Доброе имя - Александр Олегович Богданов

«Почему мне так тяжело, а ему безразлично? Он сидит и смотрит», – думала часть его души, улетевшая под потолок. И эта же самая часть души не могла отвести взгляда от происходящего, упиваясь им так, как будто это были последние мгновения, которые видели глаза. Когда все закончилось этот второй наблюдатель то ли незаметно вернулся, то ли исчез совсем, но Лев еще долго сидел в оцепенении. В комнате стояла тишина.

Наконец он очнулся и произнес сдавленным голосом:

– Вот теперь ты мне уже не нужна.

Он встал и ушел, удивляясь каждому своему шагу, встречающему твердую поверхность, а не пустоту.

Часть 3

Прошло приблизительно семь лет. Из них два года Лев лечился от депрессии и алкоголизма. После этого он вернулся к управлению своим заметно ослабевшим бизнесом и снова сумел сделать из него кипящую идеями и жаждой завоеваний команду. Снова о нем стали говорить с уважением и завистью. Но внезапно он потерял желание заниматься им, и работа через силу снова привела его к упадку духа, деловой репутации и финансовых показателей. Он стал искать применение своей страстной природы: обращался к духовным наставникам, пробовал играть в театре, влился в группу сексуальных экспериментаторов. Все это приносило ему кратковременное облегчение и прилив сил. Но каждый из этих периодов заканчивался для него глубоким недоумением: он не мог понять, что находил ценного в этих нелепостях. Лев стал предчувствовать, что разгадка его жизни достаточно проста: что его основная задача на земле – работать, делать то, что у него лучше всего получается – двигать бизнес. А зачем это нужно, кому это нужно – вопросы, которыми не следует задаваться. Лев постепенно приходил к ощущению, что он поставлен на свое место как деталь механизма, обеспечивающая слаженную работу целого, что его положение – положение раба, прикованного к веслу, и что наивысший смысл его существования – быть эффективным в своей работе.

В момент, когда он принял этот свой жребий и стал готов отстаивать и защищать его, он наткнулся на информацию, которую воспринял как угрозу своему положению: Вера Антоновна Елисеева начала реализацию своих амбиций по избранию на должность президента.

Лев наткнулся на ее портрет в ленте новостей. Это была Вера. Теперь уже под третьей фамилией и под вторым отчеством. На этот раз некоторое внешнее несходство не могло отменить уверенности Льва, что это именно она. В заметке речь шла о встрече лидеров научных центров для обсуждения перспектив преодоления противоречий теории и практики развития науки – пустая болтовня. Не было ничего даже отдаленно напоминающего о претензии Веры на власть. Но Лев привык доверять своей интуиции и обеспокоился перспективой. А через короткий срок она была назначена советником действующего главы государства по вопросам финансирования перспективных научных исследований. Сомнений более не оставалось – Вера наметила своей целью высокую политическую карьеру. Постепенно частота ее появлений в новостях стала возрастать, характер сообщений тоже поменялся. Поначалу были только скупые сведения о ее должности и делах на посту советника. Затем стали появляться сюжеты о ее жизни и карьере. А потом уже стали широко приводить ее авторитетное мнение, удивительно приходящееся по душе большинству населения. Лев прекрасно понимал, с какими проблемами он столкнется, если она добьется реальной власти. А то, что Вера добьется ее, он не сомневался. И пока она была еще только кандидатом в общество высших руководителей, он решил уничтожить ее. Прежде всего нужно было понять, кто ее двигает в политику. С этим вопросом он обратился к отцу, поскольку Сергей Аркадьевич обладал самым широким кругом информаторов, чем кто-либо в стране, за исключением первых лиц государства и разведки.

Лев Аркадьевич дал задание своим аналитикам и после получения ответа от них позвал сына для обсуждения полученной информации.

Разговор долго не начинался.

– Лев!

– Папа!

Опять молчание.

– Я знаю, что сын Веры – мой внук, – начал Сергей Аркадьевич.

Льву стало неприятно. Он не рассказывал отцу о том, что узнал от нее. Но и допустить, что из всего приключившегося с ним после разрыва с Рубис отец не сделает вывода было невозможно. И все-таки Лев отгонял от себя мысли, что отцу что-нибудь известно о том, что он натворил. Доброе Имя уничтожало все порочащие материалы. Оставались только свидетельства участников. Но если никто не знал о произошедшем, телохранители вряд ли бы стали болтать об этом по своей воле, Лев не рассказывал никому, а с Верой Сергей Аркадьевич не контактировал. Льву было неприятно, и даже легкий намек терзал его самолюбие.

– Откуда ты знаешь?

– Мы проверяли твое отцовство во время твоей работы с Рубис.

«Столько лет знал и не подавал виду» – отметил про себя Лев, увидев свой несложный секрет раскрытым.

– Зачем говорить об этом? Мне не хочется.

– Мне тоже не просто. Но надо поговорить.

– Папа!

– Лев, ты сам просил об этом разговоре.

– Я просил узнать, кто двигает Веру в политику.

– Зачем? – Сергей Аркадьевич говорил миролюбиво, но явно было, что он приготовился переубеждать сына. И ему нужно четкое понимание его мыслей.

– Я буду ей мешать.

– Почему?

– Папа, но ведь она мне враг!

– Она мать твоего сына! Это во-первых. А, во-вторых, ты ее любил.

– Это прошло.

– Конечно, прошло. Но не в твоей памяти.

– И там тоже.

– Сын, какой смысл прятаться от самого себя? Разве можно забыть молодые годы? Первую любовь?

Льву было невыносимо слушать отца. Он не желал обсуждать свои чувства с кем-либо, тем более с родителями. Это не касалось их. А Сергей Аркадьевич продолжал:

– Я понимаю, тебе тяжело слушать меня. Но это касается не только тебя. У меня два внука, и оба далеко. Я бы хотел их видеть хотя бы иногда. И я могу гордиться тем, что мать одного из моих внуков – Вера. И ты можешь гордиться.

– Папа, прошу тебя оставить в покое мою личную жизнь.

– Это не твоя личная жизнь, это моя личная жизнь. Я родил и воспитал сына, которого любила такая женщина! Эта женщина родила моему сыну ребенка, то есть мне внука. Да это одно можно считать удачей.

Лев был озадачен словами отца. И даже напуган.

– Папа, кто ее двигает?

– Знаешь, как сказали бы во времена моей юности: ее никто не двигает, она сама ходит. Я видел заседания совета с ее участием: она возвышается там над всеми на две головы. И это девочка молоденькая. Ты спрашиваешь, кто ее поддерживает? Уже очередь выстроилась из