Соперницы - Кэтрин Куксон

Мисс Бригмор считала, что если Дэн не придержит язык, то окажется в большой беде, и весьма скоро. Но мысленно оглядываясь назад, она вспоминала, что когда-то находила юношу интересным собеседником благодаря его живому, пытливому уму. И все же мысли надо держать под контролем, особенно когда радикальные идеи имеют на них такое воздействие.

С тех пор, как умерла Матильда, мисс Бригмор подумывала, что с радостью перестала бы общаться с семьей Беншемов, вернулась в коттедж и поживала бы себе тихо и спокойно. Но эту мысль всегда отгоняла другая: поступить так — значит, проявить черную неблагодарность. В любом случае, это было бы невозможно из-за договоренности с Гарри Беншемом, который при всей своей щедрости вытянул из нее обещание помочь управлять в поместье до тех пор, пока в этом будет необходимость.

Неожиданный приезд кого-то из членов семьи стал уже привычным явлением. Поэтому воскресным утром в конце сентября, когда мисс Бригмор вошла в дом, то совсем не удивилась, увидев спускавшуюся по лестнице Кэти. Она тепло поздоровалась с девушкой, забыв даже поблагодарить Армстронга, который помог ей снять накидку.

— Должно быть, вы приехали очень поздно? — спросила мисс Бригмор, поспешив навстречу Кэти. — Я вчера не уходила до семи вечера.

— А мы явились около девяти. Как вы себя чувствуете?

Они направлялись к столовой.

— Очень хорошо, а вы?

— О, прекрасно.

Мисс Бригмор, поглядев на девушку, признала, что вид у нее действительно цветущий. Щеки румяные, цвет лица свежий, яркие глаза, блестящие волосы, не убранные в прическу. Она такая же, как всегда, только поведение изменилось. В нем чувствовался какой-то скрытый вызов, словно они поссорились, а теперь из вежливости делают вид, будто ничего не произошло.

— Отец с вами приехал?

— Нет.

Они вошли в столовую, где Брукс в этот момент ставил на буфет большое накрытое блюдо. Повернувшись к ним, он поздоровался:

— Доброе утро, мисс Кэти... Доброе утро, мисс.

Последнее приветствие предназначалось для мисс Бригмор, и она вежливо ответила:

— Доброе утро, Брукс.

Кэти оставила слова дворецкого без ответа, что, по мнению Бриджи, характеризовало девушку не с лучшей стороны, но зато вполне гармонировало с ее новой манерой поведения.

— Не хотите ли позавтракать, мисс?

— Нет, спасибо, Брукс. — Мисс Бригмор опустилась в большое кресло во главе стола, а Кэти села справа от нее.

— Мальчики тоже приехали?

 — Нет, не приехали, знаете ли, суббота — рабочий день. — Это прозвучало так, словно Кэти подчеркивала, что большинству людей приходится работать по субботам, и мисс Бригмор пора бы знать об этом.

— Вы путешествовали не в одиночку?

Мисс Бригмор с полуоткрытым ртом ждала ответа. Но Кэти не торопилась, поскольку сейчас Брукс как раз ставил перед ней тарелку, на которой располагались два ломтика поджаренного бекона, яйцо и почки.

— Этого достаточно, мисс Кэти? — поинтересовался он.

— Да, вполне, спасибо, Брукс, как раз то, чего мне хотелось.

Дворецкий вернулся к буфету и поднял накрытое блюдо.

— Но вы ведь не ехали одна? — снова спросила мисс Бригмор.

— Нет, Бриджи, я ехала не одна, а с Вилли.

Дворецкий направился к выходу, и мисс Бригмор, дождавшись, пока за ним закроется дверь, произнесла:

— В самом деле!

— Да, Бриджи, в самом деле, я действительно ехала вместе с Вилли. — Кэти проглотила кусок бекона, затем искоса взглянула на собеседницу: — Ужасно, правда? Я провела восемь часов в обществе сына дворецкого, нет, почти десять.

Мисс Бригмор проглотила комок в горле и, наконец, сухо проговорила:

— Не знаю, что вы пытаетесь доказать, Кэти, но могу сказать вам только одно — если вы сами не смущаетесь, то ставите в затруднительное положение других, и Брукса в том числе.

— Брукса? — Кэти расхохоталась. — Я смущаю Брукса тем, что путешествую с его сыном? Вы не знаете Брукса, Бриджи, и никогда не знали.

Мисс Бригмор отодвинулась к спинке кресла и, напряженно выпрямившись, несколько секунд молча взирала на Кэти.

— Я начинаю думать, что не знаю вас и никогда не знала.

