Приди в мои сны - Татьяна Корсакова

– Это хорошо, что Злотников уехал, – сказал он, жонглируя ножом. – У тебя появится время.

– Для чего?

– Для того чтобы остыть, не наделать глупостей.

– А у Айви? – спросил Игнат, на лету перехватывая нож Кайсы. – У нее есть время? Ее видят! Не такой, какой она была раньше, – безобразной старухой в одежде из птиц! Ее видят многие… – Он замолчал, добавил обреченно: – Кроме меня…

– И как твое желание отомстить этому хорьку поможет ей? – Кайсы, не опасаясь порезаться, отобрал свой нож. – Думаешь, твоя смерть ей поможет? А ты умрешь, парень! Если не научишься терпению, обязательно умрешь.

– Я смерти не боюсь.

– Это мы уже поняли. Не держит тебя на этом свете ничего, кроме желания отомстить. А ты не об этом думай, ты о том думай, что, кроме тебя, Айви уже никто помочь не может.

– Я тоже не могу. Думаете, не хочу? Каждую ночь к озеру хожу, чтобы ее увидеть. И во снах тоже ищу… Почему так? – Он требовательно посмотрел на Кайсы. – Какой с меня толк, если я ей помочь не в силах?!

– Она заблудилась.

– Да слышал я это! – Он в сердцах хлопнул кулаком по столу. – Как вытащить ее? Как отпустить?

– Не знаю. – Кайсы покачал головой. – Но, возможно, придет время, и ты поймешь. А если ты уже готов сдаться, я тебе помогу. – Он многозначительно посмотрел на нож в своей руке. – Избавлю от мучений, только скажи.

– Кайсы! – воскликнула Евдокия с укором.

– Нет, – Игнат покачал головой. – Айви бы не сдалась, искала бы выход для меня, для нас обоих.

– Может быть, она и ищет, – сказал Август задумчиво. – Просто найти не может в этой темноте…

И слова эти про блуждание в темноте запали Игнату в душу, всколыхнули что-то на самом ее дне. Будто в окружающей его безысходности, где-то очень далеко, забрезжил тонкий лучик надежды. Не может так быть, что светлая душа превратилась в нежить. Ведь видят Айви и в ее прежнем, человеческом обличье, значит, она борется, еще не потеряла надежду. И он не позволит себе быть слабым…

Сторожа уснули мертвецким сном после первой же бутылки самогона. Не подвели сонные капли. Маяк, уже почти полностью возведенный, чернотой своих стен затмевал мрак ночи. Пока Игнат подсвечивал фонарем, Август возился с большим навесным замком на входной двери. Дверь эту установили по его требованию два дня назад, чтобы в башню не заглядывали особо любопытные. Хоть приказчик и пытался возражать, говорил, что башня эта и даром никому не нужна, нечего в ней воровать. Но Август настоял на своем. Снова, в который уже раз, пригодилась его репутация самодура.

Внутри было темно и гулко, и на мгновение Игнату показалось, что они очутились в огромном каменном колодце, и даже свет от керосинового фонаря не мог рассеять эту жуткую иллюзию. Августу, видно, тоже было не по себе, он все время оглядывался и нервно вздрагивал от каждого шороха. Только Кайсы совершенно не нервничал.

– Громадина, – сказал он с уважением в голосе и тут же добавил: – Жаль, что бесполезная. Зачем на озере маяк, когда другой берег и без того виден?

– Надо, – отрезал Август неожиданно резко, Кайсы глянул на него удивленно, но промолчал. – Если дом – это Злотникова прихоть, – заговорил архитектор уже спокойнее, – то маяк – это совсем другое.

– Маяк – это его прихоть. – Игнат прижал ладони к прохладному камню. – Маяк ему зачем-то нужен.

– И именно в этом месте, – подтвердил Берг. – Оно мне снилось. Каждый камешек, каждая былинка. И вот теперь я задумался, а не потому ли, что здесь, – он притопнул ногой, – что-то есть, какая-то пещера.

– Если вообще есть. – Кайсы поставил фонарь на землю, спросил: – Ну, где, по-твоему, этот вход?

– Здесь. – Носком ботинка Август указал на камень, отличающийся от остальных не столько размером, сколько плоской и почти идеально круглой формой. Игнату вдруг подумалось, что Берг не предполагает, а знает наверняка, видел вход в своих снах так же, как сам он видел подземный лабиринт.

– Тогда не будем терять время. – Кайсы сунул нож за голенище сапога, подошел к камню.

Они сдвинули его с места втроем, безо всякой лебедки. Камень поддался неожиданно легко, скользнул в сторону, открывая черный, непроглядный лаз в земле. Кайсы удовлетворенно хмыкнул, а Август вздохнул с облегчением.

