Боярская честь - Юрий Корчевский

На другой день я приказал всем взять лопаты.

— Это ещё зачем? Репу сажать?

Ратники засмеялись.

Я вывел их на луг.

— Главная сила конницы — в скорости. Когда на тебя идёт конная лава, удержать её пешему почти невозможно. А когда сходятся пешие рати, да ещё у врага и пищали есть, то главная задача ратника — зарыться в землю.

— Как кроту, что ли? — захихикал Федька-заноза.

— Именно так. Будете учиться рыть окоп.

Я показал, как это делается.

— Теперь пробуйте все.

Нехотя ратники принялись за дело. Я не заставлял их делать окоп в рост — это долго, а вот укрытие для лежащего научиться делать надо.

Федька рыл быстро, но землю разбрасывал вокруг окопа.

— Нет, Федя, не так. Землю кидай в сторону врага, вал насыплешь — он тебя от вражеских пуль или стрел прикроет. Называется он — бруствер.

— Чудишь ты что-то, боярин.

— Делай, что велено, сейчас увидишь.

Когда окопы были готовы, я приказал всем отойти, а Федору выстрелить в меня.

— Ты чего, боярин, убьёт ведь!

— Стреляй!

Я стоял в окопе, и когда Федор поднял пищаль к плечу, упал в него. И когда выстрел грянул, пуля лишь взбила фонтан земли.

Я поднялся из окопа.

— А теперь, Федор, ты ложись.

— Не, боярин, боязно мне.

— Я же остался живым, а ты что — трусливее меня?

Такого упрека Федор снести не смог и молча улёгся в окоп.

Я зарядил мушкет, прицелился по брустверу и выстрелил. Поднялось облачко пыли. Все бросились к окопу Федора. Он поднялся живой и невредимый, рот до ушей.

— Ну, понял теперь, зачем окоп и для чего бруствер перед ним?

— Понял, боярин!

— Когда окопа или ложбинки рядом нет — просто падайте на землю, и пуля пройдёт выше вас, или укройтесь за деревом, за конём, за телом убитого. Ясно?

— Поняли, боярин, уяснили.

— Лопаты оставить у себя, ручки укоротить. С длинной ручкой удобнее копать, да мешает она при передвижении. С короткой ручкой лопату с собой возить удобно, но копать ею медленно. Можете передохнуть немного, а потом будем учиться снимать дозорного.

Я решил их учить не только для боя, но и как пластунов. Так назывались в эти времена диверсанты-разведчики. Языка в плен взять, проникнуть в чужой лагерь, выкрасть чужого воеводу, диверсию какую устроить — для любого дела нужны навыки.

Ратники перевели дух, передохнули.

— Федор, встань сюда. Сегодня ты будешь изображать дозорного. Задача остальных — бесшумно его снять, то есть оглушить, связать и взять в плен. Кто попробует?

Вызвался Ванька — холоп из молодых. Он просто подошёл к Федору и треснул того кулаком по голове. Хорошо, у Федора шлем был. Федька возмущённо заорал:

— Ты чего дерёшься?

— Так ведь боярин сказал — оглушить.

— Нет, друзья мои боевые, так дело не пойдёт. Подобраться к дозорному надо бесшумно. Поперва попрыгайте — не бренчит, не звенит ли у вас чего? Подбираться надо скрытно, бесшумно — кашлять, чихать, разговаривать нельзя. Ногу не поднимать, иначе можно в самый неподходящий момент наступить на сучок. Он треснет, и вы получите удар саблей или пулю в голову, переполошите весь вражеский лагерь. Подошву несёте над самой землёй, если сучок и попадётся, вы его просто сдвинете в сторону. И ещё: Ваня, какой смысл бить врага по голове, если на том надет шлем?

Теперь я буду изображать дозорного, а каждый из вас пусть попробует меня снять. Если кого замечу и успею достать нож или пистолет, всё — вы провалили задание. Начали, Фёдор — ты лазутчик.

Я встал к ним спиной, но уловил движение Федора сразу. Выхватил нож и метнул его прямо перед ногой холопа. Нож вонзился в сантиметре от носка сапога. Федор испуганно отдёрнул ногу.

— Понял теперь? Одно постороннее движение — и ты убит или покалечен.

Я занимался таким образом с ними часто, а когда не мог проводить занятия сам, это делал Фёдор. И когда лёг снег, в боевом мастерстве мои холопы были на голову выше тех, кого я привёл от Опрышко.

— Колготной ты, боярин, — сказал мне как-то Федька, — но с тобой интересно — всё время ты что-то придумываешь. Я раньше думал, что знаю всё, что ратнику нужно.

— Так и есть, Федя. Чем больше узнаёшь, тем яснее становится, что знаешь мало и надо знать всё больше и больше.

— А зачем?

— Чтобы из сложной, иногда безвыходной ситуации домой живым вернуться, а не в гробу.

