Кавказский след - Аркадий Карасик

Бабурин откинулся на спинку стула, поправил пальцем усики, потер усталые глаза.

Последний вопрос, пожалуй, относится к числу опасных. Поколебался, поводил жалом шариковой ручки по записи, но вычеркивать не стал — пусть остается. Для счета. Убрать недолго. Авось, никто не поинтересуется записями в блокноте следователя, не обнаружит его «криминальный» интерес к сухопарому очкарику.

Вопросы, кажется, исчерпаны. Теперь — версии, которые на них опираются… вернее, должны опираться. Ибо каждый из вопросов, пусть даже пока безответный, рождает определенную версию.

И вдруг в голову следователя пришла забавная мыслишка. Такая забавная, что он вдруг лукаво усмехнулся. Нет, выстраивать логические «цепочки» в одиночестве не станет, как говорится, совместит приятное и полезное.

Приятное? В муже сестры уживаются чрезмерная наивность, вечная боязнь и доброта. Именно за доброту и ценил свояка Бабурин.

Что касается полезности — главная версия тесно связана с лысым прорабом. Главным «подозреваемым». Или — подозреваемым без кавычек? Ибо в ту ночь на стройке кроме одурманенного охранника и Машкина никого не было.

Бабурин неторопливо снял трубку.

На следующий день после убийства Басова бригада каменщиков в полномсоставе потребовала расчет. Работать на стройке, где обнаружен труп человека, погибшего насильственной смертью, работяги наотрез отказались.

— Ты уж извиняй, Иваныч, — отводя глаза в сторону, пробурчал бригадир. — Оно, конечно, деньги платишь справно, грех жаловаться… Только убитый все мерещится. Положищь кирпичину, а он с-под нее выглядывает… Короче, придется нам жопка о жопку — кто дальше отлетит…

Ничего не поделаешь, пришлось Машкину раскошелиться. Открыл небольшой сейф, стоящий не в прорабке, а в изголовьи койки в спаленке, и выдал трусливым строителям причитающиеся им деньги.

Следующая новость — появление угрюмого охранника-толстяка.

— Выкладывай заработанное, Иваныч, — хрипло провозгласил Деев, вытянув перед собой мосластую руку, похожую на ковш экскаватора малой емкости. — Не желаю охранять вшивый твой дворец. И два Сашки тоже не желают — вот-вот появятся.

Действительно, на следующий же день за расчетом пришли Курцев и Галкин.

Короче, Машкин остался на стройке в полном и далеко не в гордом одиночестве. На всякий случай переписал «материальные ценности» в виде сборного железобетона, столярки, пиломатериала, кирпича, цемента. Кто знает, как поведут себя наследники банкира — вполне могут потребовать у прораба полный отчет по израсходованным материалам и деньгам. Не дай Бог, полновластным наследником Басова сделается жадный детектив Михаил. Наизнанку вывернет, кишки пересчитает — вдруг проглотил прорабишка дорогостоящую… деревяшку.

Что касается денег, можно не опасаться — каждая копейка высчитана, каждый рубль подытожен… Это — фигурально выражаясь, ибо копейки давно приказали долго жить, а на рублевку даже спичек не купишь, на метро не поедешь.

Подсчеты и сверки заняли четверть рабочего дня. Чем прикажете заниматься в остальное время? Бросить все к ядрене-фене да податься на Сретенку? Нет, так поступать не годится — вдруг заявятся банковские ревизоры, кто их встретит и проводит, кто выложит ведомости и расписки, квитанции и накладные? Да и опасно оставлять стройку на произвол судьбы — народ нынче пошел аховый, тащит все, что нужно и что не нужно, сторожей нет — Машкин один за всех: и за работяг, и за охранников.

Крепко засела в голове чиновничья пуктуальность и липкая боязливость — никакими реформами и всхлипываниями о правах человека ее не затушевать, не вытравить.

Прораб аккуратно запер ворота и калитку, внимательно оглядел все шесть ниток колючки, натянутые над мощным забором, и отправился в вагончик. Там он уселся за стол и принялся читать старые газеты месячной давности. Читал и умилялся — какое блаженное время наступит в недалеком будущем! Безработица разве-что в кошмарном сне приснится, задержки выдачи зарплаты и пенсий можно будет повидать только в исторических фильмах да в воспоминаниях очевидцев, бандиты, убийцы и рэкетиры перевоспитаются, ворюги всех масштабов и рангов внесут в казну все украденное за последнюю пятилетку и добровольно, не дожидаясь суда, поплетутся в тюрьмы и на зоны.

