Реквием по любви. Грехи отцов - Людмила Сладкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Скотина!
— Ты что творишь? — не уступал по экспрессии друг. — Сказать, за какую часть тела меня подвесит брат из-за этой вазы?
— Так тебе и надо! — срывающимся голосом. — Как надоест висеть, скинь СМС! Возмещу ущерб!
Соню затрясло. Совершенно ничего не понимала, но обрушившийся на нее шквал эмоций, исходящий от обоих, прочувствовала сполна.
— Ты же обе…щал! — начала заикаться, давясь слезами, Соколовская. — Что пока меня… пока со мной… как ты мог?
— Почему ты меня не слышишь? — не на шутку вспылил Андрей, сурово сдвинув брови от негодования. — Сколько раз я должен повторить?
Девушке стало ясно лишь одно – ее приход остался незамеченным обоими, так как прерываться они явно не планировали. А потому вновь открыла дверь и шибанула ей с такой силой, что казалось, затряслись даже стены. Отлично! Внимания она определенно добилась – две пары глаз ошарашено уставились на ее далеко не скромную персону.
— Хотела бы я знать, — прошипела грозно, — какого, спрашивается, черта здесь происходит?
— Соня?..
— Слава Богу, ты пришла! — облегченно выдохнул Андрей. — Клянусь, эта сумасшедшая девчонка меня едва не угробила!
— Гордеев! Это она МЕНЯ едва не угробила! — в крови все еще плескался адреналин, а потому возмущенно насупилась, указывая на груду стекла у своих ног. — Меня и будущего наследника доброй половины твоего состояния!
— Прости, — Вика побледнела и тут же обессиленно рухнула в ближайшее кресло, чтобы вновь разрыдаться. Да так, словно у нее умер кто-то. — Пожалуйста, прости…
Терпению Сони пришел конец. Осуждающе покачала головой и, швырнув в друга дамской сумочкой, направилась прямо к Соколовской, искренне желая утешить. Плевать, что совершенно противоречила в данный момент своей же недавней вспышке ревности.
— Что произошло? — опустившись на корточки подле одногруппницы, пытливо вглядывалась в ее лицо. — Расскажешь?
Вика колебалась.
— Хватит реветь, Соколовская! — попыталась пошутить. — У Гордеевых тут антиквариат, вообще-то. А он влаги боится.
Кажется, последняя фраза возымела действие. Девушка перестала всхлипывать и, постепенно возвращая себе контроль, старалась осушить слезы собственным топиком.
Вот и хорошо. Вот и славно.
— Он мне… изменил, — поведала скрипучим безжизненным голосом. — Я хочу сдохнуть, Соня! И совершенно не понимаю, за что этого… этого…
— Спокойно! — прервала девушку на середине фразы, предотвращая тем самым новую волну оскорблений. Алмазова резко распрямилась, игнорируя легкое головокружение. Все еще сомневаясь, устремила острый взгляд на друга. — Серьезно, что ли? Как же это низко, Дрю!
Гордеев, не щадя себя ни капли, приложился кулаком о ближайшую стену.
— И ты туда же? — яростно и обиженно. — Говорю в сотый раз, мой «дружок» штаны покидал только в ЕЕ присутствии и бесценный генофонд Гордеевых растрачивал тоже только на НЕЕ!
Будь ситуация иной, Соня от подобной фразы уже каталась бы по полу, сотрясая воздух диким хохотом. Теперь же из последних сил держалась, дабы чувства Виктории не задеть.
— Врет он все! — воскликнула последняя, торопливо извлекая из кармана брюк мобильник. — Примерно неделю назад нас, гуляющих в парке за ручку, увидела Катька Ларионова. В тот же вечер прислала ему сообщение, предлагая сделать самый горячий, самый сладкий горловой минет в его жизни! И как ты думаешь, что он сделал?
Соня лишь развела руками:
— Отказался?
— Нет! Он просто промолчал! Промолчал! Каждая девушка знает: молчание – знак согласия.
— Да нах*ра мне ей отвечать? — возмутился молодой человек. — Я ее тут же в черный список киданул! Тебе мало?
— Вот, — протянула Алмазовой телефон. — Он уехал якобы к Лизе, и в тот же вечер я получаю от Ларионовой это!
— Что там?
— Фото процесса…
— Я не переживу этого зрелища, знаешь ли!
— Самую пикантную его часть я замазала.
Деваться некуда. Взяла мобильник в руки. Действительно Ларионова. И Дрю.
Его шрамик на руке. Его часы. Его шорты. Его ядовито-зеленые «найки» на ногах.
Так мерзко на душе стало. Неужели все мужики одинаковы? Неужели и он не исключение. Телефон едва не выронила из ослабевших пальцев. Вовремя передала хозяйке. И тут Вика разрыдалась еще сильнее. От этих воплей душу наизнанку выворачивало. Показалось на миг, что в ее глазах все еще теплилась надежда, что там не он. Хотелось девочке, мечталось до одури, чтобы Соня не признала в парне на фото своего друга. Но врать она не собиралась. Впрочем, как и Гордееву в глаза смотреть.
— Погоди, — произнесла задумчиво. — Андрей действительно наведывался к Лизе. Я ведь была с ним!
— Да неужели? — фыркнул друг.
Соколовская нахмурилась, пытаясь выстроить в своей голове логическую цепочку. А Алмазова вдруг щелкнула себя ладошкой по лбу.
— Нет, ну как можно быть такой дурой! — затараторила, почти забывая дышать. — Такие кроссовки были в моде два года назад. Их у Андрея давно нет. Это очень старое фото!
Глава 4.2
Оставив ребят одних для серьезного разговора, Соня двинулась на кухню. Сделав пару жадных глотков холодной воды, направилась прямиком в кабинет Алексея. Зачем? Сама толком не понимала. Просто скучала и хотела быть ближе к своему мужчине. К вещам, которыми он сам себя окружил. А еще отчаянно желала получше его узнать. Ее истиной целью являлись фотографии. Детские. Юношеские.
Словом, едва очутилась в царстве документов, книг и полок, принялась рыскать с усердием бывалого шпиона. Когда в руках оказался старинный альбом в потрепанном переплете, радости не было предела. Уже спустя несколько минут девушка развалилась на его постели, с головой погружаясь в историю семьи.
Странно. Мать Алексея выглядела блекло и невзрачно на фоне своего мужа – брутального красавца. Однако огромные добрые глаза на пол-лица придавали женщине некой загадочности. Выяснилось, что Андрей похож на отца гораздо больше старшего брата.
Соня хмыкнула, обводя пальчиком контуры лица щекастого мальчугана.
Яркая подпись гласила:
«Лешеньке четыре годика».
А на кого станет похож их малыш?
Он взрослел. Менялся на каждом фото. Но всегда улыбчивый. Жизнерадостный. Всегда… с матерью. Вот ему уже десять, и он, замерев от восторга, держит на руках новорожденного Андрея. От увиденной картины в горле встал ком. Думал ли
