Партизанский комиcсар - Алексей Евсеевич Палажченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Совсем неутешительные вести принесли разведчики. Группа бойцов, ходившая в разведку на границу, установила, что там по всему хребту заняли оборону части горно-стрелковой дивизии, которой еще не было вчера. А разведчики, проникшие далеко вперед по намеченному маршруту колонны, под Яремчей встретились с фашистской разведкой и, проведя неравный бой, возвратились обратно.
Медлить было нельзя. И соединение выступило по маршруту в направлении Поляницы. Но в то время когда колонна приблизилась к селу, оно было уже захвачено подразделениями 32-го эсэсовского полка. Фашисты окопались на всех окружающих вершинах. Брошенные в наступление ударные группы были отрезаны гитлеровцами от основной колонны. Прорваться ущельем через Поляницу не удалось. Кольцо окружения сомкнулось.
Невыносимо тяжелые обстоятельства заставили партизан оставить большую часть обоза, подорвать все тяжелое вооружение. Боеприпасы и раненых переложили на вьюки. Облегченная колонна, от которой не отставали вражеские самолеты, двинулась обратно, на север, но, столкнувшись там с большими силами противника, повернула на восток. Начались кровопролитные бои, изнуряющие переходы по горам.
4
Вторую неделю героически сражается партизанское соединение, зажатое в горах. Однако ни беспрерывные атаки эсэсовцев, ни изнуряющие налеты авиации, ни тяжелые переходы по бездорожью, ни недостаток продуктов питания — ничто не сломило боевого духа, воли к борьбе, стойкости и мужества партизан.
Бойцы и командиры равнялись на своего комиссара, который в этих необыкновенно тяжелых условиях проявил удивительную выдержку коммуниста, силу воли, талант организатора, энергию и рассудительность военачальника. Чем больше трудностей встречалось на пути соединения, тем больше возникало у Руднева энергии и желания во что бы то ни стало их преодолеть. Эта энергия и целеустремленность, как электрический ток, передавалась от комиссара всем бойцам и командирам, зажигала их сердца, вдохновляла на героические свершения.
— Не унывайте, друзья, — подбадривал партизан Руднев. — Повстанцам Довбуша в Карпатах было не лех че.
Но численный перевес был на стороне противника. Когда партизаны прорывали одно кольцо, вокруг них сразу же смыкалось второе. Кровопролитные бои шли и днем и ночью. Партизаны теряли в этих боях своих лучших товарищей, но уверенно рвались к победе.
Навсегда остались на высоте 936 за Манявой медсестра Мария Евенко и минер Лира Никольская, проявившая мужество в первый день борьбы в горах. Смертью героев пали у венгерской границы под Поляницей политрук Покровский и пятнадцатилетний разведчик Миша Семенистый. До последнего патрона дрался молодой коммунист Митя Черемушкин, прикрыв своим огнем отход партизан в ущелье Зеленицы.
…Сияет июльский солнечный день, один из тех неповторимых дней, которые бывают только в Карпатах. В прозрачной синеватой мгле, будто мачты гигантских кораблей, величественно возвышаются вершины гор, привольно дремлют цветущие полонины, освежающе дышат прохладой кремнистые, заросшие ельником ущелья, по дну которых струится чистая, как слеза, живительная вода.
Солнечная теплынь и дремлющая голубая тишина усыпляют изнуренных тяжелым переходом бойцов, которые, остановившись передохнуть, облегли южный крутой склон большой горы.
Многие бойцы, как только коснулись прохладной земли, сразу же уснули, крепко прижав к груди винтовки и автоматы, а ногами упершись в пни и камни, чтобы во сне не скатиться в ущелье.
Невдалеке от автоматчика Приходько, раскинув, как русский былинный богатырь, могучие руки, спит пулеметчик Старожилов. Вот он улыбнулся кому-то во сне, перевернулся на левый бок и заскользил вниз по влажной траве.
— Тьфу, — проснувшись в страхе, плюнул со зла пулеметчик. — И где вы взялись на мою голову, эти проклятые Карпаты? Ни тебе присесть, ни лечь отдохнуть по-человечески. И когда мы уже вырвемся на равнину?
— Скоро, ребятки, скоро, — подойдя к партизанам и услышав их разговор, отозвался Руднев. — Генерал Крюгер, который зажал нас в тиски и хочет во что бы то ни стало поставить на колени, очень умный противник. А разумный враг всегда коварнее и опаснее обыкновенного. Но дудки! Разве нам впервой вырываться из окружения? Это уже какое по счету кольцо вчера прорвали?
— Очко, товарищ комиссар! — воскликнул неутомимый весельчак и балагур, автоматчик Синиченко. — Двадцать первое!
— Ну вот, — еще убедительнее зазвучал голос Руднева. — Прорвем и двадцать второе! Нет у фашистов таких сил, которые уничтожили бы нас в Карпатах. Наша с вами задача: бороться так, чтобы эти верховины, политые кровью наших боевых товарищей, стали навсегда вершинами доблести и славы.
— Выстоим, товарищ комиссар, преодолеем все преграды, — отозвались в ответ бойцы.
— Спасибо, товарищи! — горячо поблагодарил Руднев. — Я всегда вам верил и еще больше верю теперь.
Приблизившись к потоку, Руднев напился холодной, приятно обжигающей горло воды и, подымаясь, вдруг увидел необыкновенное. На большом камне, будто сказочная русалка, сидела женщина и сушила против солнца только что вымытые в потоке пышные косы. Рядом, положив голову ей на колени, лежал мужчина. Женщина нежно расчесывала ему русую голову и, о чем-то рассказывая, счастливо улыбалась.
«Да ведь это же наши партизанские молодожены, — присмотревшись пристальнее, узнал комиссар медсестру Олю Воскобойник и командира взвода пятой роты Александра Тютерева, которые еще зимой просили у него и у Ковпака разрешения на супружескую жизнь. — Молодцы ребята, по-настоящему любят друг друга. Вот что значит жизнь! Бои, тяжелые переходы, смерть сторожит на каждом шагу, но любовь действительно сильнее смерти! Ну что же, пусть милуются голубята».
Руднев хотел незаметно скрыться за ближайшей скалой. Но в этот момент его заметили.
— Товарищ комиссар! — вскакивая на ноги, воскликнул Тютерев. — Подождите минутку… Вот хорошо, что встретились!
— Простите, Семен Васильевич, — молвила застенчиво, тяжело подымаясь, Оля. — Мы уже давно хотим встретиться с вами наедине, или же, как говорят здесь, в Карпатах, «на штыри ока», но все как-то не получалось…
— Какие же у вас секреты? — заинтересовался Руднев.
— Да, понимаете, оно уже и никакого секрета нет, — опустила глаза на свой большой живот смущенная Оля. — Просто у нас с Сашей к вам одна личная просьба.
— Я рад ее выполнить, — охотно пообещал Руднев.
— Помните, на Червонном озере в Белоруссии вы благословили нас на жизнь?
— Помню, — улыбнулся комиссар.
— Ну вот, теперь мы ожидаем ребенка, — радостно засверкали большие глаза на исхудавшем лице молодой женщины. — Если родится сынок, разрешите его назвать вашим именем.
— Я вас понимаю, дорогие мои, — не мог сдержать волнения Руднев. — Но и вы правильно поймите меня. Семен — хорошее славянское имя, только я не такая уже выдающаяся личность, чтобы в мою честь называть новорожденных. Но если вам уж так хочется сделать