Когда ударили морозы, и реки покрылись льдом, всем боярам был объявлен смотр их дружин. Собрались во всеоружии на городской площади. Во главе своих малых и больших ратей ехали на конях бояре, за ними — их боевые холопы. За кем-то из бояр ехал один холоп, за некоторыми — не один десяток. Все в кольчугах или полудоспехах, с копьями, саблями и со щитами. Бегавший по площади писарь переписал на бумагу, кто из бояр явился и сколько ратников выставил.

Затем помощники воеводы придирчиво осматривали коней, оружие и доспехи. И горе было тому боярину, у холопа которого обнаруживали ржавую кольчугу или копьё с треснувшим ратовищем. От внимательного глаза проверяющих не ускользала даже мелочь — вроде потёртого ремня на лошадиной упряжи.

Закончился смотр уже вечером. Все потянулись в кабаки, трактир, харчевни. Ратники замёрзли, хотели есть. Питейные заведения на квартал-два вокруг площади были забиты ратниками. Бояре не скупились, накрывали богатые столы. На столах стояли блюда с целиком зажаренными поросятами, гуси с яблоками, утки, тушенные с капустой, караси в сметане, пироги, кулебяки и пряженцы самых разных форм и разных — каких только можно придумать начинок — от яблок до рыбы. Вино лилось рекою — сладковатое яблочное наше, немецкая мальвазия, французское бордо для бояр побогаче.

Ели и пили много, но пьяных не было, ратники — люди дисциплинированные, тем более со смотра все в трапезные явились с оружием. Каждый чётко понимал, что неосторожное слово может привести к драке. Представляете себе драку на кулаках между вооруженными и обученными людьми? Конечно, в ход пустят ножи и сабли, и всё может кончиться кровопролитием. Посему бояре пили, но меру знали и за своими дружинами приглядывали. Бояре сидели — каждый во главе стола, за которым сидела его дружина, и ревностно поглядывали на соседние столы — не хуже ли стол накрыт, не богаче ли оружие?

И всё-таки неприятное происшествие случилось.

Был уже вечер, ратники изрядно выпили, пели песни, рассказывали легенды и байки. Вдруг распахнулась дверь, впустив клубы морозного воздуха, и вошли три городских стражника. Старший поднял руку. Его заметили не сразу, но постепенно шум стих. Все уставились на стражников, недоумевая, по какому поводу они заявились. Никто не буянил, посуду не бил, драк тоже не было.

— Уважаемых бояр прошу подойти ко мне. Поднялось шесть человек, они подошли к старшему.

— Прошу выйти во двор.

Никто не стал возмущаться — видимо, что-то произошло. Все вышли. Старший из стражи повернул за угол, где вдали располагалось отхожее место. И здесь все остановились как вкопанные. На утоптанном снегу лежал убитый человек.

— Боярин Тиунов, — узнал погибшего кто-то из бояр.

— Совершил злодейство один из тех, кто пирует в трактире, — изрёк стражник, — поэтому мы должны осмотреть оружие у всех.

— Э, подожди, служивый, — вышел вперёд я. — Давай посмотрим.

Я подошёл к погибшему. Тело уже остыло. Так и немудрено — на улице зима, мороз. Поверх кольчуги на погибшем была накинута распахнутая шуба. На груди кольчуга была прорублена. Саблей или мечом такого не сделать, явно — топор, и не плотницкий, а боевой.

— Глядите сюда. Рану видите?

Поочерёдно стражники и бояре осмотрели рану.

— Видим.

— Согласны, что саблей такую рану не сделать?

— А то как же. Топором ударили. К чему ты клонишь?

— Вот к чему. Боевые топоры есть не у всех ратников. В моей дружине их нет ни у кого. К чему их осматривать? Господа-бояре, у кого в дружине у ратников боевые топоры есть?

— У моих есть, — растерянно сказал боярин Шелудков.

— А у него в дружине были? — Я указал на убитого.

— Кто его знает, вроде были.

— Давайте выведем сюда дружинников Шелудкова и Тиунова. Не всех — только тех, у кого топоры есть.

Бояре согласились. Зачем портить праздник и брать под подозрение всех?

Стражники смотрели на происходящее с интересом. Если выгорит дело — злодей будет пойман. Их это устраивало.

Во двор вышли шесть шелудковских и семь тиуновских дружинников.

— У кого топоры боевые? Шаг вперёд.

Из обеих дружин вышло пять человек.

— Вам остаться, остальные могут продолжать есть-пить.

Бояре, как и стражники, с любопытством наблюдали за мной. Я подошёл к первому из пятёрки, взял у него топор. Наклонился к убитому, приложил лезвие топора к рассечённой кольчуге. Нет, явно не этот топор являлся орудием убийства — лезвие на два пальца шире, чем прорез кольчуги. Я вернул топор владельцу: