Создатель ангелов - Стефан Брейс

— Простите меня, — пробормотала она несколько раз.

Она явно делала над собой усилие, чтобы не разрыдаться. Но, несмотря на подступающие слезы, во всем ее облике было что-то суровое. Если ее обрядить в рясу, эта женщина может играть роль строгой монахини, пришло ему в голову.

— Подождите здесь, — сказал Райзигер и прошел через ворота к подножью башни, но фрау Манхаут сразу же последовала за ним.

— Я пойду с вами, — сказала она. — Иначе он никогда не слезет.

Смотритель башни пожал плечами. Держась рукой за перила, он начал подниматься по лестнице, фрау Манхаут шла за ним по пятам.

— Надо же было такому еще случиться, — бормотал он, не оборачиваясь. — Башню вот-вот должны снести. Будут строить новую.

Фрау Манхаут никак не реагировала.

— Высотой пятьдесят метров, — продолжал он гордо. — С лифтом.

Казалось, его слова не доходят до нее. Она сейчас видит только мальчишку, подумал он. Трое детей — ну конечно, это дети доктора, иначе и быть не может. Райзигер посмотрел через плечо вниз. Два других мальчика, задрав головы, следили за его движениями. Однажды он видел их всех троих, когда как-то раз зашел к доктору (у него вдруг закололо сердце). Мальчики сидели в приемной за письменным столом доктора и внимательно его разглядывали. Он так же внимательно разглядывал их. После приема Райзигер пригласил доктора зайти как-нибудь с детьми на пересечение трех границ, но доктор так до сих пор этого и не сделал.

Поднявшись выше, смотритель башни увидел, что мальчик судорожно вцепился в прутья перил. Смотритель наклонился и потянулся к тоненьким ручкам, но не успел и прикоснуться к ним, как ребенок начал кричать:

— Не трогайте меня! Не трогайте меня!

Резкий голос пронзил его до костей. Отто Райзигер в испуге отступил назад и наткнулся на фрау Манхаут. Он схватился за перила лестницы, а другой рукой случайно задел шляпу на голове ребенка, и она съехала набок. То, что он увидел в этот момент, развеяло все его сомнения: большой голый череп, покрытый чернильно-синими сосудами.

— Посмотрите-ка, все-таки это один из сыновей доктора! Я так и знал! — воскликнул он.

Райзигер повернулся и большим пальцем показал на ребенка.

Фрау Манхаут быстро отвела взгляд.

— Пустите меня, — сказала она и, наклонившись к мальчику, стала ласково уговаривать его.

Несколько раз смотритель слышал имя Михаил. Феликс Глюк, стоявший наверху, увидел, как фрау Манхаут наконец взяла мальчика на руки. Она хотела поправить шляпу у него на голове, но он оттолкнул ее руку и громко крикнул:

— Нет, не надо, я больше не мушкетер!

И тут же другой рукой сдернул с лица маску.

Братья последовали его примеру, как будто этим жестом он подал им знак. Быстрым движением они скинули шляпы и сдернули маски.

Не веря своим глазам, владелец мастерской всматривался в их лица и поймал себя на том, что у него от изумления отвисла челюсть.

— По росту малыши, а лица у них — как у стариков, — рассказывал он потом клиентам своей мастерской. — Они больны. Серьезно больны. Это сразу видно.

Когда фрау Манхаут спустилась вниз, Глюк попытался определить, похож ли ребенок у нее на руках на двух других мальчиков, но он спрятал лицо на могучей груди женщины.

— Посмотрите, что я нашел! — раздался голос смотрителя башни. Он стоял в воротах с раскрасневшимся лицом и показывал третий меч, который развалился на две части. Мужчина скрестил в воздухе деревянные части и сказал со смехом:

— Несколько гвоздей и капля клея — и готово! И снова можете играть!

Но мальчики не смотрели ни наверх, ни по сторонам. Райзигер пожал плечами, сунул сломанный меч под мышку и снова запер ворота.

— Отвезти вас к дому доктора, фрау Манхаут? — спросил он.

Она стояла, отрешенно глядя перед собой, и прошло некоторое время, прежде чем она взглянула на него и покачала головой.

— Нет-нет, в этом нет ни малейшей необходимости.

— Я настаиваю, фрау Манхаут, — продолжал смотритель башни. — Герр доктор не простит, если я оставлю вас здесь. Парнишкам тоже будет лучше ехать на машине, чем идти пешком, ведь правда?

Не последовало никакой реакции. Феликс Глюк стоял, уставившись на мальчиков. Маленькие марсиане, подумал он, ну точные марсиане, только что не зеленого цвета. Он слышал, как тяжело дышит фрау Манхаут. Потом она все-таки согласилась.

Райзигер улыбнулся и кивнул:

— Вот это мудрое решение, фрау Манхаут.

Он подошел к машине, открыл багажник и положил туда сломанный меч. Хозяин автомастерской тем временем подошел к задней дверце и открыл ее.