– Видишь, как оно получается, – пробормотал он себе под нос и попятился от дыры в земле, словно показывая, что на этом его миссия выполнена. А Игнат, наоборот, подошел поближе, носком сапога столкнул вниз небольшой камень, прислушался к гулкому эху.

– Глубина не должна быть очень большой, – заметил он задумчиво.

– Вот сейчас и проверим. – Кайсы уже снимал с плеча моток веревки.

– Без меня. – Август уселся на камень и руки на груди скрестил.

А Кайсы к тому времени уже закрепил веревку, вопросительно посмотрел на Игната.

– Я полезу первым, – сказал тот, проверяя веревку на крепость.

– Тогда возьми, – Кайсы протянул ему факел. – Как спустишься, зажжешь.

– Спасибо. – Игнат сунул факел за пояс, бросил быстрый взгляд на пригорюнившегося Августа и начал спускаться.

Спуск длился недолго, очень скоро ноги коснулись дна пещеры.

– Все! – крикнул он оставшимся наверху и зажег факел.

Огонь долго не хотел разгораться, то ли из-за сырости, то ли из-за нехватки кислорода, но наконец-то пламя осветило каменные стены подземной пещеры. В пещере этой не нашлось ничего примечательного, кроме, пожалуй, огромного металлического слитка в форме сердца. Вот только сердце это было не из тех, что принято изображать на поздравительных открытках, а из тех, которые рисуют в анатомических атласах. С нитями коронарных сосудов, камерами, клапанами и обрывком аорты. На мгновение в неровном свете факела показалось, что это металлическое сердце пульсирует, живет чуждой нормальному существу жизнью. Показалось. Но одно он знал наверняка. Он знал, из какого металла отлито это сердце. Если только оно отлито…

По затылку потянуло холодом, будто невидимая ледяная рука взъерошила волосы. А браслет на запястье, наоборот, нагрелся, признавая свое в этом гигантском сердце.

– Ну, что там? – послышался голос Кайсы, и сверху замаячил огонек керосинки.

– Спускайтесь! – позвал Игнат, подходя к сердцу вплотную, но не решаясь до него дотронуться. Что-то подсказывало ему, что оно окажется таким же теплым, как и браслет.

Кайсы не пришлось просить дважды, через минуту он уже был на дне пещеры.

– Что это за гадость? – спросил без особого интереса.

– Это сердце.

– Сам вижу, что сердце. Чье?

Хотелось бы знать. Или, наоборот, не стоит?

– Лаз нашел? – Кайсы был человеком сугубо практичным, а в куске металла, пусть и такой затейливой формы, он пользы не видел.

– Еще не искал. – Все-таки Игнат дотронулся до гладкой, с серебряным отливом поверхности, но тут же отдернул руку. Сердце, чьим бы оно ни было, все еще жило и пульсировало…

А Кайсы, высоко подняв над головой факел, уже обходил пещеру по периметру и почти сразу же нашел то, что искал.

– Вот он, родимый.

Если бы все внимание Игната не занимало серебряное сердце, он бы тоже заметил этот ход. Его невозможно было не заметить. Большой, два метра в диаметре, идеально круглый, с гладкими, словно отполированными стенами.

– Будто змеиный лаз, – проворчал отец Айви, и впервые в его голосе послышались отголоски страха.

– Эй, у вас там все хорошо? – Август все ж таки не усидел на месте, свесился в дыру.

– Дальше смотреть будем? – спросил Кайсы, признавая за Игнатом право принимать решение.

– Пойдем, – сказал он твердо, а потом запрокинул голову и закричал: – Мастер Берг, мы нашли ход! – Про серебряное сердце он решил пока не рассказывать. – Сбросьте нам веревку.

В карте, отпечатавшейся в памяти, кажется, навечно, этот ход не должен был ветвиться и превращаться в лабиринт, но рисковать Игнат не хотел. Свободный конец веревки Кайсы, не особо церемонясь, привязал к серебряному сердцу и, по всей видимости, того, что почувствовал Игнат, не ощутил. Не было в его крови серебра, которое отозвалось бы на этот едва слышный зов. Вот и хорошо. Значит, есть в их маленьком отряде хоть один непредвзятый и здравомыслящий человек. Но в подземный лаз Игнат все равно шагнул первым.

Ему показалось, что шли они недолго, под землей время ощущалось совершенно иначе, а часы он с собой не взял. Подземный ход закончился еще одной пещерой, чуть меньше той, в которую они спустились. Здесь не обнаружилось ничего, кроме разбросанных на земле камней. И хода никакого не было.

– Как думаешь, мы уже под домом? – спросил Кайсы, разглядывая каменный потолок пещеры.

– Мне кажется, мы под восточной башней. Проверим, когда окажемся наверху. А теперь пойдем, нечего здесь больше делать.

Когда они выбрались наконец наружу, Август уже весь извелся от ожидания. Он больше не сидел на месте, а нервно пританцовывал вокруг лаза и при их появлении вздохнул с явным облегчением.