Случайное знакомство. Приключенческий роман-детектив - Алексей Патрашов

– Да, мы используем их знание, а они лезут в наши дела. Это не одно и то же. Прочитайте для большего понимания «Замкнутый путь» или «Множественный мир».

– И, тем не менее, мы вернёмся к моему вопросу. Я хочу знать что и кто сделал с принцем?

– Я не могу знать точно, но могу догадаться что произошло.

– Этого достаточно, говори.

– Хоншед, скорее всего, занимался некромагией для своих целей с использованием знания замкнутого пути или множественных миров. А может быть и наоборот, но это не важно. Он открыл дорогу Дгашхоку в наше время. Удержать силу Дгашхока он не смог и стал его воплощением в какой-то степени. Как только воплотился Дгашхок, открылась дорога для его врага в молодости и лучшего друга в старости, когда Дгашхок был уже много десятилетий мёртв – Эмкроца.

– Как он мог быть его другом, если он был много десятилетий мёртв? Что это ещё за мёртвые друзья?

– Проще, он был бы его другом, если был бы жив. Эмкроц так считал. Так понятнее?

– Вполне. Значит, орден некромагов никаким образом к случившемуся непричастен.

– Вот именно. Эмкроц бросился исправлять ошибки далёкого прошлого, когда встретил Дгашхока. Именно поэтому принц и помог сбежать Хоншеду.

– То, что ты говоришь, настолько невероятно, что я тебе поверю. Выдумать такую изощрённую ложь ты бы не посмел. Что нам теперь делать? Где искать моего сына? Что делать с Хоншедом?

– Ничего не делать. Теперь уже ничего делать не надо. Всё, что мы можем, это устранять последствия их деяний. Разве что орден замкнутого пути станет им поперёк дороги, но я бы на их месте не рискнул: объединённая сила этих двух душ слишком велика.

– А если они всё же рискнут?

– Тогда поплатятся все – Дгашхок при жизни был беспощаден.

– А ваш орден будет на чьей стороне?

– На своей, как и Орден Замкнутого Пути.

– Вы же должны защищать своего короля!

– Мы верноподданные, а не самоубийцы. Рисковать жизнью и умереть это не одно и то же.

– Что они будут делать если они опять встретились?

– Исправлять ошибки, которые совершили в прошлом.

– А если мы просто не будем вмешиваться вообще?

– Орден замкнутого пути всё равно вмешается. Они не потерпят, чтобы будущее изменилось, и не только они.

– Значит выхода у нас нет?

– Я уточню, у нас нет выхода, который нас бы устраивал, точнее всех вас. Я ответил на все вопросы?

– Да, лучше бы ты на них не отвечал. Убирайся!

* * *

Лошади остановились. Ехали они уже очень долго и, скорее всего, уже наступала ночь. Разговоры шли на неизвестном Дэаневу языке. Кормить его, очевидно, не собирались. Слабый от голода раб не сбежит и не будет сопротивляться. Напоить, скорее всего, тоже собирались при удобном случае и никак не сейчас.

Он понял, что ошибался. Его сняли с лошади, перевернули, с нижней половины лица сняли мешок и в рот через тряпку стала просачиваться вода.

– Пей, пей, сдохнешь. – говорили ему на его родном языке.

Дэанев жевал тряпку и вода мелкими глотками проникала в рот. Он попытался мычать, чтобы тряпку вынули и напоили его как обычно, но его опередили.

– Пей, тряпку пей, кричать будешь без тряпки.

Эти люди знали всё. Они знали, что может быть на уме у свежепойманного раба. Ради того, чтобы один раз заорать и, может быть, кто-нибудь услышит, многие были готовы на всё. На жалость можно было не рассчитывать.

Его напоили, вернули на место мешок, но на лошадь не погрузили. Может быть они собирались ночевать или просто задерживались. Вокруг была возня, люди переговаривались, что-то кричали. В лесу раздавались громкие и непонятные звуки.

Дэанева снова зашвырнули на лошадь, но никто никуда не тронулся. Возня вокруг него продолжалась. Лошади задёргались и пытались разбежаться. Через мешок ничего не было видно, но слышно было прекрасно. Работорговцы сели на лошадей и кружили вокруг него. Было такое ощущение, что только его лошадь стоит на месте.

Голосов становилось всё меньше и вскоре они прекратились совсем. Дэанева стянули с лошади на землю и кто-то стоя сзади снял мешок с головы. Человек обошел его спереди и у Дэанева похолодели внутренности – перед ним стоял Хоншед.

– Так, значит ты ещё жив. Это я понимаю. Единственное, чего я не понимаю, это почему мои уговоры на тебя не действуют. У работорговцев управляться с тобой получалось гораздо лучше, а ведь и дня не прошло, а они из тебя вон какого человека сделали!

– Ммммм…

– Не надо ничего говорить, я и так всё знаю, что ты мне скажешь. Я тебе потом расскажу, почему я жив, а с тобой придётся провести разъяснительную беседу.