Тогда он ни за что не наймется в услужение к тем же банкирам — поступит на работу в органы заказчика строительства, станеи уважаемым человеком. Жена, Татьяна, почувствует устойчивый достаток, успокоится, превратится из ржавой пилы в ласковую кошечку

Нынешние мучения — временные трудности переходного периода. Ничего страшного, русский мужик ко всему привычен — выдюжит, не сломается…

Размышления прервал протяжный гудок автомобиля. Так и есть — пожаловали, либо ревизоры из банка, либо наследники. Слава Богу, он не уехал в Москву, не покинул на произвол судьбы об"ект, доверенный его заботе — никто не осмелится упрекнуть, наказать его штрафом либо увольнением.

Возле ворот припаркована хозяйская иномарка. За рулем — не Федоров, а молодой парнишка в зеленой ветровке и в солнцезащитных очках. На заднем сидении — банкирша. В черном траурном платьи в такого же цвета шляпе с вуалью.

— Феденька? — удивилась она. — А где охранник?

Машкин подошел, предупредительно снял кепку-лужковку. Вообще-то, можно было бы вести себя более раскованно, сложившиеся с банкиршей отношения позволяют подобное поведение. Но в Машкине возобладала обычная осторожность. Вдруг…

— Один я, Любовь Трофимовна. Все поувольнялись…

Дама выбралась из салона, взяла прораба под руку и повела его в вагончик. Плетется рядом, будто подследственная, скованная наручниками с таким же кандидатом в преступники. Ну, он, Машкин, — ладно, ее в чем могут обвинить?

А вдруг красотка поддалась на уговоры любовника-детектива, подсунула мужу не сладкое — горькое питье: на стакан боржоми — три капельки яда? Или подставила сонного супруга под нож Михаила?

На душе сделалось муторно, будто туда тоже накапали отравы.

В прорабке женщина сбросила шляпку, невесело улыбнулась.

— Стала я вдовой, Феденька…

Машкин особой горечи в этих словах не уловил — обычная информация, не больше. Не смоченная слезами, не подкрепленная дрожаниями губ. Зато подрисованная слабой улыбкой. Слава Богу, на отравительницу она не похожа, облегченно подумал инженер, ежели бы отравила — вела бы себя по другому: радовалась, веселилась. Ведь они с подневольным инженером стали не просто знакомыми — друзьями, незачем было бы притворяться.

— Примите мои соболезнования, — траурно наклонил лысую голову Федор Иванович. — Время вылечит…

Вдова поводила мизинцем возле носа «друга», дескать, нет, не вылечит. Горько улыбнулась, осторожно, краешком платочка, поводила по накрашенным подглазьям.

— Только сейчас поняла, каким замечательным человеком был Альфред. Внимательным, заботливым… А что до секса — это не главное в жизни, как бы это выразиться… вспомогательное, что ли… Каждый вечер, возвращаясь из банка, муж привозил цветы. А на праздник — наряды, драгоценности… Не ценила… И вот — вдова.

Уже — не бугай и не вонючий козел. Может быть, на самом деле сама себя перевоспитала. Поздно…

— Жизнь, — неопределенно пожалел вдову Федор Иванович. — Она еще не то вытворяет… Конечно, жаль Альфреда Терентьевича, хороший был человек. Но жить-то нужно. Тем более, у вас…

Едва не сказал: любовник, во время прикусил излишне болтливый язык. Стоит ли ковыряться в еще незажившей ране, лезть в женскую душу грязными лапами?

— Ты имеешь в виду Михаила?… Рассталась я с ним… Кстати, следователь ни о чем тебя не спрашивал?

— Что вы имеете в виду? Спрашивал, не без этого…

Машкин хитрил. По свойству характера — так бездарно и неумело, что Басова сощурилась и посмотрела на прораба внимательней обычного.

— О Михаиле говорили?

Странный интерес по отношению к отвергнутому любовнику. Врет, бабенка, определенно врет. Ну, что же, Машкин может и подыграть. Хотя бы для того, чтобы полностью раскрыть вдовушку. Позже расскажет об этом свояку, авось, тот раздумает подставлять несчастного инженера, переключится на более подходящую версию убийства.

Машкин все еще верил в то, что идея засадить его в каталажку не им придумана — замышлена Бабуриным. Федор Иванович, одновременно, и мечтал пострадать во имя торжества справедливости, и боялся подставить многострадльную свою голову.

— Почему я должен был говорить о вашем… друге, кто мне дал на это право? Нет, речи не было… Хочу спросить: куда подевался ваш водитель? Ну, который привозил на стройку Альфреда Терентьевича? Хороший мужик…

— Хорощий, — охотно согласилась вдова. — Вот только не повезло ему — столкнулся в темноте с грузовиком. Машина — в лепешку…

— Погиб? — ужаснулся Машкин. — Как же так? Только позавчера мы с ним разговаривали… Возле сторожки… И вдруг…