Моя схватка с Богом - Джордж Найт

Главная особенность распятия Христа заключалась в том, что Он имел возможность сойти с креста. Как выразил эту мысль Д. М. Бейли, «умирая, Иисус не был беспомощной жертвой: Он мог спасти Себя»[22]. Будучи не только Человеком, но и Богом, Он мог отказаться от дальнейшего самоуничижения, освободиться от сковывавших Его уз и положить конец Своим страданиям.

Однако все дело в том, что Иисус Сам решил умереть на кресте. Его распятие было добровольным актом послушания воле Божьей. «Пастырь добрый полагает жизнь свою за овец… — сказал Он ранее Своим слушателям, а затем добавил: — Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять ее; никто не отнимает ее у Меня, но Я Сам отдаю ее» (Ин. 10:11, 17, 18). Таким образом, Христос мог сойти с креста, но не захотел.

Когда Иисус висел на кресте, искуситель все еще пытался заставить Его отказаться от «самоуничижения» — на этот раз через тех, за кого Он умирал. Прохожие «насмехались над Ним», громко напоминая Ему о том, какие возможности Он Себе приписывал. Если Ты Тот, за Кого Себя выдаешь, вызывающе кричали они, «спаси Себя Самого и сойди со креста». Первосвященники и книжники также были весьма деятельны, насмешливо говоря о Нем друг другу: «Других спасал, а Себя не может спасти! Христос, Царь Израилев, пусть сойдет теперь с креста, чтобы мы видели, и уверуем». Они все еще ждали «знамения». А тем временем римские стражи также «ругались над Ним» (Мк. 15:29-32; Лк. 23:36).

Как бы вы отреагировали на такое обращение и такие вызывающие слова? Скажу вам, что бы я сделал скорее всего в таких обстоятельствах. Я бы низвел огонь с неба и жарил насмешников на медленном пламени, чтобы эти неблагодарные твари помучились бы как следует и напоследок перед смертью подумали о том, кто я такой. Они бы, безусловно, пожалели, что истощили мое терпение, в то время как я изо всех сил старался оказать им милость. Я бы воздал им по заслугам!

Христос мог так поступить. Он мог призвать на помощь более «двенадцати легионов Ангелов» (Мф. 26:53) и опустошить всю окрестную землю. Он мог бы на насилие ответить насилием, но это означало бы отказ от самоуничижения и провал плана спасения. Вместо этого Он молился, говоря: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают» (Лк. 23:34). Иными словами, Иисус дал людям то, чего они не заслуживали, — благодать.

Читая описание распятия в синоптических Евангелиях, можно, кстати, заметить интересную деталь: евангелисты не останавливаются подробно на таких вещах, как молотки, гвозди, боль или даже кровь; зато их интересуют внутренние переживания и духовные страдания Иисуса на кресте.

Особое значение имеет вопль отчаяния и одиночества, сорвавшийся с уст умирающего Христа: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мк. 15:34). Этот вопль, как мы видели, выражает совершенно иное отношение Христа к смерти, если сравнивать его с другими мучениками, умиравшими в полной уверенности в том, что все будет хорошо. Известны последние слова Дитриха Бонхоффера — лидера подпольной антигитлеровской христианской коалиции, которые он сказал своему другу перед казнью: «Это конец, но для меня начало жизни»[23]. Что же, мы услышали слова верующего человека.

Некоторые рассматривают страдания и смерть Христа не как торжество Божьего суда над грехом, а как «достижение полного единения с Отцом»[24]. Сторонники этого взгляда в целом считают смерть Христа демонстрацией Божьей любви к грешникам в первую очередь, а потом уже Божьим судом над грехом. Такое истолкование не только приписывает Христу то, чего Он никогда не говорил, но и не принимает во внимание множество текстов в других книгах Библии, которые говорят об обратном и учат, что заместительная жертва Христа за грех — основа плана спасения[25].

Христос в самом деле умер мученической смертью, но на этом Его миссия не закончилась. Мессия, умерший мученической смертью, по словам П. Т. Форсайта, «мог произвести впечатление, но не мог прощать; мог растрогать людей, но не мог искупить их; мог Своей смертью осудить общество, но не мог судить мир»[2б].

Значение Христа не в том, что Он совершил нравственный подвиг. Страдания Христа на кресте объяснялись тем, что Он понес на Себе грехи мира и Божий суд над грехом (2 Кор. 5:21; Гал. 3:13; Евр. 10:9-14)27. «Множество людей, — писал Форсайт, — могут быть послушны до смерти, но суть христианства в том, что Христос был послушен даже до суда — окончательного суда святости»[28].