— Садитесь с детьми назад. Я думаю, там вам будет удобнее.

Шарлотта прошла вперед и взглянула ему в глаза.

— Спасибо вам, — сказала она. — Огромное спасибо.

В ее глазах появилась какая-то мягкость. Она вдруг показалась ему намного симпатичней.

— Я рад, что помог вам, — сказал он.

Потом Глюк хотел сказать что-то и детям, но не мог придумать, что именно.

Когда фрау Манхаут и дети забрались на заднее сиденье, смотритель тоже устроился в машине, которая тут же осела на его сторону.

— Герр Глюк, благодарю вас и, как знать, может, скоро увидимся! — прокричал он, высунув руку в окошко.

— До свидания! — ответил Глюк, но голос его потонул в страшном грохоте машины.

«Так невозможно ездить», — подумал он, когда «симка» рывком двинулась с места.

Через пять минут небольшая компания, собравшаяся у порога кафе «Терминус», увидела, как в деревню въехала машина.

— Вон мой муж! — закричала госпожа Райзигер и помахала ему рукой.

Он еще издалека выставил в окно руку с поднятым вверх большим пальцем.

— Слава Богу, все обошлось, — обрадовалась она.

Машина медленно проехала мимо, и Отто Райзигер жестами показал, что довезет пассажиров до дома доктора. Но жители деревни во все глаза смотрели только на сидящих на заднем сиденье.

— Ну вот, видели? — прозвучало в толпе собравшихся, и эту фразу подхватил весь хор голосов.

Глава 11

Она все испортила. Фрау Манхаут поняла это уже в машине Отто Райзигера. Она не только поставила в затруднительное положение саму себя, она разочаровала мальчиков. Они не произнесли больше ни единого слова, даже когда вернулись домой. Все трое страшно устали, и Шарлотта сразу же уложила их спать. Потом она села за стол на кухне и дала волю эмоциям, которые старалась скрывать все это время. Она едва ли была в состоянии нормально думать, и единственный вопрос, крутившийся у нее в голове, был о том, как же она могла поступить так глупо.

Только через час ей удалось немного успокоиться, и тогда Шарлотта стала размышлять, как же все теперь будет дальше. Она оказалась в очень уязвимой позиции. Как она могла обвинять доктора Хоппе в халатном отношении к детям или даже жестоком обращении с ними, когда ее саму можно было с полным правом упрекнуть в страшной безответственности? Доктор воспользуется этой возможностью, чтобы обвинить ее во всех грехах. Значит, сейчас она больше, чем когда-либо, нуждается в доказательствах его злых умыслов. Только тогда она сможет предпринять дальнейшие шаги.

Итак, фрау Манхаут отправилась на поиски. Возможно, у нее в запасе был целый день, но может быть, и нет. Осмелев от отчаяния, она почувствовала в себе решимость, хотя даже не знала, где искать, и что, собственно, ищет.

Шарлотта начала с приемной. Она ожидала, что доктор держит все под ключом, но оказалось, что это не так. В одном из ящиков перед ней, словно меха аккордеона, развернулись карты пациентов. Она, однако, поискала только на букву «X». Ей не хотелось, чтобы ее потом могли упрекнуть еще в чем-то другом. Если бы ее обыск не принес совершенно никаких результатов, она бы стала пролистывать карту за картой. Буква «X», к сожалению, ничем ей не помогла.

В других ящиках ей попадались только разные медицинские предметы: ножницы, пинцеты, шприцы, бинты, вата, резиновые перчатки. Перчатки! Вдруг она поняла, что повсюду оставляла свои отпечатки пальцев. Эта мысль еще сильнее заставила ее чувствовать себя воровкой. Но у нее было оправдание! Целых три причины, которые спали сейчас наверху. Поэтому Шарлотта смогла, а точнее, нашла в себе смелость искать дальше. Поэтому она в конце концов и нашла.

В одном из шкафов оказался целый ряд фотоальбомов. Фрау Манхаут надеялась найти в них какие-нибудь фотографии о прошлом доктора Хоппе. Его детские или юношеские снимки, фотографии его матери и отца, который тоже был семейным доктором. Возможно, фотографии его жены. Матери Михаила, Гавриила и Рафаила! Что за женщина это была? Какой она была? Шарлотта часто задавала себе этот вопрос, прежде всего потому, что была уверена: однажды об этом спросят мальчики. Ей практически ничего не удалось узнать. За все эти годы доктор обмолвился о жене лишь однажды. Она спросила его о матери тройняшек, и тогда он ответил, что мало ее знал. Больше он не сказал ничего, и этот ответ поразил фрау Манхаут. Это заставило ее задуматься. Она подумала, что, возможно, мать Михаила, Гавриила и Рафаила не умерла. Возможно, они с доктором никогда не были женаты, и мальчики стали результатом мимолетного флирта. Она тогда поделилась своими мыслями с Ханной Кёйк, и та только усилила ее подозрения.