Сад Эдема - Виталий Ларичев

Прошло уже более полугода с того дня, как он и Тейяр де Шарден в сопровождении Даусона прибыли в Пильтдаун на ферму Баркхам Манер, которую арендовал мистер Кенвард, любезно разрешивший им вести раскопки на ее территории. Работы проводились в течение всего лета, большей частью в конце недели. Число участников раскопок было минимальным: помимо Даусона, Вудворда и Тейяра де Шардена, в них принял участие в качестве подсобной рабочей силы только один землекоп — Венус Харгривс. Посторонних посетителей в Пильтдауне, помимо рабочих, добывавших гравий, почти не бывало. Лишь изредка к месту поиска заходил любопытствующий Кенвард с дочерью Мэйбл и своими друзьями, да иногда заглядывали приятели Даусона Эдгар Вилбст и Луис Аббот, геологи-любители. Все это позволило по возможности предотвратить преждевременное распространение слухов о результатах исследования пильтдаунского гравия.

Ни один из участников раскопок к осени 1912 г. не покинул Пильтдаун, не сделав какой-нибудь волнующей находки. В первый же или во второй день раскопок повезло Тейяру де Шардену: сначала он извлек из гравия обломок зуба стегодонового слона, а затем в горизонте над гравием обнаружил заостренное, темно-коричневое по цвету кремневое изделие, напоминающее по форме рубило, но со следами сколов лишь с одной стороны. Ни один из кремней, ранее найденных Даусоном в гравии, не мог соперничать по выразительности с находкой Тейяра! Позже были найдены еще несколько кремней, близких по внешнему облику эолитам, обработанным не то самой природой, не то человеком. Даусон уверял, что к этим камням имеет отношение первобытный человек. Чтобы проверить свое впечатление, он показал их, а также другие находки известному эксперту по эолитам Луису Абботу, тому самому Абботу, который нашел в 1897 г. в так называемом «слое слонов», отложений знаменитого Кромерского лесного горизонта в Норфолке, «дошелльские кремневые орудия». Как потом писал в одном из июньских писем Даусон. «Аббот не сомневается в использовании человеком пильтдаунских эолитообразных кремней, а в целом оценивает открытие в Баркхам Манер как «величайшее».

Что Аббот действительно так считает, Вудворд убедился лишний раз всего неделю назад, когда 24 ноября получил от него письмо, в котором Аббот обращал его внимание на свои заслуги в изучении пильтдаунских гравиев. Он старался убедить Вудворда в том, что, если бы он настойчиво не подталкивал Даусона, тот никогда не сделал бы открытия! Старая идея-фикс Аббота — именно он, как оракул, предрекал выдающиеся находки в Суссексе, и теперь ему пришла в голову мысль связать свое имя с исследованиями в Пильтдауне, о чем и намекалось довольно прозрачно в письме. Он подталкивал Даусона, человека, который всегда старался «засекретить» от всех свои разведочные маршруты? Вряд ли. Однако все это пустяки, суета сует… Что же было потом?

Вслед за Тейяром де Шарденом удача сопутствовала Даусону: в ненарушенной части гравия, лежащего на дне ямы, частично залитой водой, ему посчастливилось найти большой обломок правой половины нижней челюсти с двумя коренными зубами. Прошло немного времени, и наступила очередь радоваться Вудворду: всего в ярде от места открытия челюсти, в небольшой кучке мягкой земли и гравия, выброшенных из ямы рабочими, он нашел небольшой обломок затылочной кости черепа человека. Немногим более чем через месяц после этого снова наступил триумф Даусона: в присутствии Тейяра де Шардена он выявил среди россыпей гравия фрагмент правой теменной кости черепа!

Фортуна не оставляла исследователей до самого конца сезона раскопок — им посчастливилось выискать в гравии и желтоватой глине еще два обломка черепа человека, четыре зуба животных, в том числе мастодонта, носорога и бобра, а также еще один кремень со следами обработки. Кроме того, на поверхности прилегающего к карьеру поля удалось найти зуб лошади и обломки рога оленя Cervus elaphus. О том, что они происходили из слоя гравия или перекрывающего его горизонта, не было сомнений: рога и зуб имели характерную темно-коричневую окраску.

Работа требовала большого внимания и осторожности: гравиевый слой сначала разбирался с помощью лопат и ножей, а затем просмотренная земля просеивалась сквозь частое сито. Много времени отняло просеивание кучек гравия и глины, оставленных рабочими на краю ямы, где они добывали мелкий камень. Раскопки же в ненарушенных участках гравия были большей частью случайными, но и они приводили к счастливым открытиям. Под особо бдительным контролем находился Венус Харгривс, впервые занятый на археологических раскопках (ведь он мог просмотреть какую-нибудь кость или оббитый камень, а тем более эолит: темно-коричневый и красновато-бурый железистый цвет бесценных находок сливался с коричневато-ржавым фоном россыпей угловатых камней гравиевого горизонта). Все, однако, закончилось вполне удачно: в первый же сезон раскопок в Пильтдауне удалось обнаружить 12 экземпляров разного рода останков.

