Грань судьбы (ЛП) - Эндрюс Илона

С ней было покончено. Ее работа, ее жизнь… все было кончено.

ДЕВУШКА была прекрасна.

Кальдар ожидал увидеть наркоманку или многострадальную жертву, женщину с изможденным лицом, ожесточенную и озлобленную жизнью. В свое время он повидал немало хорошеньких девушек, но для Одри он бы выделил отдельный класс. Она была золотой. Ее загорелая кожа почти светилась. Ее темные глаза сверкнули из-под узких бровей. Ее волосы, убранные с лица, были именно такого оттенка, темно-рыжие, скорее каштановые с золотым оттенком, чем просто рыжие. И когда она улыбнулась ему, показав белые зубы, это было заразительно. Ему хотелось улыбнуться в ответ и сделать что-нибудь забавное, чтобы она снова улыбнулась ему.

Она подошла к нему. Широкая улыбка, распахнутые глаза, никаких колебаний. Хороший наряд, к тому же официальный, правда достаточно обегающий, чтобы подчеркнуть ее длинные ноги и обтянуть задницу. Ее красная рубашка под жакетом имела достаточно глубокий вырез, чтобы привлечь взгляд к ее груди, на которую было очень даже приятно смотреть. Он был готов поспорить, что в этом здании есть мужчины, которые проводят слишком много времени, представляя себя снимающими с нее одежду и размышляя о цвете ее трусиков. Вопрос был в том, знает ли она об этом, и если да, то как она этим пользуется?

— Привет! — повторила она, вся такая солнечная и лучистая. — Меня зовут Одри. Чем могу вам помочь?

Ее голос тоже был золотистым — гладким с легким южным акцентом. Ему нужно было выбрать другой тип маскировки, что-то более теплое и более простое, вместо сиэтлского гранжа. Но теперь уже поздно. Либо она была действительно хороша, и он попал в беду, либо она была легкомысленной, и ему невероятно повезло.

— Привет, Одри. — Кальдар улыбнулся в ответ, и в его голосе тоже послышались нотки юга. — Меня зовут Денис Морроу.

— Очень приятно познакомиться, Денис.

— Как и мне.

Одри пожала ему руку, и он уловил запах ее духов: нотки цитрусовых и персика, сандалового дерева, аромат свежий и чувственный, но не давящий.

Ее пальцы на секунду сжали его пальцы и выскользнули из его руки. Он ожидал этого, но его пульс все равно ускорился. Она была хороша.

— Садитесь, пожалуйста.

— Благодарю.

Кальдар сел на деревянный стул перед ее столом. Она слегка покачиваясь подошла к столу, села и улыбнулась ему. Это была милая и совершенно невинная улыбка. Он почти ожидал, что из ковра вырастут цветы и защебечут маленькие птички.

Одри выдвинула верхний ящик стола. Кальдар напрягся. Она достала маленькую коробочку с леденцами и положила ее на стол.

— Мятные леденцы?

Вероятно, отравлены.

— Нет, спасибо.

Одри открыла коробочку своими тонкими пальцами.

— Извините, я только что выпила кофе. Мое дыхание… фу! — Она помахала рукой перед лицом.

— Я не возражаю. Действуйте.

Она вытащила мятную конфетку, положила ее на розовый язычок и закрыла рот.

— Ммм. Я люблю леденцы.

И-и-и, его мысли улетучились. Опять славно сработано. Интересно, как часто она прибегала к этому маленькому трюку? Он представил себе конференц-зал, полный мужчин, которые одновременно затыкаются, чтобы посмотреть, как она сосет леденцы. Ни одна сестра Алекса Каллахана не может быть абсолютно невинной, но он не ожидал такого.

Она наклонилась вперед, ее лицо стало серьезным.

— Итак, чем я могу вам помочь, Денис?

— Я навещал вашего брата, — сказал он, пробуя воду. — Алекса.

— Алекса? — Ее глаза расширились. — Как он там? С ним все в порядке? Что-то случилось?

На ее лице даже отразилось искреннее беспокойство.

— У него что, был передоз?

На ее лице отразился неподдельный страх. Если бы он был чуть менее измучен, то купился бы на это. Каллахан был не первым наркоманом, страдающим манией преследования. Может, Одри была папиной дочуркой, а Алекс — паршивой овцой в семье, которая лжет сквозь зубы.