Вопль человека, оставленного в одиночестве, сорвался с уст Христа лишь тогда, когда Он стал за нас грехом на кресте. Впервые за всю жизнь Его взаимоотношения с Отцом казались разорванными. «Спаситель, — писала Елена Уайт, — не мог видеть, что ожидает Его за порогом смерти. Зримо Он не представлял, как выйдет из могилы Победителем. Ничто не говорило о том, что Отец принимает Его жертву. Зная, насколько грех отвратителен Богу, Христос опасался, что будет навечно разделен с Отцом. Он испытывал такие мучения, какие предстоят каждому грешнику, когда Господь уже больше не будет ходатайствовать за грешный род[29].

Смерть Бонхоффера и Поликарпа отличалась от смерти Христа тем, что эти люди подверглись только телесной смерти, тогда как Христос испытал также и мучительное духовное разделение с Богом, вызванное Божьим судом над грехом (гневом Божьим). Августин (354- 430 гг. н. э.) осветил этот момент, когда описывал смерть Христа как «двойную смерть» за нас[30].

Таким образом. Тот Самый Спаситель, Который пришел в этот мир под лучезарной звездой в полночь, умер в кромешной тьме в полдень (Мк. 15:33). «Как богохульник, — пишет Юрген Мольтман, — Иисус был отвержен хранителями закона Его народа. Как мятежник Он был распят римлянами. И, наконец, что более всего потрясает, Он умер как отверженный Своим Богом и Отцом». При этом Мольтман добавляет, что только богословское значение смерти Христа «отличает Его крест от многих крестов забытых во всемирной истории, безымянных людей»[31].

Ни боль, ни позор, ни отверженность людьми не были причиной смерти Христа. Но, как пишет Елена Уайт, «бремя греха, ощущение всей его гнусности и отвратительности, понимание того, что он отлучает душу от Бога, — вот что сокрушило сердце Сына Божьего». Форсайт делает следующий многозначительный вывод: «Невозможно понять Христа, пока не поймешь Его креста»[32].

«Величайшее одно слово, когда-либо произнесенное»[33], — это, вне всякого сомнения, то слово, которое Христос произнес перед тем, как умереть: «Совершилось!» (Ин. 19:30). Затем Он предал Свой дух в руки Отца и умер (Лк. 23:46). В трех синоптических Евангелиях ничего не говорится об этом заключительном слове Христа. В них мы читаем, что Иисус, громко возгласив, испустил дух (Мф. 27:50; Мк. 15:37; Лк. 23:46). Таким образом, создается впечатление, что Иисус умер с победным возгласом на устах. Как пишет Баркли, «Он сказал «Совершилось!» не уныло и обреченно; напротив. Он издал победный клич. Он стал Победителем, Он одержал победу»[34].

В момент смерти Христа «завеса в храме раздралась надвое, сверху донизу» (Мф. 27:51), указывая на то, что искупление греха совершилось и что иудейским жертвоприношениям пришел конец[35]. Великая жертва Христа, на которую указывало левитское служение, была принесена, и ветхозаветное служение устарело.

Когда Христос умер на кресте, поражение сатаны стало определенным. Он показал свою злобу, убив безгрешного Сына Божьего. Сатана имел право на жизнь других людей, потому что своими грехами они заслужили смертный приговор, но Иисус был единственным в своем роде. Он не согрешал, поэтому сатана «не имел в Нем ничего» (Ин. 14:30). Сатана до самого конца надеялся, что Иисус откажется от «самоуничижения», воспользуется Своей Божественной силой и сорвет план спасения, но Христос твердо держался воли Своего Отца.

На кресте были продемонстрированы две истины — любовь и правосудие Бога и ненависть сатаны, оболгавшего Его характер. Р. Д. Кэмпбелл прекрасно выразил эту мысль: «На Голгофе совершенная любовь поспорила с совершенной ненавистью; совершенная благость — с совершенным беззаконием, и победила, вынеся самое худшее, что только может быть, и оставшись чистой и неизменной до конца»[36].

Любовь Бога, отдавшего Своего Сына, и лютая ненависть сатаны стали понятны обитателям Вселенной, которые внимательно наблюдали за происходящим. Кроме того, все убедились, что Бог остался свят и праведен, решив проблему греха именно таким образом. Он не пренебрег требованиями Закона и вынес справедливое наказание за грех. За все было заплачено сполна на Голгофе. Крест поставил Божье прощение на нравственную основу.

«До самой смерти Христа, — писала Елена Уайт, — характер сатаны не был вполне понятен ангелам и непавшим мирам. Главный отступник действовал настолько хитро и лукаво, что даже святые существа не понимали его принципов». Но, отняв у Христа жизнь, сатана перехитрил самого себя. Теперь ему уже никогда не удастся обольстить ангелов и непавших существ. «Победа, одержанная Христом в момент смерти на Голгофе, навсегда уничтожила влияние сатанинских обвинений на Вселенную и опровергла его утверждения о том, что Бог якобы не способен на самоотречение». После распятия Иисуса были разорваны последние непрочные узы, которые еще связывали сатану с небесным миром. Более того, «с того самого момента было предопределено уничтожение греха и сатаны и была обеспечена безопасность Вселенной»[37].