Сад Эдема - Виталий Ларичев

Не после этого ли разговора Даусон, размышляя о «недостающем звене», написал в марте 1909 г. в письме Вудворду следующие слова: «Живу в ожидании великого открытия, которое, кажется, никогда не произойдет»? Даусон вынул из кармашка брюк подвешенные на золотой цепочке часы, щелкнул крышкой с затейливой монограммой и, взглянув на циферблат, тяжело вздохнул. Как незаметно пролетело время — скоро ленч. Пора, пожалуй, отправляться домой, иначе Елена рассердится. Он поднялся со скамейки и медленно, словно нехотя, зашагал к дому.

Одна из трудностей состояла в том, чтобы выявить в Вилденском районе юга Англии геологические формации, возраст которых приближался бы к миллиону лет. Его друг Луис Аббот, ювелир, превосходный часовой мастер и геолог-любитель высокой репутации, не раз говорил ему о необходимости изучения гравиевых отложений на высоких террасах долины реки Узы. Он утверждал, что эти гравии плиоценовые и, следовательно, в них могут быть открыты следы обитания древнейших людей, в виде, например, эолитов, камней, «обработанных» самой природой и пущенных человеком в дело на самой заре его истории (эолит в переводе означает «камень зари»).

Аббот в течение долгого времени изучал плиоценовую геологию районов Вилда и Суссекса Юго-Восточной Англии и поэтому знал ее настолько основательно, что мог, как оракул, предсказывать главные из возможных открытий в этой области. Кроме того, он имел самое непосредственное отношение к находкам кремневых «орудий» типа эолитов. Дело в том, что Аббот был в свое время членом кружка видного энтузиаста-натуралиста Бенджамина Гаррисона, бакалейщика из Айтхема (Кент), который в 60-е годы прошлого века первым в Англии объявил об открытии на севере Даунса странных кремней охристо-коричневого цвета, по его мнению, бесспорно, обработанных человеком. По мнению знаменитого английского геолога Приствича, они были очень древними. Достаточно сказать, что Гаррисон собирал эти камни на террасах, возвышающихся над рекой на 122–193 метра. В кружке старого Гаррисона толковали об эолитах как об орудиях необыкновенно древних людей, далеких предшественников шелльцев Франции, живших около миллиона лет назад. «Но если эолиты есть в красноватых глинах Кента на севере Даунса, то почему их нельзя найти на юге Даунса в Суссексе?» — спрашивал Аббот, который в конце 90-х годов нашел в Норфолке в отложениях «кромерского лесного слоя» на уровне «горизонта слонов» кремневые эолиты «дошелльского времени».

Даусон любил заходить в лавку-музей Луиса Аббота. У него можно было посмотреть коллекции костей вымерших животных, найденных им в скальных трещинах около Айтхема, кости из открытых им «файрлайтских и гастингских кухонных куч», собрание эолитов, римскую и средневековую керамику, ножи, фибулы, вазы, а также римскую бронзовую статуэтку, предмет особой гордости Аббота. Даусон в особенности подружился с ним, когда они после переезда из Лондона стали встречаться в музейном комитете Гастингского общества естественной истории. Здесь в 1909 г. Аббот иллюстрировал своими находками раздел «Доисторические расы» на специально организованной выставке. Там же Даусон демонстрировал изделия из железа и написал объяснение к разделу «Суссекская культура железного века». Небольшого роста, смуглый, темноволосый Аббот терялся на фоне громоздкого большеголового Даусона, но этот человек, кажется, вырастал на глазах, когда начинал говорить о «перспективах открытия новых рас и новых обработанных кремней». Аббот заклинал, что если его не послушают, то никаких находок в Суссексе не будет. Не удивительно поэтому, что Даусон одному из первых показал ему «нечто», связанное с останками предка. Аббот с обычной для него горячностью определил это «нечто» как «величайшее открытие», и, кстати, не преминул напомнить другу о своих давних предсказаниях на сей счет. Разве не он обратил внимание Даусона на древние гравии террас реки Узы?