А может, свиньи полетят, и у богатых людей появится совесть.

— Папа сказал, что он в хорошем месте. Врачи должны были позаботиться о нем!

На ее глаза навернулись слезы. Ууу, умеет плакать по заказу. Очаровательно. Кальдар должен был что-то сказать, пока она не расплакалась, иначе все пошло бы наперекосяк. Он протянул руку и виновато улыбнулся.

— Одри, пожалуйста, вы меня неправильно поняли. Мое сердце будет разбито, если я увижу такую прекрасную девушку расстроенной. С вашим братом все в порядке.

Одри отстранилась.

— Это было не мило. Вы меня напугали.

Теперь он был подлым, гнилым человеком, м-да, так оно и было. Он чуть не захлопал в ладоши.

Она выпрямилась.

— Чего вы хотите от меня, мистер Морроу?

Что ж, это было великолепное представление, но все хорошее должно было когда-нибудь закончиться.

— Я хочу, чтобы ты прекратила нести чушь и рассказала мне, что твой папашка сделал с устройством, которое ты украла у Западного Египта.

Она ослепительно быстро дернулась в его сторону. Резкий толчок взорвался в его груди, и он позабыл о своих насмешках, когда шок охватил все его тело. Мышцы Кальдара напряглись. Он пытался заставить себя пошевелиться, но так и остался сидеть на стуле, неподвижный, как чучело. Слова булькали у него во рту.

Электрошокер! Она ударила его электрошокером! Черт бы все это побрал!

Одри выскользнула из-за стола. Он почувствовал, как его дернули за руки, и боль прошла. Его тело вернулось в нормальное состояние, все функции восстановились, и он выплюнул первое слово, которое пришло ему в голову.

— Млять.

Одри заклеила его рот куском скотча. Он зарычал и бросился на нее, но его руки не двигались.

Она привязала его к стулу скотчем.

Он был пойман. Она обманула его, будто он был простофилей. Словно он был ребенком. Как только он освободится, она пожалеет об этом. Он заставит ее глубоко пожалеть об этом.

Одри склонилась над ним, с привычной быстротой пробежала пальцами по его одежде и вытащила нож из внутреннего кармана толстовки. Слегка изогнутое черное лезвие было почти шесть дюймов длиной и острым, как бритва, но достаточно толстым, чтобы отразить один или два удара меча.

— Хороший нож.

Острие черного лезвия укололо кожу чуть ниже его глаза. Она склонилась над ним, ее голос дрожал от тихой ярости.

— Ты даже не представляешь, чего мне это стоило. Я работала несколько месяцев, чтобы получить эту работу, а ты все испортил. Ты знаешь, каково это — начинать все сначала? Знаешь ли ты, как трудно легализоваться в Сломанном?

Нож рассек ему кожу. Он почувствовал, как капля крови упала ему на щеку. Кальдар сидел очень тихо. Не надо ее волновать.

— Я так много работала. Я была такой хорошей. Мне нравится эта работа. Я должна была получить бонусы через три месяца. А ты, это жалкое подобие человеческого существа, сокрушил все мои планы. Что ты дал Алексу, чтобы добраться до меня, а? Это не могли быть деньги. Они его не волнуют. Нет, это должны были быть наркотики, не так ли? Этот чертов идиот продал бы меня за десятицентовик марихуаны. Если он рассказал тебе, то расскажет кому угодно. «Руке», «Когтям», кому угодно!

Одри подняла нож. Если она ударит его, он сделает выпад вправо и будет надеяться, что она не попадет в сердце. На мгновение ему показалось, что она вот-вот вонзит нож ему в грудь, но затем она наклонилась к нему, и ее лицо было в дюйме от его лица. Она заговорила, и каждое слово было яростным обещанием.

— Не ходи за мной. Если я когда-нибудь увижу тебя снова, я вырежу тебе глаза и заставлю проглотить их.

Одри повернулась и вышла из кабинета, осторожно прикрыв за собой дверь. Дверь щелкнула. Она заперла его здесь.

Кальдар вскочил на ноги, развернулся спиной вместе со стулом к тяжелому столу и уперся в него ножками стула. Если ему повезет, стул окажется таким же старым, как и выглядел. Он напрягся. Дерево застонало. Он уже проделывал такое пару раз. Фокус заключался в достаточном давлении под прямым углом.