Зеленый омут - Наталья Солнцева

Однажды произошло страшное: ее место справа у окна оказалось пустым. Сначала Сергей подумал, что девочка заболела, но дни шли, а она все не появлялась. Ее родители переехали в другой город. Сергей не мог вспомнить, как он узнал об этом. Новость обрушилась на него с такой силой, что он на некоторое время ослеп и оглох. Он ходил в школу, делал уроки, ел, пил и отвечал на вопросы, но на самом деле все это делал за него кто-то другой. Сам же Сергей застыл, оцепенел и как бы заснул от боли, слишком сильной, чтобы ее выносить.

Он проклинал себя за то, что так и не рассказал ей о своей любви, о том, как она дорога ему, как она много значит для него… Откуда он знал про любовь? Просто знал, и все. Сергей решил написать девочке письмо. Он узнал ее адрес, долго мучился, ночами сочиняя свое послание, самое важное, от которого зависела вся его жизнь. Горский до сих пор помнил, как перехватило от волнения горло и задрожали руки, когда он подошел к выкрашенному синей краской почтовому ящику, чтобы опустить заветный конверт.

Наступили дни ожидания, отчаяние сменялось надеждой, которая все таяла. Прошло томительных пол года бессонных ночей и тоскливых, беспросветных дней. Жизнь стала серой и унылой, как осеннее небо. Потом Сергей понял, что ответа не будет. Никогда.

Мир померк, а переполненное любовью сердце уснуло летаргическим сном, долгим, как вечность. Он принял роковое решение: никогда, никогда и никого, ни одну вероломную женщину, девушку, девчонку – не любить искренне. Он представлял свое сердце растоптанным и истекающим кровью, валяющимся в грязи и пыли, в забвении.

Больше никогда! Ни за что! Они не достойны его любви, его поклонения…

Сергей превратился в мстителя, нанося страшные и болезненные раны направо и налево, разрушая и смеясь, заглушая этим свою боль, которая не хотела уходить. Далекая тонконогая девочка, желанная и ненавистная, закрыла его сердце на ключ, а потом забрала этот ключ с собой. Это она лишила его сострадания, сделала монстром, наглым и спокойным, неотразимым, великолепным, холодным, искушенным и равнодушным. Мертвым. Вот так, пожалуй, будет правильно. Она убила его. Молча и безжалостно.

Лида слушала, не перебивая, сияя глазами, – так, как будто ей все было понятно, как будто она знала о нем и о себе что-то такое, что делало естественной эту исповедь. Сергею стало легче, как будто лед в его сердце тронулся, не сковывая больше его тяжелым панцирем, недоступным для солнечных лучей.

– Хочешь в бане искупаться? – они незаметно перешли на «ты», естественно и просто, как происходит в жизни все самое значительное. – Для гостя в первую очередь баньку истопить надо, а потом уж на стол накрывать.

Баня была срублена позади дома, в кустах можжевельника. Лида наломала свежих веток, бросила в сложенный из гладких камней очаг.

– Эти камни Иван с порогов принес.

Сергей сходил за дровами и помог ей разжечь душистый огонь. Острый запах можжевельника и сухой липы наполнил помещение, в котором становилось жарко. Девушка принесла полотенце и вышитую одежду.

– Ну, теперь ты сам хозяйничай, – она подала деревянный ковшик, показала, где вода, и прикрыла за собой дверь.

Лида была воспитана бабой Надей в лучших традициях, поэтому отправилась готовить ужин. Ведь гостя накормить как следует надо. Сергей ей понравился, он был красив и строен, хорошо одет, вежлив, и совершенно не похож на сельских хлопцев, ни видом, ни манерами. Он был, как бы это сказать… изыскан, изящен, силен и прекрасно воспитан. Его несколько пренебрежительное общение выдавало в нем аристократа, хотел он того, или нет. Что он делает в лесном доме деда Ильи? Зачем пришел? Эти вопросы волновали ее. Лида знала, что ничто не случайно, и за всем стоят скрытый смысл и скрытые причины. Она понимала, что разговор – это просто один из способов сохранять в тайне истинные намерения, – и не придавала особого значения словам. Возможно, Сергей сам не знает, что его привело сюда. Истина порой лежит на самом дне, до нее так просто не доберешься.

