Ковчег - Вячеслав Васильевич Васильев

— Ладно, пойдём пообщаемся с представителем законной власти, — решил я.

Общение с представителем законной власти оказалось не из приятных. Как, впрочем и все контакты с сомалийским руководством на моей памяти. Гость из Могадишо вёл себя довольно высокомерно, но при этом постоянно юлил, пытаясь выведать то то, то сё, и напирал на «недостатки» в подготовке бойцов, намекая на то, что в Могадишо такой подготовкой будут недовольны, но он может изменить своё мнение об увиденном в этом лагере к лучшему, если нам удастся его переубедить. Намёк был довольно прозрачен, но я решил не приступать к «переубеждению» сразу, а чуть повременить. Как-никак, готовили мы бойцов за свои деньги, и, фактически, для себя, так что мнение правительства нас интересовало слабо, да и надо было сначала выяснить, что это за гусь… Разбрасывать денежные знаки направо и налево я не собирался.

Поэтому вежливо ответил, что пока переубедить его, к сожалению, не смогу, так как очень спешу, но, возможно, чуть позже ему будут предоставлены веские аргументы в пользу того, что подготовка наших бойцов ведётся на должном уровне.

Я уж хотел было попрощаться, но сомалиец довольно бесцеремонно предложил «подвезти» его к следующему объекту инспекции на нашем вертолёте. От такой наглости я чуть не потерял дар речи, но так же вежливо ответил, что, к сожалению, свободных мест в машине нет. На чём мы и расстались, явно недовольные друг другом.

Мы с папашей Мюллером, попрощавшись с майором Дементьевым, снова уселись в вертолёт, тут же начавший раскручивать несущий винт, а сомалийская шишка вернулась в шатёр походной мечети. Интересно, что он там делает? Солнце в зените — не время для намаза… Обсуждение вопроса, стоит ли «подмазывать» сомалийца, и если да, то на какую сумму, я решил отложить до возвращения на базу. Не при охране же обсуждать такие, можно сказать, интимные вопросы…

Однако до возвращения было ещё далеко. Следующим пунктом нашей программы был другой лагерь. Лететь до него оказалось минут двадцать. Когда мы приземлились, я увидел картину, скажем так, несколько отличающуюся от только что увиденной. Общим для двух лагерей были только большие палатки, да типовая часовня с типовой же походной мечетью. Ещё солдаты были похожи. Но занимались они совсем другими делами. Начальник лагеря — тоже майор, продемонстрировал нам, как бойцы под руководством инструкторов отрабатывают зачистку населённого пункта в специально построенном селении, штурмуют движущуюся колонну, минируют и разминируют местность, а также занимаются другими делами, более сложными и интересными, чем преодоление полосы препятствий и сборка-разборка автомата.

— Сюда попадают самые способные из трёх отборочных лагерей, наподобие того, который мы только что посетили, — пояснил Сергей Петрович. Кстати: в отборочных лагерях подразделения сформированы по клановому принципу. Причём в одном и том же лагере могут тренироваться только дружественные кланы. Здесь же бойцы из разных кланов намеренно сведены вместе. Это своеобразный «плавильный котёл», где они спаиваются в единую команду, для которой боевое братство становится выше кланового родства. Трудная задача, конечно, но дело потихоньку идёт… По окончании обучения именно они составят костяк нашей будущей армии.

— «Плавильный котёл» — это хорошо, — задумчиво потёр я пальцем кончик носа. Всё никак не избавлюсь от этой вредной привычки. — Вот только янкесы, наверное, всё же недаром поддерживают здесь «управляемый хаос». С прутиками, оно ведь справиться гораздо проще, чем с веником…

— Мы пока не рассматриваем это подразделение, как зародыш объединения сомалийских кланов в единое целое, — поспешил утешить меня собеседник, — это просто, так сказать, «янычары». Ударная сила, которая будет рвать на части того, на кого покажут, независимо от клановой принадлежности.

— Ну-ну, — скептически скривился я. Посмотрим, что из этого получится. И что мы будем делать с этой «ударной силой», если она выйдет из-под контроля?

— Справимся, — уверенно заявил папаша Мюллер. Мне бы его уверенность…

Долго задерживаться здесь мы тоже не стали. По графику надо было сегодня успеть посетить ещё один объект. Так что здесь мы не стали даже инспектировать столовую, а после короткой инспекции занятий сразу откланялись, и вновь погрузились в вертолёт.

Ещё двадцать минут, и под нами раскинулся очередной, третий за сегодня лагерь, похожий на предыдущие, как две капли воды. Или нет?… Что-то здесь было не так, но что именно — я понял только после того, как вышел наружу. Здесь не было походной мечети. Стояла только всё та же стандартная часовня. У меня при взгляде на неё мелькнула шальная мысль, что одну и ту же церквушку, разбирая-собирая, возят по объектам инспекции, каждый раз выдавая её за новую. Это, конечно, вряд ли. Папаша Мюллер не Потёмкин, а я — не Екатерина Вторая. Представление для меня здесь устраивать никто не будет. Или будет?

Несмотря на то, что винт нашего Ми-восьмого остановился, гул вертолётных турбин не умолкал. Покрутив головой, я обнаружил его источник. Два винтокрылых собрата нашего средства передвижения медленно ползли высоко в небе, время от времени отстреливая гроздья тепловых ловушек. Вот они приблизились, и от них начали отделяться чёрные точки, над которыми тут же стали появляться белые пятнышки — купола парашютов.

Парашютисты опустились рядом с нами, и с ходу изобразили атаку на укреплённые позиции противника, начиная палить холостыми патронами в белый свет, как в копеечку, лишь только касались ногами земли и отстёгивали парашюты. Противник, конечно, огрызался такими же холостыми очередями. Тут и там хлопали петарды, выбрасывали в небо клубы сухого грунта и пыли фугасы. Вертолёты, выбросившие десант, тоже не остались без дела, и перепахали землю между нападающими и обороняющимися, умудрившись при этом никого не задеть. У вертолётчиков боеприпасы оказались самыми настоящими. «Вертолёты — это души погибших танков», вспомнилось мне при взгляде на эту картину. В общем — сюда бы Михалкова или Бондарчука, и можно снимать очередной идиотский фильм «про войнушку».

Я терпеливо дождался, пока парашютисты победят «врага», попутно продемонстрировав каскад приёмов рукопашного боя, и только после этого повернулся к начальнику здешнего лагеря — очередному майору. Надо, кстати, поинтересоваться на досуге, какое в наших вооружённых силах на данный момент самое высокое звание. Мне, как главнокомандующему, тоже надо бы себе что-нибудь присвоить, и будет дико, если я окажусь, допустим, генералиссимусом, у которого в подчинении нет никого званием выше майора. Да о майоре… Как, интересно, к нему обращаться? В предпоследнюю мою поездку на Украину… Там местные властители решили, что украинский народ настолько тупой, что не понимает русского языка, поэтому