Древняя книга. Преображение уже началось - Игорь Уваров

– От кого?!

– Думаю в письме ответы на все вопросы, извините за столь поздний визит.

И Стенат ушёл. На следующий день Малекка попросила Стената выкрасть у Бех-Юлая его чалму, которая очень приглянулась Крузельде.

– Я не пойду на преступление, – воспротивился Стенат.

– Это не преступление – это игра. Крузельда отдаст чалму Бех-Юлаю, не волнуйся.

– Ну, если вы госпожа просите, то я сделаю это.

Украсть чалму у Бех-Юлая смог бы и ребёнок, она лежала подле открытого окна. Поэтому Стенат озирнулся, смахнул чалму и ушёл. На следующий день Крузельда сильно удивила Бех-Юлая, подарив ему его же чалму. Но на этом поручения Малекки не кончаются. И это осознавал Стенат. Теперь она сказала ему следующее:

– Стенат, это последнее задание, я верю, что ты беспрекословно выполнишь его. Завтра вечером ты должен напасть на Крузельду и приставать к ней, а Бех-Юлай, услыхав её мольбы о помощи, спасёт её. Посмотрим, какой он мужественный.

– Я эту глупость выполнить не готов.

– Тогда все узнают о твоём воровстве.

– Я не стану сейчас говорить много о подлости, но я готов ответить за воровство, это моё преступление.

– Итак, моё последнее слово – ты обязан.

Что ж, делать было нечего. Со своим уставом в монастырь не ходят, приходилось подчиняться прихоти жены фараона. Его мучила только одна проблема, как ему, чуть ли не самому сильному мужчине в Сэндории, поддаваться немолодому Бех-Юлаю, который в своей жизни бил ладонью только по своему лицу, и то, смахивая мух.

На следующий вечер Стенат пришёл в назначенное место, подошёл к Крузельде, и, когда появился из-за угла Бех-Юлай, она закричала, отбиваясь от Стената. Стенат слегка подыграл ей, делая вид, что пытается поцеловать её. Бех-Юлай, не колеблясь, подоспел, отшвырнул несопротивляющегося Стената. Бех-Юлай и сам не ожидал, что это будет так просто. В эту самую минуту Стенат испытал самый большой стыд в своей жизни, больший, чем ему предстояло испытать вскоре.

– Крузельда, всё в порядке? – спросил Бех-Юлай, понятно у кого.

– Да, ты спас меня. Какой-то бродяга домогался меня, – ответила Крузельда.

– Тогда он будет осуждён, – ответил Бех-Юлай.

Услышав это, в душе у Стената всё опустилось. Ведь он никогда не убегает, а сейчас это был бы лучший выход, но Стенат остался. Бех-Юлай собрал народ, и на следующий день был суд. Малекка тормошила Крузельду:

– Ты что не отговорила Бех-Юлая? Стенат всё расскажет, да распишет, я чувствую, в своих тонах – на нас же падёт тень.

– Я не могла. Уже поздно об этом говорить, ничего не воротишь, – ответила Крузельда.

Когда жена Кассиопея и все, знавшие Стената, услышали о суде, они не поверили ушам. Но это было. Судом управлял сам фараон Баши.

– По-моему, всё просто. Обвиняемый, он же начальник стражи, воспользовавшись своей силой по отношению к хрупкой девушке, домогался её. Повинен в смерти. Что ответишь?

Стенат говорил:

– Отвечу, что не повинен в смерти.

Баши оживился, вступив в диалог.

– Это почему же?

– Я не собирался причинять госпоже Крузельде ничего плохого, и она это знает.

– Откуда я это знаю? – выскочила Крузельда, покрывая себя.

– Неужели вы думаете, – отвечал витиевато Стенат, – что Бех-Юлай, действительно, без труда бы справился со мной.

Бех-Юлай задумался над словами Стената, да и в лице Стената Бех-Юлай видел что-то знакомое.

Вдруг выкрикнул Кулей-Сар – конюх фараона:

– Я видел две ночи назад, как Стенат украл что-то из окна дома Бех-Юлая, он ещё и вор.

Услыхав эти слова, Бех-Юлай, наконец-то, сложил воедино все догадки, теперь он вспомнил, где видел Стената. Этот бедняга приносил ему письмо от Крузельды. Бех-Юлай был очень уважаем в Сэндории, он встал, подошёл к Баши и сказал:

– Я ошибся. Чалма моя на мне, как вы видите, а этот человек не виновен. Я увидел, что большой мужчина разговаривает с маленькой девушкой, и мне показалось, что он к ней пристаёт. Она что-то говорила на эмоциях, и я принял её слова за крики о помощи. А это не так.

– Вот, тебе на! – отрезал Баши, – Крузельда, что ответишь?

