Мир на костях и пепле - Mary Hutcherson
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Видимо, зря волновалась. Хотя все равно не понимаю, как это возможно.
Да, они были соседями по камерам пыток, оба слегка слетели с катушек и находились под присмотром Аврелия, но разве можно на таких руинах своих жизней стоить новые отношения? Разве не должен был тот же Аврелий советовать этой парочке сначала привести в порядок свои головы? Особенно учитывая факт совсем скорого материнства Энни. Ей вообще сейчас лучше позаботиться о себе и ребенке, чем ночами висеть на телефоне с чужими женихами!
Бывшими женихами, конечно же.
У меня на Пита нет никаких прав, кроме собственной болезненной привязанности, переросшей, видимо, во что-то большее. Точно не понимаю, когда именно это случилось, но как будто в большей или меньшей мере присутствовало постоянно. И, если после наших первых Игр этого было настолько мало, что чувства с легкостью можно было игнорировать, то к моменту спасения с Квартальной бойни мысли о Пите занимали практически все мое сознание. Ошибкой было позволить ненависти к Сноу завладеть мной, затмить все остальное, дать право руководить решениями. Будто месть может что-то исправить. Это был неправильный выбор, но ничего уже не вернуть.
И вся моя жизнь теперь выглядит словно череда неверных решений. Мозг находит очевидные объяснения всему плохому, что случалось в моей жизни, и главная причина — я сама.
Спустя время презрение к себе сменяется злостью на окружающих. Они ведь наверняка знали! Особенно Хеймитч! Он возится с Питом, как с младенцем, так что наверняка тот посвятил его в подробности своей личной жизни. И что, было сложно как-нибудь между прочим сообщить эту информацию мне?! А доктор Аврелий? Этот вообще хуже врага. Все время давать советы по сближению, интересоваться прогрессом, и даже словом не обмолвиться про Энни! Неужели так тяжело между своими хитроумными выводами сказать, мол: «Знаешь, Китнисс, лучше потрать силы на что-то другое, Пит нашел себе кого получше»? Твердо решаю больше не иметь с ним никаких дел.
Да и сам Пит! Эти игры в гляделки, сырные булочки, разговоры в лесу! Зачем это все? Он даже ни разу не упомянул в разговорах свою подружку из Четвертого, кроме того ужасного дня. А мы ведь буквально обсуждаем все на свете. Конечно, я не очень-то берегла его чувства когда-то, так что глупо ожидать подобного отношения к себе сейчас. Особенно после того, как у него открылись глаза. «Любовь ослепляет» — так он сказал мне, когда я напомнила, что была такой и раньше. И теперь, когда нет любви, нет и никаких иллюзий. Все логично.
Начинаю думать, что опека, которой меня окружили, — не что иное, как навязанные откуда-то «сверху» действия. До тех пор пока я нестабильна и представляю опасность для окружающих, я, скорее всего, нахожусь под пристальным присмотром нового правительства.
Не хочу больше быть обязана делать что-то, чтобы удовлетворить чужие желания. А Хеймитч и Сэй смогут избавиться от меня и жить спокойно, только когда я окончательно восстановлюсь. Но от этой мысли становится как-то еще более гадко.
Не нужна мне такая забота.
Тем более мне уже гораздо лучше. Раньше у меня не было ни целей, ни планов, а потом вернулся Пит, и я поняла, почему все еще жива, почему организм настойчиво просил еды и воды, не желая умирать от истощения, почему у меня не хватило духу прекратить все раз и навсегда. Я поняла, зачем нужна здесь.
Чтобы помочь Питу.
Не зря же Хеймитч вешал мне лапшу на уши про пользу обществу, в которой я, по его словам, должна была найти новый смысл. И я его нашла! Наверное, даже сама того не понимая, поставила чужие интересы выше своих собственных, и это помогло мне выбраться из кромешной темноты. Да, до света еще очень далеко, но теперь я, по крайней мере, сильнее похожа на человека, чем на овощ.
И больше мне нужна их помощь. Как и, очевидно, моя помощь уже не требуется Питу.
Он смог шагнуть вперед, открыть чистый лист и начать активно заполнять его новыми успехами и знакомствами. Ему стало лучше, даже учитывая все мои промахи.
Должна признать, что и мне самой стало немного лучше. Так что, если отбросить все остальное, мы помогли друг другу на первом небольшом шажке к новой жизни, а теперь пора разойтись в разные стороны, как бы мне не хотелось обратного. Чем больше я буду цепляться за прошлое, тем сложнее мне придется в настоящем, ведь тех отголосков, которые сохранились в памяти Пита, даже сейчас едва ли хватает на приятельское общение. Похоже, для него это максимум. Хотя, честно говоря, на прогресс от «нужно убить переродка» до «мило болтаем за завтраком» я когда-то даже не рассчитывала.
Теперь мне предстоит найти новый смысл. Еще раз. То, в чем можно растворить свои мысли, утопить боль, сделать своей целью. Если подумать, то я ведь всегда так и делала. И это куда лучше, чем месяцами разлагаться в собственной кровати и вынуждать других людей обслуживать тебя как тяжелобольную. Хватит с меня жалостливых взглядов и подачек.
А надзиратели пусть выстраивают свои жизни, которые станут гораздо приятнее без моего общества.
Каким-то для меня самой удивительным образом за несколько ночных часов беспокойные мысли приводят меня через боль, обиду и злость к поискам новых смыслов, которыми можно заполнить свои пустые будни. Но негативные эмоции тоже никуда не деваются, поэтому, когда я смотрю в окно и вижу сереющее небо и легкую дымку в воздухе, означающую наступление нового жаркого дня, то все мысли наполняются ожиданием традиционного завтрака.
И как же я этого не хочу. Видеть их, слышать разговоры, ловить на себе взгляды. Нет, слишком рано. Лучше снова поступить как трусиха и унести ноги подальше из этого дома, чем потерять самообладание, по крупицам собранное ночью из тысячи осколков. Поэтому я решаю взять лук, стрелы, немного еды, воды и сбежать по своей привычной дороге — прямиком в лес. Уже на пороге дома задумываюсь, не оставить ли соседям записку, но отмахиваюсь от этой мысли. Они же увидят отсутствие лука в прихожей и все поймут.
Дистрикт еще погружен в сон, вокруг нет ни единого признака жизни. Вчерашний праздник наверняка затянулся, так что пробуждение сегодня перенесется на несколько
