Королевский дуб - Энн Риверс Сиддонс

— Вот это да! — задыхаясь от восторга, произнесла Хилари. — Уверена, это стоит миллион долларов!

— Почти угадала, — подтвердил Чарли. — Ты должна помнить, что Пэмбертон в значительной мере город одной отрасли промышленности, если можно так сказать. Здесь осуществляется более пятисот различных операций того или иного рода, связанных с лошадьми, и здесь находится более пяти тысяч скакунов. Поэтому стартовые калитки становятся выгодным помещением капитала.

В то утро мы остановились еще в нескольких конюшнях и затем протиснулись в маленькую деревянную кухоньку, где около десятка мужчин и женщин пили кофе и ели пирожки. Мы познакомились с тренерами, одним или двумя владельцами и наездницами, выводящими лошадей на прогулку.

Такой работой обычно занимались молоденькие девушки, подобные тем, которых мы видели: стройные, невысокие, загорелые и какие-то очень милые в своих галифе, рубашках-поло и шлемах с защитными очками. На застенчивую и восторженную улыбку Хилари они отвечали улыбками, словно говорившими: „Знаем. И мы были когда-то маленькими".

— Что это за чувство, почти мистическое, владеет маленькими девочками по отношению к лошадям? — спросила я. — Вспоминаю, как я рисовала бесчисленное множество лошадей, вставших на дыбы. Мне было тогда столько же лет, сколько сейчас Хилари. А еще я могла назвать каждого победителя Большого дерби — с первого до последнего.

— Это что-нибудь сексуальное, — заявила Тиш. — Видела ли ты когда-нибудь лошадиный…

— Тиш, — засмеялся Картер.

— Хорошо, но это же правда, — не раскаиваясь, сказала Тиш. — Хочешь ты этого или нет.

В полдень мы вернулись в конюшню Пэт, вынули корзину, упакованную Тиш, из багажника „ягуара" и разложили наш ланч на мягкой траве под большим деревом, недалеко от собачьего кладбища. Могилы, кажется, уже не так беспокоили Хилари.

Я украдкой высматривала Пэт, но ее нигде не было. Как раз когда мы приступили к нашим сандвичам, появился конюх, несущий замороженную в огромной серебряной круглой чаше бутылку шампанского, и вручил Картеру сложенную записку. Тот прочел, рассмеялся и передал мне.

„Сожалею, что я была такой дрянью, — прочла я написанные черными чернилами, имеющие наклон в противоположную сторону слова. — Пожалуйста, примите мои извинения и передайте Хилари, что это была не ее вина. Я все же очень хотела бы научить ее верховой езде. И, если она на следующей неделе в любой день около трех часов придет на конюшню, мы начнем занятия. Я с удовольствием присоединилась бы к вам сейчас, но у Дудаха начались колики, и, думаю, нам придется вскрывать его".

Записка была подписана огромной лихой буквой „П".

Без каких-либо замечаний я передала ее дочке. Та прочла и засветилась, как белая свечка. Я ощутила, как мое сердце слегка сжалось от ревности при виде сияющего лица дочери, так изменившегося от небрежной записки золотой хищной птицы. Но я ухитрилась-таки улыбнуться в последний момент, и Хилари обратилась к Картеру:

— Миссис Дэбни хочет сказать, что они собираются оперировать лошадь? — спросила она с беспокойством.

— Да, но это не такая уж редкость и в действительности не слишком большое дело, — ответил Картер. — У лошадей случаются колики, когда закручивается часть кишки. У взрослых лошадей кишечник имеет длину в сотни футов, и, если в нем что-нибудь застряло, облегчить себя рвотой они не могут. Поэтому единственный способ помочь им — распутать кишки.

— А Дудах поправится?

— Он уже через неделю будет есть свой овес, — заверил Картер. — В Пэмбертоне хороших ветеринаров больше, чем хороших врачей.

— Охотно верю, — произнесла я, — не знаю, как Чарли зарабатывает на жизнь, если только он не ставит на ноги молоденьких наездниц. С самого приезда в город я не встретила ни одной женщины в возрасте, когда они еще могут рожать детей, за исключением нас с Тиш.

— Чарли в большом спросе у новых горожан и „страттинцев", — сказал Картер. — Они там размножаются с пугающей быстротой.

— Никогда не слышала, чтобы так много говорили о „здесь" и „там". Это уже третий раз за два дня. Где „там"? Кто такие „страттинцы"? — лениво спросила я, кусая бутерброд. Это была прекрасная копченая лососина, тонко нашинкованный лук и водяной кресс-салат. Когда только Тиш успела все сделать?! Я запила еду рюмкой шампанского — рюмки прибыли на подносе вместе с круглой чашей. Шампанское оказалось ледяным и таким сухим, что казалось, будто мы пьем воздух пустыни. Я была настолько заворожена солнцем и благополучием, что мне стало почти все равно, от кого получен этот щедрый дар. Пусть и от Пэт Дэбни.

— Так вот… „там" означает за Пальметто-стрит и далее на восток, — начал Картер. — За пределами исторического района города и места обитания лошадей. В Пэмбертоне существует другой мир, и он выглядит намного нормальнее, чем наш, хотя меня и пристрелили бы за такие слова. Это, как говорит Тиш, там, где настоящая жизнь. Настоящие люди, занимающиеся настоящим бизнесом и придерживающиеся нормального времени, водящие настоящие автомобили, живущие в настоящих домах и кондоминиумах. Кстати, приятные люди. Загородные клубы, универмаги, торговые центры, рестораны — все удовольствия. Предместье. Водопроводчики, бухгалтеры, торговцы подержанными автомобилями и тому подобное. Все это „там", и там достаточно женщин соответствующего возраста, чтобы Чарли благодаря им смог купить еще один „ягуар" в следующем году. И, конечно, „страттинцы". Страттон-Фурниер. Люди, заправляющие нашим дружественным заводом по производству ядерного оборудования. По последней переписи их приблизительно тридцать тысяч.

Я взглянула на Картера, чтобы понять, не поддразнивает ли он меня, и увидела, что нет, увидела, как Тиш слегка нахмурилась и почти незаметно покачала головой. И тогда слова Деверо дошли до меня. Как будто необъятная, белая, бесшумная вспышка произошла в моей голове. Я даже почувствовала вибрацию от взрывной волны во рту и ушах.

Ну конечно, Страттон-Фурниер! Подрядчики, владельцы завода на реке Биг Сильвер! Производители составных компонентов ядерных вооружений для Соединенных Штатов Америки.

— Святой Боже! — произнесла я, и мой голос прозвучал так, как будто принадлежал кому-то другому, причем слова доносились откуда-то издали. — Я забыла, я просто забыла о заводе ядерного оружия. Я знала, с тех пор как помню себя, что он располагается где-то здесь. Я читала газетные заголовки и видела демонстрации протеста по телевидению. Я даже давала деньги „Гринпис" и „Сьерра-клаб", ходила на лекции и читала журналы… и ни разу с тех пор, как столкнулась с Тиш в Атланте два месяца назад, не подумала об этом. Нет, даже дольше. Ни разу… я не помню, с какого времени.