Секира и меч - Сергей Зайцев

— Он ушел, господин, — виновато опустил голову старый дружинник. — Мы ничего не могли сделать… Но это только на сей раз. В другой раз мы его возьмем.

— В другой раз? — Мстислав готов был ударить этого воина. — В другой раз Глеб придет сюда! Он такой — он дерзнет!..

— Не придет! — уверенно покачал головой воин. — Я знаю, как его поймать.

— Как? — Мстислав так и подался к этому воину и весь обратился во внимание.

— Люди говорили, есть одна женщина… Она живет в лесу…

— Хорошо, — Мстислав опять взошел на крыльцо. — Мы поговорим об этом после. А сейчас мне нужно кое о чем подумать. Возможно, придется обратиться за помощью к Владимиру. Я уже не надеюсь на свою дружину. В лесу завыл волк, а дружина моя трепещет. Смешно сказать!..

Князь открыл уже дверь.

— Господин, — позвал дружинник. — А что делать с телом?

Мстислав покосился на тело Корнила, зябко запахнулся:

— Заройте где-нибудь…

Холодный порыв ветра ударил князю в лицо. Край потника от ветра поднялся и прикрыл нагое обезображенное тело десятника.

Глава 14

Через три дня во главе сотни всадников в Гривну приехал старый Владимир, многопочтенный князь черниговский. Седовласый, со строгим орлиным лицом, уверенный в движениях, худощавый, если не сказать — сухой. Это был настоящий, властный, с крутым нравом правитель. И если воинство его было похоже на бурливое озеро, старый князь был в этом озере — водоворот. Всадники так и крутились вокруг него: гарцевали, спешили исполнять поручения…

Встречая Владимира, Мстислав спустился с крыльца. Иных гостей, даже самых долгожданных, Мстислав встречал на ступеньках. Но ради отца, многомудрого князя черниговского, он сошел на землю.

За Мстиславом, как тень, всюду следовал Святополк — низко кланялся старому князю, ловил его взгляд, кротко улыбался.

И в трапезную за Мстиславом пошел.

Старый князь, оглянувшись, удивленно повел бровью:

— Я думал, Мстислав, что трапезничать мы будем вдвоем!..

Мстислав не ответил.

За длинным столом стояли три стула. Стол, понятно, не ломился от яств — сказывалось тяжелое время. Однако расстарались слуги, добыли кое-чего для князя-отца, выскребли сусеки, перетряхнули короба, выжали бочата.

На высокий стул сел Владимир. Мстислав со Святополком сели с другого торца. Когда юный стольник наполнил кубки, Мстислав прогнал его.

Владимир пригубил вина, холодно взглянул на Святополка:

— Кто этот человек?

— Он киевлянин. Он как брат мне, — ответил Мстислав и обиженно поджал губы. — Этот человек мне советует. Он советник… Или я не вправе приближать к себе людей?

— Я думал, мы останемся вдвоем, — повторил Владимир.

Киевлянин поднялся с места:

— Меня зовут Святополк. Я раб ваш.

— Пойди прочь, раб, — бросил Владимир. — Я хочу остаться с сыном вдвоем.

Святополк подошел к старому князю и лег к его ногам:

— Вытри ноги о меня, господин, только не гони. Дай послушать!..

— Хорошо, — надменно согласился старый князь. — Ты будешь слушать и молчать, — как собака.

Святополк поднимался кряхтя:

— И глаза мои будут преданные, как у собаки…

Старый князь со значением поглядел на Мстислава:

— А ты, сын, опасайся, когда советуют рабы. Гони от себя всех советчиков. И никому не говори, что будешь делать завтра, дабы враги не предвидели твои шаги…

Мстислав опустил глаза и тихонько скрипнул зубами:

— Я запомню твою науку, отец: на престоле советчикам нет места…

Старый князь принялся за еду. Он ел медленно и молча, время от времени запивая из кубка, иногда промакивая губы рушником. Когда Владимир срезал с бараньего окорока все мясо, он бросил кость в сторону Святополка:

— Ешь, пес!

Киевлянин поймал кость рукой и, не сказав ни слова, принялся обгладывать ее.

Мстислав был бледен. Ему было не по душе, как отец поставил себя по отношению к его другу, советнику. Мстислав полагал, что отец унижает и его самого. Но молчал Мстислав, ибо очень рассчитывал на помощь Владимира, — молчал до поры…

Насытившись, старый князь откинулся на спинку стула:

— Я получил твое послание, сын. И хотя иных забот у меня немало, я счел необходимым поспешить к тебе.

— Да, отец. Мне нужна помощь, — Мстислав даже не притронулся к еде, зато опорожнил уже два кубка; глаза молодого князя заметно покраснели от выпитого.

