Принцесса Намонаки (СИ) - Сакрытина Мария

Ли удивлённо поднял брови.

— Нет, госпожа. Зачем?..

— Забудь. — Я улеглась обратно на кровать. — На этом всё, я хочу спать.

Ли удивился ещё больше.

— Вы сможете заснуть, госпожа? Если желаете я могу помочь вам расслабиться — вам не придётся впускать меня в своё сознание, это не сложно…

— Заткнись.

Ли, конечно, повиновался и очень скоро я услышала, как он садится у ширмы. Раньше меня не слишком волновало, как он спит — как надо, так и спит, вот ещё, думать о таких мелочах, я же принц в конце концов, мне не положено! Но сейчас почему-то стало неуютно. Я приподнялась на локтях — Ли держал последнюю свечу и готовился задуть и её.

— Оставить, госпожа?

— Нет.

Ли потушил — и стало темно. Я поёжилась, но заставила себя расслабиться. Чего мне бояться? У меня есть ручной колдун. Если приснится опять какое-нибудь чудовище, я пригрожу ему мечом Ли. А если мой верный клятве телохранитель решит меня предать… Что ж, кошмар лучше, чем пыточная императора. Быстрее.

Но одна мысль по-прежнему не давала спокойно уснуть.

— Ли?

— Госпожа? — с готовностью откликнулся он.

— Ты так и спишь всегда? На полу.

— Да, госпожа.

Я кинула ему одно из моих одеял и подушку.

— Держи!

— Госпожа, спасибо, но мне удоб…

— Просто заткнись и охраняй меня.

Что он ответил и ответил ли, я не слышала — заснула моментально. Нервы у меня всегда были крепкие, а завтра ожидался тяжёлый день: сто палок перед канцлером. Надо быть в форме!

Что странно, я думала: если кто-нибудь узнает мой секрет, и я останусь в живых, то не буду больше чувствовать это страшное одиночество. Кто-то будет знать, перед кем-то можно вести себя свободно — этого уже было довольно.

Но вот Ли узнал — и ничего не изменилось.

Я совершенно не верила ему тогда.

Глава 7

Одиннадцатый день четвёртой Луны

Что у нас сегодня? А-а-а, ну да, сейчас я расскажу, как меня здесь первый раз казнили. К телесным наказаниям в этом мире трепетное отношение — никому они не нравятся, никаких публичных истязаний (вроде сожжения ведьм) тут не устраивают. Но считают, что крутые меры поддерживают порядок. А порядок — наше всё…

Поэтому, если ты провинился, будь добр, приди сам в место не столь отдалённое, просиди в деревянной клетке пару суток, дождись своей очереди у позорного столба, а там уж воздастся тебе по делам твоим.

Мне, как принцу, ждать ничего не пришлось. Зато и формула «отмучился — ушёл/забрали труп», как с обычными людьми со мной не работала. Моё наказание было публичным.

Шоу должно продолжаться.

* * *

День выдался солнечный, праздничный. Я прела в парадном одеянии принца, висюлечное сооружение на голове жутко давило на лоб. Ну ещё бы, я же лежала ниц перед троном, носом упиралась в землю… и пыталась отрешиться от происходящего.

А правда: что мне до этих людей? Принца они и раньше ни в грош не ставили. Я ничего не теряю.

Но спина затекла — страх! И голова… Чёрт, да сколько можно ждать?!

Император обставил моё покаяние с шиком: собрал всех чиновников от мала до велика. Я оценила богатство местной бюрократической системы — человек двести их было, не меньше. Конечно, места им в зале совета не нашлось, потому наказание проводилась во дворе. А я раньше думала, почему он расчерчен под линеечку? Оказалось, это чтобы чиновники во время торжественных церемоний строго по рангам стояли. И одежда у них была под цвет «линеечки» — синие к синей, красные к красной и так далее.

Потому что везде должен быть порядок и всяк обязан знать своё место.

Император сидел на троне и улыбался. (Я это видела, потому что иногда поднимала голову, если совсем становилось невмоготу).

У трона стоял канцлер и тоже улыбался.

Я не понимаю: все в сборе, чего ждать? Давайте уже меня бить!

Ли тоже стоял у трона, но хотя бы не улыбался. Его лицо как обычно ничего выражало.

А я обливалась потом и думала, что это «папа» специально с началом тянет. Неужели ждёт, что я взмолюсь о пощаде?

Шанс был: продержи он меня ещё с полчаса в такой позе, я бы, пожалуй, плюнула на гордость и взмолилась. Спина дороже.

В воздухе витал встревоженный гул голосов (а что вы хотели — двести человек), пока не раздался «бо-о-ом!» гонга. Тогда наступила тишина, предвкушающе-звонкая…

Аллилуйя! Моё наказание началось.

Сначала я встала на колени и пафосно попросила прощения. То есть оттарабанила заранее выученную речь. Но с выражением — серьёзно, я так трогательно умоляла меня простить, что первый ряд чиновников точно прослезился, сама видела. Сцена по мне плачет…

Речь, кстати, подготовил кто-то из писцов императора — мне её загодя прислали. Была она ужасно формальной и до предела унизительной. Утром я долго шёпотом тренировалась, чтобы научиться произносить её без запинок и не краснеть. Зато сейчас на меня словно вдохновение снизошло. Кажется, я люблю выступать перед публикой.

Канцлер улыбался. Я выдавила из себя слезу (ай, тошно мне, ка-а-аюсь!). Потом снова склонилась ниц. Пять раз. Словно перед божеством. Да, это было импровизацией — даже император впечатлился.

А что? Гулять — так гулять!

Снова запел гонг — и император, поднявшись, а заодно пнув меня сапогом в плечо («Ичи, заканчивай!») объявил второй акт сей драмы. Да, тот, где меня бьют.

Чиновники обалдели. Тишину можно было резать — и один голос так и сделал.

— Ваше Величество, палки! Как можно?! Разве это не унизит всю императорскую семью?

Мне хотелось обернуться и посмотреть, кто это такой смелый — возможно, будущий союзник? Но я должна была лежать ниц, а император молчал.

Вскоре принесли табуретку (золотую — я всё-таки принц), чтобы мне на неё встать, дабы и последним рядам всё было видно.

Мне следовало разуться, поднять подол одежд (целый ворох ткани получился), влезть на эту табуретку и выпрямиться. К канцлеру тем временем подбежал кто-то из евнухов с пятью бамбуковыми палочками, тонкими, как тростник. Что ж, хотя бы не те «лопаты», которыми казнили Ванхи.

Перед самым началом император поймал мой взгляд и поднял брови — мол, как оно? Может, передумаешь?

Тогда бы я ушла отсюда невредимой, а Соля бы забрали.

Я покачала головой и даже позволила себе в ответ усмешку: не дождёшься.

Потом канцлер ударил, и все мои силы ушли на то, чтобы удержаться на проклятой табуретке ровно и не закричать. Было очень больно, и канцлер меня, конечно, не жалел — кровь побежала после первого же удара, я хорошо её чувствовала — горячую липкую влагу на голени.

Помню, как думала: это же не моё тело. Ну и что, что шрамы останутся? Шрамы украшают мужчину, хе-хе.

Куда важнее было сохранить достоинство. Это был отличный шанс для принца показать, что он на самом деле не шут, не тряпка, что он сильный, и вообще — хорошо смеётся тот, кто смеётся последний.

Уже под конец, дурея от боли и шатаясь, я случайно взглянула на Ли, и на время мне стало легче. Нет, не от любви — насчёт Ли я больше не обольщалась, — а от удивления: мой телохранитель больше не казался спокойным. Он смотрел на канцлера, сжимал кулаки, и казалось, ещё чуть-чуть, и канцлер лишится головы. Но не сразу — судя по виду, Ли сначала собирался его жестоко мучить.

К тому моменту я была совсем не против такого поворота…

Но Ли, конечно, стоял и смотрел. А я стояла и терпела.

Канцлер сломал о меня все пять прутьев и превратил ноги принца в сплошную кровавую рану. Когда он ударил последний раз и громко произнёс: «Сто!», я чуть не упала от облегчения. Всё ведь закончилось? Правда?

— Принц, поблагодари за урок, — голос императора звучал тихо, как сквозь вату.

К тому моменту от моего куража не осталась ничего — я слезла с табуретки, точнее, рухнула на колени и пробормотала слова благодарности. Экспромтом, наверняка фигня получилась…

Гримаса канцлера к тому моменту была почти испуганной, мне даже казалось, что вышитый на его верхней одежде тигр сочувственно улыбается.