Королевская охота - Амеде Ашар

— По крайней мере, сударь, — не переставал ворчать Кок-Эрон, — вы хоть простились с друзьями?

— И не думал.

Кок-Эрон спрыгнул на землю.

— Что же подумают в Дофине, если вы и дальше будете так себя вести?

— Вот еще! Разве мсье Тартапаж, убитый вчера на дуэли, простился с нами?

Достойный слуга было замолчал, но не надолго.

— Маркиз, — произнес он суровым голосом, — после такой езды где, по-вашему, мы остановимся?

— Да на первом же постоялом дворе, разумеется, когда наступит время обеда.

— Нет, с вами говорить — гороху надо наесться. Да разве я спрашиваю вас про обед?

— Но ты же хотел знать, где мы остановимся.

— Да ладно вам! Я, черт возьми, знаю, что в дороге обедают. Я вас спрашиваю, куда мы едем, а не где будем обедать.

— Э, брат, ты хочешь знать, чего я сам не знаю.

— Ну, знаете…Что же, вы хотите сказать, что если бы эта дорога вела в Татарию, мы бы с вами туда и ехали?

— Конечно. Впрочем, надеюсь, она туда не ведет.

— Мы что же, по-вашему, какие-нибудь…жуки, что ли, летим, не знаем, куда?

— Тогда послушай меня, дорогой друг. Смотри, прекрасное утро, свежий воздух. Перед нами вьется полевая дорога, она, как кокетка, манит нас за собой. Под нами добрые лошади, в карманах — звон дукатов, на боку крепкие шпаги. Мы сильны и здоровы, свободны, как птицы. За поворотом нас ждет пьянящая воображение неизвестность. Да за такую фантазию не жалко и жизнью пожертвовать!

— Да, посмотрел бы я на вас, когда настанет черед ломать шею за такую фантазию.

Философия мудрого воина положила-таки конец спору. Ибо этому способствовало появление на горизонте полуразвалившейся харчевни, издалека заметной по символическому признаку — раскачивающейся на ветру сосновой ветке.

Итальянские сыр, колбаса и ветчина несколько утешили Кок-Эрона. В этом ему помог и Эктор, раскритиковавший стол и кухню харчевни.

Так прошло пять-шесть дней путешествия. Наконец, они прибыли в Феррару, где в бедной харчевне им смогли предложить лишь яичницу. Хозяин открыл бутылку вина и вышел под предлогом поиска колбасы.

Некоторое время спустя Кок-Эрон решил кликнуть хозяина. Но тот все не появлялся.

— Видно, колбаса эта довольно далеко закатилась: вот уже десять минут, как он её ищет, — проворчал сей доблестный солдат.

Он вышел наружу, но и там никого не обнаружил.

— Что-то мне это не нравится, — промолвил он, возвратясь. — Этот итальянский постоялый двор сильно напоминает испанскую корчму. Уедемте отсюда, сударь, да поскорей.

И он отправился в конюшню. Эктор положил на стол деньги и вышел следом. Тут из-под навеса раздался крик его верного слуги:

— Сударь, лошади исчезли!

— Верно, хозяин взял их, чтобы быстрее найти колбасу.

— Что он, карета, что ли? Зачем ему две лошади? Да он их просто украл!

— Возможно!

В отчаянии Кок-Эрон уставился на то место, где ещё недавно были лошади.

— Как же он так неслышно увел их, разбойник? — Его горю, казалось, не было предела.

— Очень просто. Посмотри на землю, где они били копытом. Видишь кусочек тряпья?

— А, черт! Он обвязал им копыта. Ну нет, око за око, зуб за зуб. Он украл лошадей, я сожгу его дом.

Эктор взял его за руку:

— От этого тебе не станет легче. Оставь дом и пойдем их искать.

Они условились идти различными дорогами и встретиться у постоялого двора.

Эктор, отправившийся своей дорогой, не прошел и полумили, как увидел бежавшего к нему ребенка с мокрым от слез личиком. За ним мчался огромный пес, из пасти которого шла пена.

Эктору понадобилось только несколько секунд, чтобы пристрелить бешеную собаку. Но тут на дорогу выскочила женщина с палкой. Ребенок бросился к ней. Она подхватила его на руки и покрыла личико поцелуями. Затем она обратилась с вопросом к Эктору:

— Это вы убили собаку? — Речь выдавала в ней неместное происхождение.

— Я.

Женщина приблизилась к Эктору и покрыла его руку поцелуями.

— Благодарю, — произнесла она на своем странном наречии и исчезла в полях.

Эктор отметил про себя, что кожа её словно была покрыта сажей, да на лице выделялись огромные красивые глаза.

Ничего не найдя интересного на дальнейшем пути, Эктор присел на краю рва. Расчет был прост: раз он не смог найти для себя дела, пусть оно само его найдет.

Не прошло и пяти минут, как к нему подъехал какой-то старый бродяга. И хотя он был в рубище, лошадь у него казалась довольно приличной.

— Не хотите ли лошадь купить, господин? — обратился он к Эктору. У него было обезьянье лицо, а на голове — красная шапка, обшитая золотыми галунами. — Если она вам понравится, дешево продам.

— За сколько же?

— За пятнадцать дукатов.

«Дешево, — подумал Эктор, — похоже, этот барышник принадлежит к обществу очередного брата Иоанна итальянского происхождения».

— Что ж, цена сходная. А лошадь-то твоя ли?

— Э, дорогой господин, да в наше время сам испанский король едва ли сможет доказать, что Милан принадлежит ему.

Эктор подивился сообразительности старого бродяги. Улыбнувшись, он спросил:

— По крайней мере, скажи хоть, по какому случаю это животное оказалось у тебя в руках?

— Да очень просто. Я купил эту лошадь за три экю у пьемонтского солдата, которому она досталась в бою.

— Пятнадцать дукатов за три экю? Совсем неплохо, а?

— Ясное дело. Расходы на содержание, да и барыш…

— Ты прав.

Очень возможно, что все было не так. Но в положении Эктора подобное происшествие сулило большие перспективы, и жаль было их упустить. Эктор дал бродяге пятнадцать дукатов. Тот соскочил с лошади гораздо проворней, чем можно было ожидать от человека его лет, и бросил уздечку в руки Эктора.

— Прощайте, господин хороший, желаю удачи с этой конягой.

И он с поклоном исчез проворней обезьяны.

— Вполне возможно, старый плут смеется надо мной, — произнес вслух Эктор, глядя, как барышник мчался по направлению к сосновой роще.

Он ещё раз осмотрел покупку. У лошади была прекрасная наружность: тонкие ноги, широкая грудь, сильная шея, крепкая поясница, живые глаза и маленькая голова. С каждым новым открытием покупатель, разглядывая её, испытывал все большее удовольствие.

Вдоволь покружив вокруг покупки, Эктор решил, наконец, взобраться на нее. Он было поднял ногу, чтобы вставить её в стремя, но лошадь повернулась и стала к нему грудью. При вторичной попытке она встала на дыбы. Третья и четвертая окончились не лучшим образом.

»— Интересно, не придется ли мне вести её на поводу подобно лакею?» — подумал Эктор.

Он приготовился прибегнуть к насилию, как вдруг, откуда ни возьмись, явилась толпа человек в тридцать, вооруженных ножами и палками и издававших дикие вопли.