Кольцо из Камелота - Элизабет Питерс

Он был прав. Тени на траве сгущались по мере того, как слабел свет. В темнеющем небе низко висела одна звезда. И в этот момент немелодичный, но настойчивый звук со стороны входа заставил Дэвида взглянуть на часы.

— Закрывают. Слушайте, Джесс, я знаю, что вы не следили, а я смотрел. Никто из этих парней не выходил.

— Значит, они будут здесь до последней минуты.

— Возможно. Но у меня возникает нехорошее предчувствие. Сюда, пожалуйста. Пошли назад к входу, там спрячемся.

Спрятаться было нетрудно; руины представляли собой превосходное укрытие со стратегически важными для шпионажа точками. Из-за стены придела Богоматери была видна часть дорожки прямо перед турникетом, и вскоре терпение их было вознаграждено появлением Злодея Номер Два. Он прошагал мимо них, держа руки в карманах своих мешковатых штанов, сложив губы словно для свиста, и вышел, не дав себе труда оглянуться.

Джесс поймала взгляд Дэвида и увидела, что в его глазах отражается ее собственный вопрос. Из всех людей в мире Алджернон был последним, кто решил бы для собственного удовольствия любоваться руинами Гластонбери. Зачем эта милая парочка сюда пришла? И где сейчас кузен Джон?

Где бы он ни был, он намерен там остаться. Последние туристы спешили прочь, контролеры закрывали сувенирную лавку и окошечки касс. Вдали замерли последние шаги и глубокая тишина опустилась вместе с туманом на вздымающиеся руины острова Авалон короля Артура.

Теперь искатели приключений находились в крипте за алтарем. Дэвид настоял на отступлении к этому рубежу не только чтобы избежать встречи с бдительными стражами, разыскивающими рассеянных посетителей, но и чтобы дать себе, как он выразился, время на размышление. Джесс совсем не казалось, что крипта располагает к размышлениям, разве что размышлять об убийствах, о привидениях или разлагающихся трупах. Здесь было абсолютно темно, только в одном конце, где к Галилее примыкал придел, но его высокие сохранившиеся стены отбрасывали тени, густые тени, скрывавшие все, что лежало внизу, во мраке. К тому же здесь было сыро и пахло плесенью. И все же приходилось признать одно преимущество: никто не приблизился бы к их укрытию незамеченным и неуслышанным.

— Спорю, он улизнул, пока вы не смотрели, — прошептала Джесс. — Дэвид, а как мы выйдем? Мы же не можем сидеть тут всю ночь.

— Да мы-то выйдем. Перепрыгнем через турникет и начнем колотить в ворота, пока кто-нибудь не придет.

— А как мы объясним, что не услышали сигнал к закрытию?

— Одно объяснение я могу предложить, — хихикнув, сказал Дэвид.

— Какие у вас низкие мысли. Пошли поищем его, раз уж мы здесь.

— Надо ждать, пока луна взойдет. Я фонарик не захватил.

Ожидание казалось бесконечным, но, объективно говоря, луна поднялась меньше чем через час, и Джесс моментально забыла о ломоте во всем теле.

В дальней стене придела Богоматери было три арочных окна, центральное выше двух боковых. Сначала они смотрелись как черные, полные звезд провалы на еoе более темном фоне стены, потом начали постепенно светлеть, и у Джесс дух захватило, когда лунный свет хлынул в них серебристым потоком и разлился, словно вода, на полу. Дэвид тронулся с места, и она побрела за ним в каком-то трансе.

Стоунхендж в лунном свете возрождал историю, являл собой образ и подобие чего-то, что существовало три тысячи лет назад. Гластонбери в весеннее полнолуние становился воплощением чистой романтики, мерцающим миражем того, чего никогда не было, истиной, которую можно назвать вечной, ибо жила она не во времени, а в сердцах людей. Цветовые оттенки исчезли; арки, каменная резьба, листва были прорисованы только черными, серыми и сияющими серебряными пятнами. Джесс нисколько не удивилась бы, если в увидела, как по колышущейся траве скользит описанная Мэлори барка с тремя скорбными женщинами, королевой и недвижно застывшим у их ног героем[31].

Резкий оклик Дэвида прервал ее поэтические видения:

— Ш-ш-ш! Смотрите!

Темный бесформенный силуэт не был видением из рассказов Мэлори, но выглядел почти столь же невероятно. Неподвижно застывший в серебристом пространстве между искалеченными контрфорсами крестовины, он казался закутанным с головы до ног в нечто вроде монашеской рясы. Джесс вцепилась в Дэвида. Силуэт зашевелился, хлопая длинными рукавами, как крыльями, потом скользнул за дальний контрфорс и скрылся в тени.

— Что за дьявольщина?

— Это, безусловно, кузен Джон, — мрачно произнес Дэвид. — Вот трюкач! Поглядим, что он делает.

