Договор с дьяволом - Патриция Поттер

Она залилась смущенным румянцем.

— Нет, дядя Нат теперь не подпускает меня к плите. Джеб прислал нам немного супа.

Он попытался сесть, прикрываясь одеялом, но от прикосновения колючей шерсти к обнаженному телу поморщился. В глазах ее светилось сочувствие. Какие красивые у нее глаза — глубокие, как два лесных озера. Он перевел взгляд на ее руку. Она все еще была красной и покрытой той же мазью, которой, видимо, были смазаны его рука и спина.

— С вами все в порядке? — спросил он.

— Благодаря вам.

Его бы больше устроил ее гнев, чем благодарность. Он выругался себе под нос.

— Что? — спросила она, подходя ближе. Он повыше натянул одеяло. Черт возьми, только этого ему еще не хватало. Проклиная себя теперь еще и за предательскую реакцию слишком возбужденного тела, он пробормотал:

— Не надо меня благодарить. Я просто оказался рядом. Я споткнулся.

Что за чушь он несет. Он понял это, увидев, как она хитро прищурилась. В ее глазах забегали чертики, и лицо озарилось понимающей улыбкой. Она рассмеялась. Он никогда раньше не слышал ее смеха, похожего на звон колокольчика. И такой прекрасной улыбки ему тоже раньше видеть не доводилось. Она все время улыбалась несмело и осторожно.

— А я думала, что мужчины любят хвастаться своими благими деяниями и ратными подвигами.

Последние слова были словно взяты из книги. Кейн понял еще кое-что. Ничего удивительного, что в мисс Николь Томпсон сочетаются невинность и иногда столь поразительная мудрость. Она живет книгами. Он раньше заметил в доме несколько книжных шкафов, но не придал этому значения, решив, что они выставлены напоказ с той же целью, как и все остальное в Логовище: придать ему вид обычного, нормального города.

Он опять что-то буркнул себе под нос, с трудом сдерживая проклятия, готовые сорваться у него с языка. А ему бы надо радоваться — ведь Робин и Ники у него в руках. Он находится в доме Ната Томпсона, и хозяин к нему благоволит. И все же он никогда не чувствовал себя так отвратительно.

Но он взял протянутый Ники стакан, и, когда ее рука задержалась в его ладони чуть дольше, чем следовало, его мужское естество вновь отреагировало гораздо сильнее, чем ему бы хотелось. Кейн оторвал от нее взгляд и начал пить, но, сделав глоток, остановился. Странный вкус у воды. Снова лекарство?

Ники, казалось, поняла его. Она покачала головой:

— Энди сказал, что в первые несколько дней боль будет нестерпимой. Но я не дам вам больше опия, если вы сами не попросите.

— Мне всего лишь несколько дней осталось в Логовище, — сказал он. — К отъезду я должен поправиться.

— Дядя Нат говорит, что вы можете оставаться здесь сколько угодно. Бесплатно.

Кейн обомлел. Он знал, что Нату Томпсону свойственна благодарность, но ему также было известно, что этот человек денег на ветер не бросает. Другие жители Логовища рассказывали, что в кредит он не обслуживает. Каким бы желанным здесь ни был гость, его выпроваживали из Логовища, как только у него кончались деньги. Поэтому игра в покер здесь и пользовалась такой популярностью. Выигрыш мог означать несколько лишних дней пребывания здесь. Но он не может позволить себе такой роскоши. Нужно узнать местоположение Логовища и убираться.

— У меня другие планы, — коротко сказал он и увидел, что улыбка исчезла с лица Ники. Робин тоже заметно поскучнел.

— Но вы же ничего мне не рассказали про Дьявола.

— На редкость подходящее имя для ястреба, — заметил Кейн.

Робин залился румянцем.

— Я не хотел вас обидеть.

У Кейна появилось такое чувство, словно он пнул ногой щенка.