— Вполне может быть. — Это было произнесено ровным, обычным тоном. А затем тон переменился, словно порыв холодного ветра распахнул окно. Голос Кэти зазвучал грубо и резко, как у простолюдинки. — Вы всю жизнь прожили в коконе, Бриджи, как и те, кто жил до нас в этом доме, вы наполовину мертвы, потому что не знаете, что происходит в мире. Меня и всю семью спасло то, что мы родились в Манчестере, и неразрывные нити — неплохая игра слов, правда? — наши хлопчатобумажные нити привязали нас к этому городу. Вас вот шокировала моя поездка вместе с сыном дворецкого, но вы бы нисколько не возражали, если бы на его месте оказался мистер Пэт Ферье, верно? До смерти мамы я провела с ним целый день, и никто не поседел по этому поводу, но с Вилли, которого я знаю всю жизнь — это считается неподобающим поведением...

Ее тирада закончилась так же неожиданно, как и началась. Сразу переменившись, Кэти схватила мисс Бригмор за руку и теперь уже мягким тоном проговорила:

— Ой, простите, простите, Бриджи. Пожалуйста, не сердитесь. Я... я так многим вам обязана, мы все обязаны. Просто дело в том, что... — она покачала головой из стороны в сторону. — Как будто существуют два разных мира — в этом доме... и в манчестерском. Там всего четверо слуг и там уютнее. Не могу объяснить, отчего.

Наступила тишина. Мисс Бригмор смотрела прямо перед собой. Наконец Кэти прервала возникшую паузу и тихим голосом сбивчиво заговорила:

— До того, как умерла мама, у меня иногда бывало такое состояние — я думала, что несчастна, а потом... потом уверяла себя: это не так, ведь у меня есть все для счастья, и тогда снова начинала смеяться и восхищалась нарядами, лошадьми. И, наконец, когда мистер Пэт Ферье стал уделять мне внимание, не только в этом году, но еще в прошлом — я сказала себе, что это как раз то, чего я хотела. Однако после маминой смерти все переменилось, как будто бы опустился занавес, спектакль закончился, и мне надо было вернуться со сцены в реальную жизнь. Я... я знаю, что ужасно с вами обращалась в последнее время. Как мне еще объяснить?..

— Не стоит, Кэти. — Глубокая обида прозвучала в голосе мисс Бригмор, когда она поднималась с места.

— Но я должна! — воскликнула Кэти, схватив ее за руку. — Я должна. Вы как бы олицетворяете другую, вторую половину меня, облагороженную. Да, да, во мне это есть — и вкус к изящной жизни, к хорошим книгам, искусству, ко всему, к чему должна стремиться молодая леди, что ей необходимо. Но, Бриджи, вам пришлось заниматься очень неблагодарным трудом — нашим воспитанием. Мы уже сформировались к тому времени, и даже тогда рядом всегда были мама и папа, и они указывали нам, откуда наши корни. Разве вы не понимаете, Бриджи? Знаете, Дэн только недавно сказал, что Джонни — единственный, с кем вы преуспели. Джон ведет себя, как джентльмен, и ощущает себя настоящим джентльменом, он одинаков со всеми и в любой компании. А я — нет, и Дэнни тоже. Но... но мы не обвиняем вас и любим ничуть не меньше, просто вы не знаете окружающего мира, не подозреваете, сколько в нем грубости и хаоса. Вы стараетесь не замечать этого, как не замечают что-то неприятное, да, Бриджи, это так.

Мисс Бригмор медленно освободилась от рук Кэти, потом сложила руки на груди и спокойно проговорила:

— У вас, да и не только у вас, сложилось ошибочное впечатление, что только бедные страдают. И сердца разбиваются только у тех, кто голоден или холоден, или кому негде жить. Позвольте мне сказать вам, что у бедняков есть огромное преимущество перед теми, кто богаче — они могут громко закричать, когда им больно, они могут найти утешение в слезах, могут рыдать, переживая тяжелую утрату, а, встречая насмешку, могут в ответ показать язык — да так зачастую и поступают. И некоторые представители сильного пола из высших слоев общества позволяют себе выплескивать чувства, но дамы — очень редко, а уж... — тут она сделала длинную паузу, — гувернантки — никогда. — С этими словами мисс Бригмор вышла из комнаты.

Повернувшись к столу, Кэти отпихнула завтрак в сторону, и, закрыв лицо руками, пробормотала:

— Ох, Бриджи, будь ты проклята! Будь ты проклята!

Когда мисс Бригмор принимала утренний доклад новой домоправительницы, то была очень встревожена, хотя и не подавала виду.

Миссис Кенли оказалась трудолюбивой, здравомыслящей женщиной, которая медленно, но верно выигрывала войну против Брукса. Миссис Кенли оправдывала доверие и, как сказала бы Мэри, она знала, сколько будет дважды два. Для себя домоправительница решила, что мисс Бригмор — единственная особа в доме, занимающая более высокое, чем она, положение (включая и членов семьи), и соответственно, пользующаяся заслуженным уважением со стороны миссис Кенли. Весь остальной персонал дома называл такую лояльность «подхалимством к Генеральше»; но все равно большинство было довольно, что новая домоправительница положила конец попыткам старого Брукса нагреть руки — много лет он считал это своей привилегией.