Соперники - Джанет Дейли

– Дьявольски… Значит, таким я вам представляюсь? – На его щеках появилось некое подобие ямочек, свидетельствовавших о том, что он вот-вот собирается улыбнуться.

– Недавно я прочла о вас в газетах… Пишут, что сам дьявол посылает вам удачу… А когда видишь вашу улыбку, рождающую самые греховные мысли, напрашивается предположение – уж не сменили ли вы рога и хвост на черный смокинг.

Он посмотрел ей в глаза полным нежности взглядом, словно отгородившим их обоих от всего вокруг.

– Может быть, это и есть объяснение.

– Чему? – У нее неожиданно перехватило дыхание.

– Дьявола всегда влечет к огню, и чем он жарче – тем сильнее. – Его губы изогнулись в улыбке. – Сегодняшний вечер может обернуться черт знает чем.

– Флейм, дорогая! – от толпы отделилась Жаки Ван Клив.

Флейм отвернулась от Ченса, взволнованная его многозначительной репликой больше, чем сама себе в том признавалась, и сосредоточила внимание на журналистке светской хроники, одетой в несколько вызывающее шелковое платье: черный с розовым цветочек и турнюр сзади – по мнению Флейм, этот туалет как нельзя более подходил к Жаки – сплетнице с острым язычком.

– Я была разочарована вашим отсутствием на ужине у Гилда перед началом спектакля. Эллери уверил меня, что сегодня вечером вы будете здесь. Разумеется, сейчас нет нужды объяснять, в чем дело. Я все поняла, – заявила Жаки, повернувшись к Ченсу. – Добро пожаловать в наш город снова.

– Жаки, – оделив ее одной из своих особых улыбок, он почтительно склонил голову, – сегодня вы чертовски проницательны.

Она рассмеялась, большие кольца, свисающие у нее из ушей, покачивались в такт ее движениям.

– Что я могу сказать? Меня притянуло назад, как мотылька на огонь, – ответил он, переведя взгляд на Флейм. Яркий блеск его глаз, как и произнесенные слова, указывали на то, что причиной его возвращения была она.

Флейм пыталась скрыть, как она счастлива, пыталась умерить свои ожидания. Она боролась с собой всю неделю. Но это оказалось нелегко, особенно сейчас, когда она была с ним и близость его волновала ее так же, как и в первый раз.

– Вижу, что вы не зря заслужили репутацию человека, умеющего взять быка за рога, – полушепотом заметила Жаки.

– А разве можно чего-нибудь добиться выжиданием удобного случая? – мягко возразил Ченс. – Как по-вашему?

– Нет, нельзя, – согласилась она, окинув журналистским глазом сверкающую драгоценностями публику. – Таскают на себе прямо-таки каменные глыбы, верно? Впрочем, сразу можно определить, где натуральные украшения, а где – нет. Надо лишь поискать глазами, есть ли рядом дюжий телохранитель с едва оттопыренным карманом. – Улыбнувшись, она помолчала. – Я вспоминаю один элитный благотворительный бал для избранных в Далласе. Там была женщина, буквально сверху донизу увешанная бриллиантами. Я сделала осторожное замечание, что, по-моему, она перестаралась. В ответ эта прелестная техасская барышня пропела со своим протяжным акцентом: «Жаки, дорогая, когда речь идет о бриллиантах, «меньше» не всегда означает «лучше». Судя по сегодняшней публике, эта истина вполне универсальна. Смотрите-ка, – она тронула Флейм за руку выше локтя, указывая на изящную блондинку у окна, одетую в шедевр от Лакруа – сплошную шифоновую пену, – Сандра Хэлси. Какое на ней божественное платье!

– Да, действительно, – отозвалась Флейм.

– Оно было доставлено на «конкорде» специально для этого случая. Можете себе представить, во что ей обошелся этот наряд, – заявила Жаки и замолчала, плотно сжав губы и всем своим видом выражая неодобрение. – Не мешало бы, чтобы кто-нибудь посоветовал ей не пересыпать речь французскими словечками. Это ужасный моветон.

– А «моветон» разве не французское слово?

Но Жаки Ван Клив осталась полностью глуха к легкой насмешке.

– Нет. Мы заимствовали его из французского давным-давно. И сейчас это такое же американское слово, как «саботаж». Простите?! Готова поклясться, что на ней фамильные рубины Хэлси, а ведь Клаудиа поклялась, что они никогда не прикоснутся к ее шее! Если эти двое наконец-то поладили после многолетней вражды, то это настоящая сенсация. – И она поспешно удалилась.

Ее турнюр подрагивал, словно хвост гончей, идущей по следу.

Чуть заметно улыбаясь, Флейм повернулась к Ченсу.

– Вы, видимо, заметили, что единственным знаком отличия Жаки от обычных охотников за новостями является ее ожерелье из искусственных бриллиантов. Чужие секреты, даже те, что не предназначаются для печати, – ее ремесло.

– Несомненно, многие предпочли бы, чтобы она знала меньше.

– Мягко говоря, – отозвалась Флейм. «Интересно, – подумала она, – что Жаки знает – или думает, что знает – о ней?»

Этот вопрос встал перед ней еще острее, когда она заметила неспешно приближавшегося к ним Малькома Пауэлла. Она не виделась и не говорила с ним с того самого вторника, когда выскочила из его кабинета. Она встретилась с ним глазами, внезапно ощутив исходящую от него силу. Он не привык получать отказ.

Мальком бегло посмотрел на Ченса, затем снова перевел взгляд на Флейм – в его глазах читалось нечто среднее между требованием и упреком.

– Привет, Мальком. – Она поприветствовала его первой, с холодной учтивостью в голосе.

– Флейм… – Он коротко кивнул, при этом яркий свет люстры упал на его седые пряди, и они блеснули серебристым отливом.

– Полагаю, вы уже познакомились с Ченсом Стюартом на прошлой неделе… – начала она.

– Да, у Деборгов, – подтвердил Мальком и протянул руку. – Я как раз думал: интересно, вернетесь ли вы на спектакль к мисс Колтон?

Когда они обменивались рукопожатием, Флейм почувствовала в воздухе электрический разряд – словно два противника, впервые встретившись, молча оценивали друг друга.

– Спектакль – одна из причин, – ответил Ченс. – И я не назвал бы ее главной.

– Вот как? – в короткой фразе Малькома прозвучал вызов, но Флейм его не заметила – ее вновь охватило странное ощущение, будто за ней наблюдают.

– Где Дьедр? Разве она не с вами? – спросила Флейм и, воспользовавшись этим предлогом, принялась оглядывать публику в поисках следившего за ней человека.

– Ветер испортил ей прическу. Она восстанавливает ее в дамской комнате.

Однако Флейм расслышала только первую часть объяснения Малькома, так как ее взгляд сначала бегло скользнул по мужчине в темно-синем костюме, а затем был притянут обратно неотрывно смотревшими на нее глазами.

В его лице, в этих крупных заостренных чертах, было что-то знакомое, однако она не могла припомнить, кто он такой и где она видела его прежде.

Он резко, почти виновато отвернулся и пошел прочь. Его наряд был отнюдь не вечерним, что навело ее на мысль, не состоит ли он в охране здания. Но представители службы безопасности обычно носили черные костюмы.