Владимир оглядел голые стены трапезной, линялые, вытертые ковры на полу, исцарапанные двери:

— Небогато живешь, сын.

Мстислав горько усмехнулся:

— Я ведь только недавно владею этим краем… Но, поверь, эти стены узнают и лучшие времена. Вот поймаю смутьяна, тогда всех крепко зажму…

Старый князь вскинул брови:

— И что, Аскольдов сын еще не пойман?

— Не пойман, отец… Он в лесу, как дома, — всякое дерево, всякий куст ему служат. Он в воде — как угорь, а в траве — как змея…

— Действительно, — покачал головой Владимир. — Столько времени не можем поймать! Сначала я ловил, теперь ты ловишь…

Мстислав воодушевился:

— Ему, видно, служит дьявол.

— Удивительно! — все качал головой Владимир. — У такого надежного преданного отца — я хорошо знаю Аскольда! — такой необузданный, своенравный, скверный сын… А что другие братья?

— Они пахари, отец.

— Это хорошо! А что Аскольд?

— Аскольда уже нет. Поговаривают, что это Глеб убил его, — глазом не моргнул Мстислав. — И мать свою убил… Но я не берусь утверждать это.

— Он отцеубийца? — изумился старый князь и задумался. — Заведется же червоточина!..

— Да, он совсем сошел с ума, — все накручивал Мстислав. — Если прежде он только буянил в селах, девок воровал и грабил на дорогах, то ныне принялся убивать. И, кажется, вошел во вкус. Заматерел Глеб. Возможно, он начал с родителей, на которых за что-то был обижен. Потом он убил десять слуг моих. Ты не поверишь, отец: вся поляна была залита кровью. Глеб устроил настоящее побоище…

Старый князь кивнул:

— Я слышал, он хороший воин. Я даже одно время имел виды на него…

— Какие виды, отец! Кабы ты видел, что Глеб недавно сотворил с Корнилом!..

У Владимира потемнели от гнева глаза:

— И Корнил мертв?.. Тот, что Рваная Щека?..

— Мертвее мертвого, — Мстислав пристукнул кулаком по столу. — Я даже не смог его сразу узнать — этого верного десятника, этого человека, которого помню с самого раннего детства, на руках которого сидел во младенчестве, с которым потом ходил в походы…

— Что Глеб сделал с ним? — заиграл желваками Владимир.

— Глеб сварил его… Лишь по рваной щеке я и признал десятника.

Потрясенный Владимир некоторое время молчал.

А Мстислав, не дождавшись его слов, сказал:

— Потому я и обратился к тебе за помощью, отец. Объединенными усилиями мы сумеем наконец покончить с Глебом.

Старый князь направил на сына тяжелый взгляд:

— Ты боишься, Мстислав?

Тот выдержал взгляд:

— Не скрою: немного боюсь.

— Тебе-то чего бояться? Ты же Глебу ничем еще не досадил…

Владимир смотрел пристально.

Мстислав пожал плечами:

— Кто знает, чего можно ожидать от безумного!

Старый князь кивнул:

— Хорошо, оставлю тебе семьдесят воинов. Больше не могу. Времена трудные. Голод, болезни… Люди бегут из княжества в княжество. Князья друг на друга злятся… Неспокойно!

— Хотелось бы больше, — вздохнул с сожалением Мстислав. — Но и на этом спасибо, отец.

— Больше? — Владимир задумчиво взглянул на окно. — Числом тут не взять! Лес большой: поглотит и две, и три тысячи воинов… Тут хитростью, умением надо брать! А всадников своих даю тебе, сын, чтоб только дух поддержать… — старый князь взялся за кубок. — Говоришь, десятерых положил? Вся поляна в крови?.. Знатный воин! Жаль терять такого, не приобретя!.. Но его еще поймать надо.

Мстислав заулыбался:

— Я знаю, как его поймать.

— Как? — ни один мускул не дрогнул на лице Владимира.

— Люди говорят, есть одна женщина… Она живет в лесу…

Старый князь кивнул:

— Да, это старая уловка! Если воина нельзя взять в бою, можно ударить в его слабое место через женщину. Но это уловка людей недостойных… Подумай о моих словах, сын. Ты правишь в этом краю.

— К уловке сей и будут прибегать люди недостойные — рабы и слуги. А я буду править.

Во время службы в церкви в этот день было многолюднее и шумнее. Священнику-греку трудно было говорить. Но он говорил, ибо сказанное от Бога да услышится, а запавшее в душу зерно, доброе начало, непременно прорастет.

Люди косились на знатного гостя в дорогих красивых доспехах. Толкали локтями друг друга:

— Старый Владимир… Тот самый! Смотри…