Оппозиция как теневая власть - Сергей Кара-Мурза

Как ни парадоксально звучит, но при том, что прослойка «новых русских» гребет немыслимые доходы, основная масса населения живет гораздо более уравнительно, чем при советском строе – почти в условиях военного коммунизма. Уравниловка – условие биологического выживания, и правительство не решается ее сломать. И хочется, и колется. Два года грозят применить закон о банкротстве – закрыть заводы, которые, не производя, подкармливают людей. Боятся и Черномырдин, и Чубайс. А Гайдар счастлив, что улизнул. А что значат все эти угрозы «продолжить реформы»? Ведь, кажется, все получили – чего же еще? Да вот этого – слома уравниловки. Перехода к рынку рабочей силы, которого нет как нет.

Таким образом, об устранении уравниловки на этапе кризиса и речи быть не может в программе левой партии. Сегодня лозунг противоположный: каждый человек в России имеет право есть; никто не должен умереть с голоду!

А что же с образом будущего? Здесь доведенное до логического конца устранение уравниловки – бессмыслица, распад любого общества. Не будем уж о Швеции или ФРГ, возьмем страну самого чистого капитализма – США. Здесь каждый едок, хоть в негритянском гетто, хоть в особняке Рокфеллера, на абсолютно уравнительной основе получает ежегодно 300 долларов в виде субсидий на продовольствие. В виде благ от науки, финансируемой государством, каждый американец в среднем получает по 500 долл. в год, и т.д. Более того, крайний неолиберал Фридман предлагает даже платить каждому американцу, чьи доходы не достигают некоторого минимума, «отрицательный налог» – доплачивать до этого минимума. И в этом нет ни капли социализма, просто забота о сохранности общества.

Если же говорить о социально ориентированном капитализме, то здесь уравнительная компонента просто огромна. И это – Запад, где индивидуализм охраняется, как зеница ока. Об Азии и говорить нечего, здесь капитализм вырос на основе общинности, и уравниловка использовалась как фактор экономического роста и спасения от Запада. Это – не только Тайвань или Корея, но и самая «западная» страна, Япония.

А что же Россия? Здесь – община христианская, и уравниловка заложена в подсознание, в корень цивилизации. Здесь «право на жизнь» всегда рассматривалось как естественное право. Потому-то русские сохранились в империи Чингис-хана, а потом органично овладели этой империей и стали Россией – до Тихого океана. Вспомним Марко Поло. Что поразило его, европейца-рыночника, в этой империи? Вот свидетельства XIII века: «Делал государь вот что: случалось ему ехать по дороге и заметить домишко между двух высоких и красивых домов; тотчас же спрашивал он, почему домишко такой невзрачный; отвечали ему, что маленький домик бедного человека и не может он построить иного дома; приказывал тут же государь, чтобы перестроили домишко таким же красивым и высоким, как и те два, что рядом с ним».

Или еще: «Поистине, когда великий государь знает, что хлеба много и он дешев, то приказывает накупить его многое множество и ссыпать в большую житницу; чтобы хлеб не испортился года три-четыре, приказывает его хорошенько беречь. Случится недостача хлеба, и поднимется он в цене, тогда великий государь выпускает свой хлеб вот так: если мера пшеницы продается за бизант, за ту же цену он дает четыре. Хлеба выпускает столько, что всем хватает, всякому он дается и у всякого его вдоволь. Так-то великий государь заботится, чтобы народ его дорого за хлеб не платил; и делается это всюду, где он царствует». Когда мы читали Марко Поло в детстве, на такие главы не обращали внимание – этот образ действий казался естественным. Но ведь здесь еще социализмом и не пахнет – это еще Чингис-хан и Хубилай.

За социализм, причем с большой долей общинности, мы можем взять советский строй. КПРФ в будущем обещает перенести из него все лучшее. А уравниловку – выкинуть. И что же останется? Да ничего. Уравниловка и была корнем советского строя. На ней мы провели индустриализацию, на ней устояли в войне, на ней вышли в Космос. Только благодаря уравниловке люди согласились отсрочить получение «по труду» и скопить средства на все эти прорывы.

А как это было обосновано? Почему на это соглашались «сильные»? Почему это было не благотворительностью, а правом? Потому, что был общественный договор о собственности. Она была общенародной. Значит, каждый член народа получал с нее «доход с капитала», а не по труду. Это и было экономической основой солидарности. Все это подкреплялось и культурой: делом чести было потрудиться для общества. Антропологи узнали удивительную вещь: во всех общинных цивилизациях самые сильные и ловкие работали больше, а ели меньше, чем остальные, особенно слабые. Это было доблестью и оплачивалось любовью племени. Совсем наоборот, нежели при рынке.

