я под влиянием сего чувства забыл о своем занятии умною молитвою, потерял и место сердечное, с большим вниманием приобретенное. И в тот вечер под праздник Усекновения главы Св. Предтечи Господня Иоанна и на другой день на утрени никак не мог собраться умом и обрести место сердечное, и только призывание на помощь, после молитвы Иисусовой Пресвятыя Богородицы и празднуемого Св. Предтечи несколько смягчило сердце и привело в чувство.