– Я не причём, Малекка подослала его.

Малекка молчала.

– А ты стражник обвинённый, про это смолчал, что скажешь теперь? – это Баши обратился к Стенату.

– Говорить больше нечего.

– Ну, как нечего? Кто виноват? Тоже, небось, скажешь Малекка?

– Нет, – ответил Стенат, – если б это было так, я бы сразу говорил. Малекка ни в чём не виновата. Виноват закон, внушивший власть имущим, что их власть от Бога, и заставляющий народ безоговорочно выполнять их прихоти. Малекка, Крузельда – они жертвы самообмана, к которому привёл их этот несовершенный сэндорийский закон.

– Так, камень в мой огород, – сказал Баши.

Гердаш, наблюдая за всем из-за угла, видел, что Баши начинает нервничать. И вышел со словами:

– Мудрейший Баши, вы, очевидно, помните наш позавчерашний разговор.

Этот разговор был о том, что люди падают на колени при виде фараона в городе, а ему надоело созерцать их спины и затылки, гораздо приятнее видеть лица. И Гердаш тогда предложил фараону что-нибудь поменять в укладе. Баши согласился, что Сэндория требует перемен. Итак, Гердаш обращался к Баши:

– Вы уже давно заметили эти ляпы, выдуманные дедами, – Гердаш знал, что Баши не любил своего деда, – современное общество и вы – современный фараон. Вот, и человек говорит об этом, ненароком соглашаясь с вами.

Стенат посмотрел на Ёсфота, который вышел из-за угла, не прикрывшись парчой. Стенат видел рыжие глаза, в которых он читал своего брата. Брат вышел, чтобы защитить кровь.

– Всё верно, Ёсфот, мы думали об этом, и скоро выйдет продуманный новый закон, – отвечал Баши, – Что же с ним-то делать? – он указал на Стената, – а, ясно, всего лишь маленькая проверка. И мы убедимся, что Бех-Юлай, который не справится даже с собственным верблюдом, не мог одолеть начальника стражи. Стенат, ты успел послужить нам верой и правдой. Помнится, даже ты кого-то там спас, чуть ли не герой. Но герои, как гладиаторы, только что им поклонялись и, вот, уже презирают. И тебя будут презирать, если не сразишься со львом в клетке, как гладиатор.

– Но почему не с верблюдом? – неожиданно вступился Бех-Юлай.

– Не смеши меня, – оборвал фараон.

Уже никто не мог убедить фараона не делать этого, когда его глаза горели. Вечером Стената загнали в клетку со львом. Прыжки зверя не смущали Стената, он ловко уворачивался от когтей, ему и не с таким приходилось встречаться. Через десять минут он уже успокаивал побитого льва. Слава о Стенате – укротителе львов – разнеслась до самой Арабики.

Шли дни, жизнь входила в мирное русло, Бех-Юлай и Крузельда, несмотря на всё, поженились. Однажды Стенат, дежуря на городских воротах, увидел старца, покидающего Сэндорию. Он долго вглядывался ему вслед, пока сердце окончательно не убедило его, что это его уходящий отец. Стенат не раздумывал. Он сообщил страже о своём уходе и побежал за исчезнувшем в горизонте отцом. Догнал ли Стенат отца, о чём они разговаривали, почему Стенат вернулся один – останется тайной тех песков, в которых они остановились.

Недовольство у Баши вызвал самовольный уход Стената с места несения службы. Фараон вызвал его и допросил:

– Ты оставил всю Сэндорию беззащитной.

– Вы преувеличиваете мою значимость.

– Я не о твоей значимости говорю, а о твоей безответственности.

– По шкале моих ценностей последний разговор с отцом стоит гораздо выше бессмысленной службы на башне в пустыне, где за двое суток до нападения можно узнать о приходе врага.

– Со мной так просто мало кто разговаривает, ну, по крайней мере, дурацкая лесть нам не мешает вести умную беседу.

– Я бы не хотел больше быть в городской страже, – откровенничал Стенат.

– Отлично, тебя больше там нет.

– Ну, тогда, до свиданья, фараон.

Баши с огорчением, что Стенат уходит, посмотрел ему вслед. Фараон думал: «Что такого в этом человечище, что он сам (Баши), с лёгкостью отправляющий всех на тот свет, ничего не может поделать с ним». С этой загадкой так и умер Баши. А загадки не было, как ничего загадочного не было в спасении свалхова ковчега, если вы припомните Всемирный Потоп. Ведь не Баши писал судьбу людям. Только Бог. И только Бог решает, кому оставаться в плаваньи по жизни, а кому уже достаточно, чей ковчег уцелеет, а кто погибнет. Не было у Баши силы совладать с одним из избранных. Стенат в собственной ему манере продолжал жить.

Конец ознакомительного фрагмента.