Дэвид лег на живот и пополз. Джесс последовала его примеру, бормоча проклятия. На ней был новый светло-голубой летний костюмчик, состоящий из полуприлегающего пиджачка и в высшей степени прилегающей юбки, неимоверно узкой и короткой. На траву легла роса, и Джесс моментально вымокла от груди до краешка подола.

За низкой каменной стеной, служившей им укрытием, стояла преграда повыше — единственная оставшаяся часть стен нефа. Теперь им надо было пересечь то самое открытое пространство между контрфорсами, через которое пробежал силуэт, и Дэвид остановился — предположительно, чтобы поразмыслить над этой проблемой. Мысли Джесс занимала главным образом юбка, которую она задрала, чтобы легче было ползти. Пока она пыталась одернуть ее, Дэвид оглянулся и захлопал глазами.

— Вы что, сроду не видели женских ног? — спросила она хриплым раздраженным шепотом.

— В таких провоцирующих обстоятельствах — никогда... Ш-ш-ш... Придется идти на прорыв. Давайте руку.

Они стрелой пролетели открытое пространство, попали в укромную тень дальнего контрфорса, где Дэвид схватил ее и сжал в объятиях.

— Хорошее выбрали для этого время, — запротестовала она, отталкивая его.

— Я только хотел с вами поговорить.

— Неужели я слышу... О! Что это?

Шорох, похожий на шелест сухих листьев или крыльев огромной летучей мыши... Дэвид выпустил Джесс и повернулся кругом, как раз вовремя, чтобы увидеть, как закутанная фигура таинственно проскользнула в дальнем конце нефа и нырнула за груду камней. Он пошел в том направлении. На полпути к каменной куче споткнулся, нелепо изогнулся и упал.

У Джесс остановилось сердце. Выстрела не было, но... Стрела? Отравленный дротик?

«Ты идиотка», — сказала она себе, но почувствовала сильное облегчение, увидев, что Дэвид манит ее к себе. Он просто поскользнулся. Площадка была тщательно убрана, но бережно охраняемые камни и остатки фундамента представляли немалую опасность для бегунов.

— Вы не ушиблись? — спросила она, плюхаясь в траву рядом с ним.

— Нет. Я просто размышляю...

— О Господи! Извините, я не хочу вас пугать, но вон он снова идет!

Теперь он возник на южной стороне, среди разрушенных фундаментов служебных помещений.

— Очень хорошо, — вздохнув, сказал Дэвид. — Я размышляю о том, что у этих трудоемких спортивных упражнений должна быть некая цель, и, может быть, эта цель — разлучить нас. Держитесь рядом со мной, ладно?

— О! Вы думаете, Алджернон забирается... выбирается...

— Попробуйте произнести «подбирается». Проблема в том, что я слишком много думаю и слишком мало знаю. Но предпочитаю не упускать шансов. Пошли сыграем в игру с кузеном Джоном. С каким удовольствием я схвачу этого проказника-комедианта!

Игра шла в прятки, для чего было трудно придумать лучшее место. Компания ребятишек играла бы здесь с необычайным азартом. Тени, деревья, камни, руины, открытые дверные проемы, пустые окна, травяные лужайки — сотни мест, где можно спрятаться, из каждого десяток путей, чтобы улизнуть. Закутанная в черное фигура казалась существом сверхъестественным. Она исчезала в тени, откуда, казалось, не было выхода, и воплощалась из тени через несколько ярдов. Она не бегала, а плыла, и фалды черных одежд трепетали на ветру, придавая ей самые причудливые формы, текучие и аморфные, как у амебы. Джесс могла бы поклясться, что время от времени она останавливается и манит их руками.

После веселой возни на лужайках, в восьмиугольных стенах кухни аббатства и на том месте, где некогда было кладбище, они наконец загнали ее в угол в приделе — одном из немногих сооружений, где еще оставались углы. Оба преследователя вымокли до костей, а Джесс исцарапала ноги, поскольку совершила ошибку, решив побегать босиком. Но, приближаясь к распластавшейся на стене часовни фигуре, они должны были производить сильное впечатление. Джесс пристально наблюдала за жертвой, которая уже убедительно продемонстрировала умение растворяться в воздухе, и ей некогда было оглядываться на Дэвида, но она чувствовала, как он разъярен, и знала, что щеки его горят от злости. Она не могла поверить, что они почти поймали порхающую, ускользающую тень, и Дэвид разделял ее сомнения, ибо вдруг произнес:

— Поглядывайте назад, Джесс.

Джесс поглядела, почти ожидая увидеть за своим плечом угрюмую, мрачную физиономию Алджернона. Вытянутый придел лежал в тишине и покое. Лунный свет не попадал на одну стену, и она оставалась в тени, но высвечивал все изящные детали аркады в центре противоположной стены.