Вудворд взглянул на Кизса, продолжавшего напряженно рассматривать фрагменты черепа из Пильтдауна, и попытался представить, какие мысли вызывают у него необычные экспонаты. Сделать это было не так уж трудно, поскольку сам Вудворд не так давно пережил сходные чувства, когда Даусон доставил в Лондон и показал ему пять обломков черепной крышки, кремни и зубы животных. Впрочем, впечатления Кизса должны быть усилены тем, что фрагментов черепной крышки стало почти вдвое больше (девять), а также тем, что рядом с ними теперь лежит потрясающая находка Даусона — часть нижней челюсти с двумя коренными зубами. Конечно, обломки черепа и сами по себе не могут оставить равнодушным даже видавшего виды антрополога: тяжелые, бесспорно минерализованные, темно-коричневые по цвету, что заставляет признать их большую древность, и необычайно массивные. Толщина фрагментов черепной крышки из Пильтдауна составляет 10–12 миллиметров, то есть почти вдвое превосходит по массивности черепные кости современного человека! А между тем в Пильтдауне все же найдены, судя по главным определяющим особенностям, части черепа Homo sapiens, а не обезьяночеловека вроде неандертальца, а тем более питекантропа.

Однако главная изюминка открытия в Суссексе состоит в том, что вместе с обломками черепной крышки «человека разумного» найдена часть правой ветви совершенно обезьяньей нижней челюсти. Вудворд помнит, как он был ошеломлен, когда Даусон извлек ее у него на глазах со дна ямы из прослойки гравия. Она напоминала челюсти одной из высших антропоидных обезьян — шимпанзе или орангутанга, скорее первого, чем второго из них. Но это не была челюсть современной обезьяны: шоколадно-коричневый и коричневато-красный цвет кости, характерная сетка мелких трещин, покрывающих ее поверхность, сглаженность и мягкая округлость участков разлома в районе подбородка и там, где некогда располагались клык и предкоренные зубы, — все это подтверждало ее глубокую древность. Фоссилизация челюсти не вызывала сомнений.

Так что же в Юго-Восточной Англии найдены ископаемые останки антропоидной обезьяны? Пожалуй, это было бы слишком простым решением проблемы. Во-первых, точный «диагноз» затруднен отсутствием как раз тех частей челюсти, которые позволили бы без труда сделать определение: подбородка, участков восходящей ветви, которые раскрывают характер совмещения челюсти с черепом, и верхней части ее, где располагаются клык с предкоренным, а также краевой резец. Во-вторых, жевательная поверхность коренных зубов имела почти ровную, как у человека, а не характерным образом скошенную плоскость износа, как у обезьян, а это со всей определенностью свидетельствовало о том, что жевательные движения челюсти из Пильтдауна не отличались в существенном от движений челюсти Homo. И, наконец, в-третьих, вполне можно думать о принадлежности обезьяньей челюсти массивному черепу Homo sapiens, если сам Вудворд всего в 92 сантиметрах от поразительной находки Даусона обнаружил затылочную часть того же черепа.

К тому же, чем внимательнее Вудворд анализировал особенности строения челюсти, тем больше убеждался в том, что она не могла принадлежать антропоидной обезьяне, современной или ископаемой, все равно. Те же характерные черты отметил он в свое время, когда в Гейдельбергском университете осматривал челюсть, найденную землекопами в карьере Мауэра. Зубы ее оказались человеческими по структурным деталям строения, а рама, напротив, отличалась ярко выраженными обезьяньими особенностями. Конечно, пильтдаунская челюсть совсем уж обезьянья, если не считать плоского износа жевательной поверхности коренных зубов. Она тонкая, или, как говорят антропологи, грациальная, а коронки коренных, в отличие от соответствующих человеческих и гейдельбергских, тоже длинные и узкие, как у обезьян.

Кто знает, сколько времени разделяет обезьяночеловека из Гейдельберга и странное существо с челюстью обезьяны и черепом Homo sapiens, жившее миллион лет назад на берегу реки Узы в Суссексе? Недаром Даусон, когда ему принесли из Пильтдауна очередной массивный обломок черепа, произнес поистине пророческие слова: «Как это для Гейдельберга?» Вудворд после недолгих колебаний пришел к выводу, что челюсть и череп принадлежали одному и тому же существу, древнейшему человеку Европы, а лучше сказать — всего Старого Света!