— Я не об этом, — сказал он, смягчив голос. — Нельзя давать имя дикому существу. Ты должен будешь отпустить его на свободу. Нельзя к нему слишком привязываться. И ему нельзя позволять к тебе привязаться.

Как произошло много лет назад с его собственным ястребенком.

Закончив пить, он протянул стакан Ники.

— Спасибо, — поблагодарил он. Он собирался добавить, что хотел бы переехать обратно в гостиницу. Он действительно этого хотел.

Но, оставаясь здесь, он получал возможность заглянуть в комнату Ната Томпсона и, может быть, порыться в письменном столе, который он видел в гостиной. Тогда ему не придется получать необходимую информацию от Ники или Робина, повторял он себе. Хотя исход будет один и тот же. Сюда ворвется отряд полицейских, стреляя во всякого, кто попадется им под руку.

Боже, как раскалывается голова. И вообще все тело болит. Включая сердце. Если он когда-нибудь доберется до Мастерса, он убьет его.

— Хотите супа? — спросила Ники с видом щенка, опасающегося нового пинка в живот.

Он кивнул. Он съест этот чертов суп, притворится спящим и дождется, пока все уйдут. Чем скорее он обнаружит то, за чем сюда явился, тем скорее он отсюда уедет и тем скорее освободят Дэйви. О других последствиях этого дела он не мог, не хотел думать.

8.

С присутствием Кейна О'Брайена их дом сделался несоизмеримо меньше. Дьявола, мысленно поправила себя Ники, человека, которого нужно опасаться. Она постоянно напоминала себе, что он преступник, убийца, но видела в нем только человека, который рисковал собой ради нее.

Всегда смотри, кто у тебя за спиной, учил ее дядя. Но он не рассказал ей, что делать с мужчиной, пробравшимся, как змея, в ее душу.

В то утро, когда Кейн очнулся, она отправилась на прогулку верхом. Она знала, что если не уедет, то будет стоять у его двери, поджидая, когда можно будет войти. И не решаясь. Страшась бури чувств, которая захватит ее, когда она войдет внутрь.

Она поехала к своему холмику, чтобы поглядеть, как солнце поднимается над вершинами гор, но радость ее почему-то померкла. Место ее уединения сделалось местом одиночества. Оно, казалось, было наполнено эхом голоса Кейна, она помнила каждое произнесенное им слово, каждое прикосновение, каждое ощущение, которое она испытала в его присутствии, даже гнев и унижение. Она попыталась снова разжечь их в себе, но у нее ничего не получилось. Он, не раздумывая, кинулся спасать ее, рискуя жизнью. И теперь из-за нее терпел страдания. Это мучило ее больше всего.

Кто он такой? Что за человек? Она уже не знала, что и думать, — столько в нем противоречивого. Он в одно мгновение мог перейти от доброты к жестокости, от тепла к холодности, от нежности к равнодушию. Она знала только, что, когда он был поблизости, сердце ее то замирало, то билось как сумасшедшее, а от его случайных прикосновений по всему ее телу разливалось блаженное тепло. Даже сейчас она снова жаждала этих прикосновений. Жаждала поцелуя. Она попыталась вообразить его, но не смогла. Несмотря на запрет дяди, несколько мужчин уже пытались поцеловать ее. Двое из них были грязны и отвратительны, она от них убежала; одного увидели и поймали. Нат Томпсон приказал связать его и отстегать кнутом. Еще с одним — молодым бандитом — она сама мечтала встретиться за амбаром, готовая почувствовать себя женщиной, жаждущая испытать то, что называют поцелуем. Но чары исчезли, как только его губы коснулись ее, поцелуй оказался жестким, настойчивым, пугающим, в нем не было нежности. Он попытался языком разжать ей рот, и она наконец ударила его между ног и убежала. Она ничего не сказала дядюшке, поскольку чувствовала, что в том неприятном эпизоде есть и ее вина, но интерес к поцелуям у нее пропал.