Малабарские вдовы - Суджата Масси

Первин в первый момент запуталась, но потом вспомнила, что «амми» – это мама на урду.

– Они, наверное, не всегда будут ходить в черном, но сейчас так положено по обычаю.

– Мы будем соблюдать траур четыре месяца и десять дней, – без выражения произнесла Разия. – Потом станем одеваться как захочется, но поводов для радости у нас нет.

Первин ощутила, что Разия глубоко скорбит по мужу. Возможно, помимо душевной утраты, она еще и ощущает бремя заботы обо всей семье. Мумтаз и Сакина тоже выглядели подавленно. Первин стало интересно, одинаково ли Омар Фарид относился ко всем трем женщинам, раскрывался ли перед каждой по-иному, любил ли одну сильнее другой.

– А почему на вас сари так странно завязано? – тоненьким голоском спросила Ширин, прервав мысли Первин. – Так неправильно.

– Ширин! – укорила ее Сакина с мягким смешком. – Простите, пожалуйста, мою дочь за ее глупость.

– Хороший вопрос! – одобрила Первин. – Я из парсов, у нас принято носить сари так.

– Можно, пожалуйста? – попросила Насрин, вытягивая пальчики, чтобы потрогать вышивку.

– Конечно, можно. – Первин застыла, точно манекен, чувствуя себя так же, как чувствовала, когда родственницы суетились вокруг, оправляя сари перед свадьбой.

– А кто такие парсы? – спросила Амина, медленно произнося заученные английские слова.

– Зороастрийцы, которые родились в Индии. – Увидев, как вопросительно сошлись к переносице бровки Амины, Первин пояснила: – Мы тоже поклоняемся богу, но зовем его не Аллахом, а Ахурамаздой[40]. Мои предки приехали на кораблях из Персии очень, очень давно. Другие зороастрийцы прибыли оттуда в последние сто лет. Они себя называют иранцами, потому что так по-персидски называется наша страна.

– А, понятно. Это как англичане зовут нас магометанами[41]. А мы мусульмане. – Глаза Амины так и сверкали. – Мои предки приехали из Аравии. Тоже на очень больших кораблях.

– Амина, ты учишь английский? – Первин удивили и сообразительность девочки, и то, что она отвечала по-английски, хотя Первин говорила на хинди.

– Мы все его учили, пока была английская гувернантка. Можно я поздороваюсь как следует: «Good afternoon, Miss Mistry»[42]? – Амина вытянула тонкую ручку, чтобы Первин ее пожала.

– Очень рада знакомству, – ответила Первин, пожимая руку Амины и думая, что все три девочки так и искрятся энергией. Потом она повернулась к Ширин и Насрин и заговорила на хинди: – Вот только вашего брата здесь нет. А я бы хотела и с ним познакомиться.

– Он наверху, спит. Ну, раз уж мы все познакомились, может, сядем? – предложила Сакина тоном любезной хозяйки. – Фатима, сходи к Икбалу, попроси его приготовить кувшин фалуды[43].

Юная служанка кивнула и поспешно вышла.

Гостеприимство вдов крайне располагало, но Первин не могла допустить, чтобы консультация превратилась в дружеские посиделки. Указав на свой портфель, она сказала:

– Мне очень приятно беседовать со всеми вами, но я должна переговорить с каждой отдельно.

– В зенане секретов нет. Мы все сестры! – откликнулась с дружелюбным смешком Сакина, показав полный рот сверкающих зубов. Как так вышло, что Сакина выглядит просто отлично, а вот Разия и Мумтаз – нет?

– Я это понимаю. Но судья потребует от каждой из вас отдельного письма. Ведь ваш муж женился на каждой из вас индивидуально, с каждой заключил свой договор на махр. – Говоря, Первин обвела всех жен взглядом. Похоже, Разия и Сакина не на шутку встревожились, а вот выражение лица Мумтаз не изменилось. Судя по виду, она привыкла подчиняться чужим приказаниям.

– А можно мы тут останемся? – спросила Амина. – Похоже, будет интересно.

Первин призадумалась: наверняка для этих детей гости – большая редкость.

– У меня есть идея. Если дети хотят заняться музыкой с Мумтаз-бегум, можно это сделать прямо сейчас. Перед тем как поговорить с ней, я приду и послушаю.

– Да, безусловно, – отозвалась Мумтаз, глядя на детей с усталой улыбкой. – Давайте порепетируем и устроим концерт.

– А как же фалуда? – захныкала Насрин.

– Мы тебе нальем стаканчик, если ты будешь стараться. – Сакина ласково посмотрела на дочь. – Первин-биби, я переговорю с вами первой, в своих личных покоях наверху.

«Биби» было уместным уважительным обращением к Первин, молодой незамужней женщине.

Вот только странный это дом, где вторая жена вызывается говорить прежде первой.

9. Отверстия в стенах

Бомбей, февраль 1921 года

Вслед за Сакиной Первин поднялась по широкой мраморной лестнице в отдельный мир вдов Фарида. Здесь окна были закрыты мраморными решетками-джали, а все вокруг было испещрено пятнами света. Было красиво, но полутемно: Первин вспомнила, каково пытаться читать на балконе после заката.

Коридор зенаны на втором этаже изгибался буквой «Г». Сакина провела Первин по длинному проходу в более короткий, в конце его находилась металлическая перегородка-джали. Подойдя ближе, Первин разглядела, что тонкий узор на металле напоминает садовую решетку, увитую лозами с гроздьями винограда.

– Какая дивная работа, она мне напоминает двери кабинетов у нас в конторе. Возможно, что их делал один и тот же мастер. – Первин подошла поближе и увидела, что, судя по всему, позолоченная джали заперта с другой стороны, а в центре в ней проделана широкая щель, прикрытая дверцей на петлях. – А это что такое?

Сакина ответила улыбкой на ее комплимент, а потом пояснила:

– По этой джали проходит граница между зенаной и главной половиной дома. Через щель мы можем передавать бумаги и другие мелкие вещи. Это реликт былых времен, но теперь в доме живет Мукри-сагиб, и мы считаем уместным опять ею пользоваться.

– Здесь вы и сидите, когда разговариваете с Мукри-сагибом? – Первин посмотрела на скамеечку, обитую розовым бархатом.

– Да. А с другой стороны стоит стул, на который дозволено садиться джентльмену, если он получил разрешение войти в бунгало и имеет необходимость с нами поговорить.

Первин важно было узнать, с кем общаются эти женщины.

– А кто приходил в последнее время, кроме Мукри-сагиба?

– В декабре многие приходили скорбеть. Две недели назад военный, офицер, хотел обсудить с Разией какие-то подробности вакфа, но не смог войти в дом по причине траура.

Старшую жену Сакина называла просто по имени, то есть без той уважительности, которую выказала бы, добавив «бегум». Первин подумала, как бы к этому отнесся Мустафа.

– А ваши родственники часто здесь бывают?

– Я родом из Пуны, поэтому моя родня приезжает нечасто. – Сакина слегка расправила плечи, будто ей стало неловко. – Но мне не одиноко. Вы сами заметили, у нас тут вполне оживленно, а в хорошую погоду мы выходим посидеть в своем садике.

Первин ее слова не убедили.

– А