Даусон видел, как загорались глаза каждого, кому он показывал свою находку. Батерфилд, его близкий друг, куратор Гастингского музея сразу стал уговаривать Даусона поторопиться отправить ее в Лондон экспертам Британского музея. То же впечатление произвела находка на Сарджента, хорошего знакомого семьи. Опережая его советы, Даусон сразу сказал, что намеревается показать «экспонаты» специалистам из Британского музея. А уж что говорить о Сэме Вудгиде, школьном учителе из Акфилда, который особенно тепло относился к Даусону, помогал ему в исследованиях Гастингского карьера. Сэм был, пожалуй, первым, кто увидел «нечто» новое, открытое его другом Чарлзом. Через несколько дней после осмотра находки они посетили место открытия, долго искали хоть что-нибудь дополнительное, но, увы, их постигла неудача. Последними, кто совсем недавно осматривал «бесценные фрагменты», были мистер Эрнст Виктор Кларк и миссис Кларк, которые обедали у Даусонов здесь, в Луисе. Эффект тот же: «значение редкостной находки исключительное», и поэтому странно держать ее в тайне.

Впрочем, не исключено, что кое-кто поговаривает сейчас о Даусоне и в Париже; разве не рассказал он о находке Тейяру де Шардену при первом же знакомстве с ним в Гастингском карьере? Правда, показать экспонаты Чарлз не решился: не достаточно ли на первый раз просто заинтриговать легкими намеками? Всему свое время. Прежде чем решиться сообщить об открытии в Лондон, нужна серьезная подготовка. Никто теперь не верит на слово — древность останков должна быть доказана с помощью точных заключений по геологии, палеонтологии и археологии места открытия, а факт его нелишне подкрепить свидетельством авторитетной комиссии или в крайнем случае мнением известных деятелей науки. На кого в мире большой науки произведут впечатление высказывания Сэма Вудгида, Луиса Аббота, Эрнста Кларка, Вильяма Баттерфилда и даже его, Чарлза Даусона? Отто Гаузер правильно сделал, решив дождаться комиссии во главе с Германом Клаачем, прежде чем начать раскопки скелета неандертальца из Ле Мустье. Ему, Даусону, следует в ближайшее же время закончить подготовку к работам на месте его особой удачи и подумать, кого пригласить провести дополнительные исследования.

Медлить дальше действительно не имеет смысла. Даусон заторопился домой к поджидавшему ленчу…

Поздней осенью 1912 г. в научных кругах Лондона стали распространяться слухи о совершенно исключительном по значению открытии костей ископаемого человека на юге Англии, в корне меняющем будто бы сложившиеся ранее представления о путях эволюции рода Homo. Туманные и интригующие сведения об этом событии в ноябре достигли наконец сэра Артура Кизса, недавно возвратившегося в столицу из длительной поездки. Казалось бы, ему, ведущему в Англии специалисту по ископаемым людям, следовало узнать о находке первым. А вот приходится выспрашивать подробности у других, да еще выслушивать при этом намеки, что новая находка в корне подрывает его концепцию раннего появления Homo sapiens — «человека разумного», еще до эпохи неандертальцев. Впрочем, когда Кизсу сказали, что среди лиц, причастных к сенсационному открытию, одним из первых называют палеонтолога сэра Артура Смита Вудворда, он сразу понял, откуда дует ветер. Вудворд, так же как и его учитель, ветеран палеонтологии из Манчестера Вильям Докинз, никогда всерьез не воспринимал идей Кизса о глубокой древности Homo sapiens. Они характеризовали гипотезу Кизса не иначе как «забавную эволюционную ересь».

Не меньшее недоумение вызвало у Кизса и утверждение о том, что новая находка ископаемого человека передана в Естественноисторический музей Южного Кенсингтона. Можно ли придумать более неподходящее место для изучения древних гоминид? Конечно, в его фондах хранится достаточно разнообразная и многочисленная антропологическая коллекция, но тот, кто передавал туда найденные кости, должен был знать, что среди сотрудников музея нет ни одного профессионального антрополога!

А разве слух о том, что за изучение найденных костей ископаемого человека принялся Артур Смит Вудворд, не менее удивителен? Конечно, Кизс мог быть пристрастен в оценке этого человека, который при встречах в залах ученых заседаний или на полевых экскурсиях всегда несколько отталкивал своим гордым, холодным и независимым видом. Вудворд, пожалуй, единственный из круга известных ученых, с кем он затруднялся установить дружественные отношения. Однако факт остается фактом: Вудворд никогда не специализировался по антропологии. Другое дело палеонтология ископаемых животных. Здесь его опыт и репутация бесспорны, он ведущий авторитет по ископаемым рептилиям и рыбам. Вудворд начал заниматься ими с 18 лет, когда стал ассистентом Британского музея, а затем, окончив вечерние классы Королевского колледжа, целиком посвятил себя исследованиям по палеонтологии, проявив исключительную тщательность, мастерство и наблюдательность. Выпущенный им в результате пяти лет усердных занятий каталог ископаемых рыб считается специалистами образцовым. Но человек не рыба и не рептилия!