Сергей Горский мылся, размышляя о том, что ведет себя не так, как собирался. Его обычные приемы не сработали, а новые надо было придумывать на ходу, чего он не любил. Импровизация хороша в искусстве, но в жизни это может привести к неудаче. Свои «импровизации» он привык тщательно продумывать. Идти на риск не хотелось. Вместе с тем, надышавшись травяного пара, устав от напряжения, которое он испытывал, Сергей почувствовал непреодолимое влечение. Ему захотелось женщину. Прямо сейчас. Немедленно. Лида не соответствовала его вкусам, но он захотел именно ее. Что-то сильное, странно знакомое вдруг проснулось в нем, охватило и не отпускало. Здравый смысл угас быстрее, чем уголек, который выкатился из очага и на который пришлось плеснуть водой. Пожар в сердце разгорался так стремительно, что время шло на минуты…

Лида вытащила из печки глиняные горшочки с мясом, запеченным с грибами, поставила на стол тарелки, нарезала хлеб. Баба Марфа умела печь хлеб, который оставался мягким и свежим несколько дней. Мытая зелень, помидоры и огурцы лежали на плоском деревянном подносе. Где же гость? Пора бы ему явиться. Может, угорел с непривычки, плохо стало? Как же быть?

Она подошла к дверям баньки и прислушалась. Тишина. Ни плеска воды, ни шипения пара. Чуть приоткрыв дверь, она заглянула внутрь. В лицо ударило жаром, запахом мокрого можжевельника, душистым дымком. Ей показалось, что гость лежит без движения, окутанный влажным туманом; его тело белело на потемневшем деревянном полу. Лида колебалась. Она закрыла дверь и задумалась. А что, если… Лечит же баба Марфа мужчин, массажи им делает! Редко, правда, бывает такое. Но ведь бывает же?! Вдруг у Сергея закружилась голова? Упал, ударился? Не умирать же ему теперь, если он голый?

Что-то подсказывало ей правильный ответ, но она не прислушалась к голосу рассудка. Неверным движением приоткрыла дверь и направилась к распростертому в глубине телу, робко наклонилась…

Сильные руки подхватили ее и увлекли вниз, на горячий деревянный пол. Лида попыталась вырваться, но бесплодные попытки пришлось оставить. Ее платье, под которым ничего не было, прилипло к телу. В баньке стояли пар и полумрак; Сергей целовал ее шею, лицо и губы, что-то тихо шептал… что любит ее, что она – та девочка из его снов, что она не может снова обмануть его, убить во второй раз… Ей хотелось чувствовать его ласки, отдаться им, не думать ни о чем… Все померкло, отступило далеко-далеко, за пределы этого можжевелового тумана, горячего, как поцелуи этого красивого мужчины, как его вкрадчивые слова. Ее сознание растворилось в душных парах, она ощутила его руку между бедер, и не смогла оттолкнуть ее, а может быть, не захотела… Сладкая истома сжала ее сердце и дыхание, и она забыла все… лес, травы, свои мысли. Только лицо бабы Марфы встало на какой-то миг перед нею, не осуждая, а глядя на нее долгим странным взглядом, который постепенно подернулся слезами страсти, и все спуталось в один слепящий и жаркий шар, смертельно опасный и влекущий неодолимо в свои огненные глубины, из которых нет возврата… Она почувствовала, сквозь туман, как Сергей овладел ею, и отдалась его воле, позволив ему делать все, что он хочет.

Боли почти не было, только очень необычное ощущение страха и удовольствия от того, что свершается нечто запретное, очень интимное и тайное, о котором никто не должен узнать. Темнота, наполненная цветочным паром, влагой, шепотом и прерывистым дыханием, делала происходящее нереальным, как тревожный, неглубокий сон, прихотливую эротическую игру воображения, наслаждение не наяву, а по ту сторону бытия и сознания. Платье, разорванное, мокрое и жалкое, на миг напомнило ей лягушачью шкурку из сказки…Было странно видеть капли воды на своей обнаженной груди, чувствовать горящей кожей другое, мужское тело, сильное и тяжелое, слышать сбивчивые и умоляющие слова, обращенные не к ней, Лиде, а к какой-то другой, желанной и обожаемой женщине…

Когда она немного пришла в себя, то именно это, – слова – показались особенно ни на что не похожими. Как он мог говорить их ей, если сегодня впервые ее увидел? Она даже не знала толком, кто он, зачем пришел? Что ищет в лесном доме? Ведьму? Как вообще могло произойти между ними это ? Ни с того, ни с сего…

Лида тихонько засмеялась, или заплакала, – она не ответила бы точно. Сергей решил, что настало время объяснения. Еще в пылу страсти он понял, что оказался у девочки первым мужчиной. Конечно, она напугана! Она просто в отчаянии. И теперь единственное, что может ее успокоить…

– Не плачь, не волнуйся ни о чем. Я же люблю тебя. Ты мне веришь? Ты должна мне верить… – Он подхватил ее на руки и вынес из баньки в теплую лунную ночь, полную росы и дрожащих звезд. – В такую ночь невозможно солгать! Пусть свидетелями моей клятвы будут это небо и этот лес…