Профессиональное убийство. Не входи в эту дверь! (сборник) - Энтони Гилберт

– Мне нужны кое-какие сведения о Фэнни. Как Рубинштейн познакомился с ней?

– Вероятно, Грэм мог бы тебе сказать, но если начнешь задавать вопросы, его хватит удар. Ему вдруг пришло в голову, что его могут подозревать, и он постоянно твердит, что ни в чем не виновен.

– Кстати, никто точно не знает, в котором часу убили Рубинштейна. Это только в детективных романах сыщик чертит план дома и аккуратно ставит точки, указывающие передвижения каждого члена компании в данную минуту.

– Позвони Грэму и скажи это, – попросил Паркинсон. – А то он все придумывает новые причины, по которым никто не должен его подозревать. Если телефонистки подслушивают, то, наверное, могут написать целую книгу. Никому не нужно бояться за свою шкуру, если он невиновен. Признаю, это кажется невероятным, но в преступлении возможно все. Думаю, поэтому авторы психологических романов, писавшие о брачных проблемах, теперь обратились к убийству и насилию. Когда можно сочетать одно с другим, писатели получают больше простора.

Я отправился к Грэму, жившему в доме с меблированными комнатами «Рейвенсвуд меншнс». Квартиры там были никудышные; я жил в таких, когда вернулся из Южной Африки, но Грэма всегда привлекали низкая квартплата и близость недорогих столовых.

Этот человек мне не нравился, а то, что я только что услышал о его стремлении спасти свою шкуру, усилило мою неприязнь, но я не мог позволить себе быть слишком разборчивым в источниках сведений, поэтому подавил свои чувства и поехал к нему. Увидев меня, Грэм подскочил на шесть дюймов и двинулся мне навстречу неуклюжим широким шагом. Его громадный нос выступал вперед, как скала, когда он протянул мне холодную руку.

– Привез новости? – выпалил Грэм. – Господи, Кертис, это скверное дело!

– Скверное для Фэнни Прайс, – заметил я. – Я пришел в связи с ней.

– Я не могу помочь тебе.

– Ты знал ее дольше, чем каждый из нас…

– Нельзя винить меня в том, что она сделала. Я не думал, что она на это способна. Знал, что Фэнни, как говорится, авантюристка, но убийство…

– Ее друзья считают, что она не убивала Рубин-штейна.

– А полиция полагает, что убила.

– Лично я на стороне Фэнни.

– Хорошо, но чем, по-твоему, я могу тебе помочь?

– Ты мог бы рассказать о ней кое-что. Например, где ты познакомился с ней?

– Зачем тебе это? С тех пор прошли годы. Да и все равно, тот человек давно умер.

– Нет ли какого-нибудь члена семьи, который может помнить Фэнни, знать о ее прошлом?

– Ну, даже если она может – я говорю о миссис Хэммонд, – какое отношение это имеет к Рубинштейну?

– История убийства начинается не с преступления, – объяснил я. – Иногда она тянется из прошлого. Так может быть и в данном случае. Вот это я и хочу выяснить. Говоришь, ее фамилия Хэммонд?

– Да – эта женщина взяла девичью фамилию после смерти мужа. Он был наполовину китайцем – отец китаец, мать англичанка. Поразительный человек – очень умный. Но у людей бывают странности. Подруги убеждали Лейлу Хэммонд не выходить за него замуж, но она не послушалась. Детей у них не было. Однако Лейла отказалась от фамилии Ван и теперь снова живет под фамилией Хэммонд. Она занимается социальными вопросами, а китайская фамилия может произвести неблагоприятное впечатление. Правда, я не думаю, что она знает что-нибудь о Фэнни. Та никогда ей не нравилась.

– Откуда ее знала миссис Хэммонд?

– Фэнни была секретаршей Вана. Все, что она знает о Китае и китайском искусстве, а познания у нее обширны, Фэнни почерпнула у него. Ван писал книгу на эту тему; когда он умер, осталось множество записей. Вряд ли он когда-нибудь приводил их в порядок. Его слабостью была нетерпеливость. Когда он знал что-нибудь, то спешил перейти к чему-то, чего не знал. И не мог до-ждаться возможности рассказать об этом другим. Полагаю, его записи хранятся у миссис Хэммонд, но сомневаюсь, что кто-нибудь сумеет разобраться в них. Ван был еще и лектором. Фэнни обычно ездила с ним. Так я и познакомился с ней. При его жизни пользы от нее мне почти не было, он загружал ее работой. Но после смерти Вана около трех лет назад я встретился с ней снова – миссис Хэммонд продавала большинство его вещей, и я купил кое-что – Фэнни оказалась там, и с тех пор приносила мне много пользы. Фэнни – специалист в этой области, – неохотно добавил он. – Такая же, как Рубинштейн. Не помню, чтобы она хоть раз ошиблась. Эта способность врожденная; ее невозможно обнаружить, ее можно только развить.