В руках Шода появилась плеть, он свалил Нэва на четвереньки и со всей силы ударил по заду плетью. Нэву показалось, что он сейчас умрёт от боли. Душевная боль была не меньше. С одной стороны, Шод имел все права злиться на него и срывать злость, как ему хотелось, так что это он ещё легко отделывается. С другой стороны, пороть плёткой своего друга, к тому же спасшего твою жизнь, как-то неправильно даже в воспитательных целях.

– Я знаю, что ты меня спас, поэтому и мне не всё равно, что с тобой будет. Я из тебя дурь выбью. За моё спасение я тебе вечно благодарен, но это не значит, что я должен умереть потому, что тебе дурь в голову ударила. Умереть надо за что-то важное, существенное, а не за чью-то случайную придурь.

Шод продолжал пороть по заднице Нэва так, что тот орал бы на весь лес, если бы не тряпка во рту. Шод был прав, Нэв это понимал, но боль была сильнее.

– Если до тебя не доходит через голову, то дойдёт через задницу! За чужую дурь всегда страдает противоположная сторона. Что там у тебя противоположно голове? Попа? Значит бедной будет попа!

Плеть Шода проходилась и по ляжкам и по половинкам Нэва. Каждый удар заставлял его дёргаться, как от огня, глаза лезли на лоб.

Я кожу не попорчу, поэтому одежду с тебя не снял, иначе плеть до мяса разрубит, а вот толк, без сомнения, будет. Пусть не только у меня бок болит. Думаешь, что плеть бьёт больно, а стрела из арбалета не больно? А вот и неправильно!

У Нэва уже непроизвольно лились слёзы. Терпеть такую порку было очень тяжело. Хорошо ещё, что не по голому телу порет – думал он, тогда бы точно конец.

– Я тебе говорил, что ехать надо на Гиблое болото? Говорил. Я тебе говорил, что не надо ехать в столицу? Говорил. Я тебе говорил, что ты погибнешь? Говорил. Ты меня слушал? Не слушал!

Нэв молчал. Дело было не в затыкавшей рот тряпке, а в том, что говорить было нечего. Возражать против правды было трудно. При всей болезненности убеждения Шод был прав.

– А теперь я тебя развяжу и мы поедем на Гиблое болото, куда тебя, кстати, и везли работорговцы. Но ты же решил, что сможешь своим упрямством изменить свою судьбу.

Шод развязал Нэва и усадил на землю. Нэв сидел с большим трудом и порка была не последней причиной этого. Шод с жалостью посмотрел на него и погладил по спине.

– Бедный, что они с тобой сделали. А ещё и от меня досталось. Ты хоть целый? Ничего тебе не покалечили?

– Зачем ты меня выпорол? Да ещё так сильно! Не мог просто сказать? Больно же до невозможности! Ну ударил бы пару раз, если тебе так уж хотелось.

– Мало – ты не понимаешь. Тебе я говорил, что надо делать и что будет, но ты не слушал.

– Как ты живой остался?

– Потом расскажу. Сейчас надо собрать барахло и лошадей. Надо переночевать и отправляться.

– Слушай, можешь объяснить мне почему ты гладишь меня, как собаку по спине? Я же не животное.

– А как ещё можно выражать свою доброту? Я умею только бить и гладить. Людей я люблю меньше, чем животных, а животным это нравится, когда их гладят.

– А ты разговаривать пробовал?

– Пробовал, не помогает, не буду больше тебя гладить, раз тебе так не нравится.

– Да ладно, раз ты по-другому не умеешь. Как-то всё равно успокаивает, хоть и непривычно.

– А ты не только обидчивый и соображаешь плохо, но ещё и ненаблюдательный до предела. Кто тебе сказал, что меня убили?

– Я сам видел, как ты лежал на земле с арбалетной стрелой в боку.

– Значит, что стрела арбалетная ты понял?

– Да, толстая такая, короткая.

– А что ещё ты увидел?

– Тебя на земле со стрелой в боку.

– И это всё, что ты увидел?

– Да.

– И тебя ничего не удивило?

– Нет, что меня должно было удивить? Мой лучший друг лежит на земле со стрелой в боку. Кто-то, возможно, целится в меня из арбалета, а я должен ещё чему-то удивляться?

– Значит так, мы когда до убежища моего доберёмся, я тебе занятие найду. Буду на полу мелочь всякую раскладывать, тебе показывать, а потом тебя выгонять, что-то менять и тебе снова показывать, а ты будешь мне говорить, что изменилось. Понятно?

– С какого перепугу я такое буду делать?

– Потому, что нельзя быть на свете таким дураком! И не видеть ничего дальше собственного носа, а что видеть, то не замечать!

– Чего я ещё не заметил?

– Шод очень пристально посмотрел на Нэва немигающим взглядом – тому стало не по себе. Что-то в рассказе Шода его настораживало. Казалось, что Шод ему на что-то пытается намекнуть, но только он не понимал на что.