И ведь в России это сохранилось, так глубоко, что мы этого даже не замечаем! В «Новом мире» была повесть Рыбаса о том, как вводился НЭП на шахтах Донбасса. Против «хозрасчета» выступали самые сильные забойщики – те, кто как раз должен был выиграть от ликвидации уравниловки. А когда реформу провели, именно самые сильные шахтеры умерли от голода – они старались поддержать слабых. Рыбас даже привел список умерших с одной шахты. А вспомните фильм «Место встречи изменить нельзя». Там бандит спасает своего бывшего командира Шарапова за то, что он «не ел свой офицерский доппаек под одеялом, а делил его поровну с солдатами». Подумайте, насколько уравнительным должно было быть мышление, если офицер, съедавший дополнительные крохи пищи, считался выродком. Если он это и делал, то тайком, под одеялом! А ведь эта добавка была не только законной, но и разумной, она хоть немного компенсировала перегрузки офицера. И ведь сценарий – либералов Вайнеров! Даже они не заметили, что написали.

Что эту глубинную суть России, на которой и привился наш социализм, хотят сломать Гайдар с Чубайсом – понятно. Но почему это обещает КПРФ? Может, партии приходится следовать за мнением трудящихся? Да нет, в предчувствии реформы это мнение стало жестко уравнительным. В октябpе 1989 года на вопpос «Считаете ли вы спpаведливым нынешнее pаспpеделение доходов в нашем обществе?» 52,8 пpоц. ответили «не спpаведливо», а 44,7 пpоц. – «не совсем спpаведливо». Что же считали неспpаведливым 98 пpоц. жителей СССР? Hевыносимую уpавниловку? Совсем наобоpот – люди считали pаспpеделение недостаточно уpавнительным. 84,5 пpоц. считали, что «госудаpство должно пpедоставлять больше льгот людям с низкими доходами» и 84,2 пpоц. считали, что «госудаpство должно гаpантиpовать каждому доход не ниже пpожиточного минимума». Hо это и есть четкая уpавнительная пpогpамма.

Сколько благ распределялось у нас через уравниловку? Минимум. Уровень потребления людей с низкими доходами был действительно минимальным – на грани допустимого. Равенство в потреблении, которое якобы нас губило – ложь, сознательно вбитая в наш мозг.

В 1989 году люди с доходом до 75 руб в месяц потребляли мяса и рыбы почти в 4 раза меньше, чем люди с доходом свыше 200 руб. Пусть политики скажут не туманно об уравниловке вообще, а прямо: они-де считают, что потребление людей с низкими доходами надо было снизить, а то они объедали справных работников. И если они придут к власти, обещают и эту скромную уравниловку искоренить: пусть люди с низкими доходами в будущем едят в десять раз меньше мяса, чем «средний класс» – так справедливее. Да такого не осмелится сказать никакая Хакамада.

В чем же дело? Ведь антиуравнительные обещания КПРФ противоречат всей ее идеологии – идее справедливости, типу нашей цивилизации и даже массовому общественному мнению. Зачем же эти декларации? Думаю, это – обычная ловушка, в которую завел нас ловкий противник. Стремясь сломать уравнительный принцип как хребет нашего социализма, противник представил его ложным понятием. Уравниловка – это, мол, когда хороший токарь получает столько же, сколько лентяй и неумеха. Фундаментальная вещь подменена дефектом сугубо организационным, совсем другого уровня. Никакого отношения к общественному строю, к конкурентному или солидарному типу жизни этот дефект не имеет. Над его искоренением в США бьются так же, как и в СССР, с теми же трудностями и неудачами. Это – вообще другая проблема. В этом вопросе А.Яковлев нас просто перехитрил, подсунул фальшивку так ловко, что, стреляя в нее, мы ранили себя в грудь.

1995

Ненаписанная книга

У меня вышло две-три статьи, где я ставил под сомнение способность марксизма объяснить наш кризис и даже сами обозначения «правые» и «левые». Была вялая критика и масса писем. Критика в печати, на мой взгляд, бесполезная – для галочки. Критики не снизошли до разбора конкретных положений, не указали на ошибки в подборе фактов или изъяны в логике. Их раздражил «ревизионизм» пары статей, а ведь за ними – еще почти сотня статей, где с разных сторон говорится то же самое. На них-то никакого ответа! Само это молчание подобно крику.