Банальные размышления Грэма не интересовали меня, и я спросил у него адрес миссис Хэммонд. Он предупредил меня, что она могла переехать, он не поддерживал с ней отношений, но раньше миссис Хэммонд снимала квартиру в Хэмпстеде. Я навел его на разговор о том вечере, когда исчез Рубинштейн, но Грэм оказался несловоохотливым. Сказал только, что писал письма.

– Как ты помнишь, – добавил он.

– Я тоже писал письма, – заметил я. – Ручаться ни за кого из вас не могу.

Приехав в Хэмпстед по указанному адресу, я узнал, что миссис Хэммонд там больше не живет. Остаток дня я потратил на поиски ее нового адреса и когда наконец нашел нужный дом, она оказалась на собрании и должна была вернуться поздно. Я оставил ей записку с сообщением, что позвоню на следующее утро. Миссис Хэммонд сказала, что сможет уделить мне несколько минут. Я должен быть в доме ровно в одиннадцать тридцать. Приехал я в одиннадцать двадцать пять, и когда часы пробили полчаса, дверь открылась, и вошла миссис Хэммонд. Шляпка, украшенная птичьим пером, и волосы с проседью придавали ей очень официальный вид. Рукопожатие у нее было крепким, голос звонким. Она носила очки без оправы, глаза ее были карими. Миссис Хэммонд сразу же сказала, что ее время очень ограничено и она не может брать на себя какие-то новые обязательства или пожертвования. Подробно описала свою работу, требования, налагаемые на нее этой работой, и, истратив на это большую часть отведенного мне времени, стала ждать моих объяснений. Я назвал имя Фэнни, и она сразу же бросила на меня подозрительный взгляд.

– Я не видела мисс Прайс после смерти своего мужа, – произнесла она. – И в любом случае о ее личных делах ничего не знаю.

Годы общения с шантажистами, негодяями, беглыми мужьями и отцами внебрачных детей сделали ее замкнутой и недоверчивой.

– Мистер Грэм, живущий в «Рейвенсвуд меншнс», назвал мне вашу фамилию. Сказал, что, вероятно, вы мне поможете.

– Я понятия не имею, где она, – заявила миссис Хэммонд.

Я удивился. Подумал, не имею ли дело с сумасшедшей. Когда вопрос для тебя чрезвычайно важен, кажется невероятным, чтобы кто-то даже не подозревал об этом.

– Мисс Прайс в тюрьме, ожидает суда за убийство.

– Вот как? – Не могу передать холодный тон, каким это было сказано. – Ничего удивительного.

Для большинства людей весть о том, что твой знакомый обвиняется в преступлении, караемом смертной казнью, – потрясение, но миссис Хэммонд, очевидно, встречалась с женщинами-убийцами или подозреваемыми в убийстве постоянно.

– Я никогда не считала ее заслуживающей доверия, и, само собой, если ведешь себя вольно с мужчинами, рано или поздно попадешь в беду.

– С какими мужчинами? – спросил я.

– Она вечно встречалась со всякими мужчинами. Казалось, для нее не существовало никакого различия. То отправлялась в «Баркли» с человеком во фраке, то в дешевый танцзал с кем-то в повседневном костюме от дешевого портного. Была просто помешана на удовольствиях.

– Она долго работала у вашего мужа?

– Около двух с половиной лет.

– А почему ушла от него?

– Он умер.

– Иначе могла бы работать до сих пор?

– Наверное. Муж был высокого мнения о ее работе.

– В таком случае не думаете ли, что опасно называть ее не заслуживающей доверия?

– Я не имела в виду работу. Свое дело Фэнни знала. Но… я всегда замечала у нее склонность к авантюрам. Какое-то время такие особы живут блестяще, однако кончают жизнь плохо.

– Дело в том, – вежливо объяснил я, – что мы, ее друзья, не считаем, что она виновна.

– В таком случае зачем было приезжать ко мне? Помочь вам я не могу. Меня там не было. Об этом деле я ничего не знаю. Неужели вы ожидаете, что я приду в суд и скажу: «Я уверена в ее невиновности, потому что она два с половиной года была секретаршей моего мужа и она не из тех молодых женщин, что прибегают к насилию?» Если на то пошло, я уверена, что как раз из тех.

– Мы не хотим, чтобы вы приходили в суд и говорили это, – сухо заметил я. – Я прошу сообщить, где ваш муж встретил ее.

– Я не знаю фамилии этого человека. У нас с мужем были разные интересы, и мы их разграничивали. Ни он, ни я не заводили разговоры на профессиональные темы. У него были свои дела, а у меня свои. Я много работаю в социальной сфере и в комиссиях, а исследования мужа – накануне смерти он писал книгу о восточном искусстве – зачастую не давали ему спать до утра. Однажды он сказал мне, что в доме у одного друга познакомился с девушкой, из которой, казалось ему, получится хорошая секретарша. Она ничего не знала о его специфической теме, но он думал, что она изучит ее. Девушка владела стенографией, а он как будто был поражен ее умом. Да, бесспорно, она была умной. Если бы у меня попросили отзыв о ней, я бы сказала, что она хорошо справлялась со своей работой.