Красный монарх: Сталин и война - Саймон Монтефиоре
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Около семи Сталин приказал Молотову вызвать в Кремль Шуленбурга, заявить протест против разведывательных полетов немецких самолетов и попытаться как можно больше узнать о намерениях фашистов. Немецкий граф примчался в Кремль. Молотов торопливо вернулся в свой кабинет, который располагался в том же здании. Тем временем позвонил Тимошенко. Маршал доложил, что, по словам немецкого дезертира, атака начнется на рассвете. Сталин метался между горькой реальностью и ошибочной верой в непогрешимость своей интуиции.
В кабинете Молотова Шуленбург убедился, что нарком все еще не понимает, в каком страшном положении находится его страна. Молотов поинтересовался, почему Германия недовольна русским союзником? И почему женщины и дети из немецкого посольства покидают Москву?
– Не все женщины, – ответил граф Шуленбург. – Моя жена все еще в городе.
Вячеслав Молотов пожал плечами с какой-то обреченностью, как показалось Хильгеру, помощнику немецкого посла, и отпустил Шуленбурга. После ухода немцев он поспешил в кабинет Сталина.
К тому времени там уже собрались Тимошенко и большинство членов политбюро: Ворошилов, Берия, Маленков и влиятельный молодой заместитель премьера Вознесенский. В 20.15 Тимошенко вернулся в комиссариат обороны. Вскоре он позвонил оттуда и сообщил, что второй дезертир назвал время начала атаки. Война должна начаться в четыре часа утра. Сталин вызвал маршала в Кремль. Тимошенко приехал в 20.50. С ним были Жуков и Буденный, заместитель наркома обороны, который знал Сталина значительно лучше остальных и меньше его боялся. Семен Михайлович сказал: он не знает, что происходит на границе, поскольку командует резервным фронтом. Буденный сыграл в Большом терроре неясную роль, но даже тогда он не боялся высказывать свое мнение. Подобная смелость встречалась в окружении вождя крайне редко.
Примерно в это же время к похоронному бдению присоединился Лев Мехлис. Мрачный демон вернулся на привычное место. Он вновь был главным политработником Красной армии.
– Ну что будем делать? – спросил Сталин, обращаясь не к кому-то конкретно, а ко всем присутствующим.
Члены политбюро сидели, как манекены, и испуганно молчали.
– Все войска в приграничных округах должны быть приведены в состояние полной боевой готовности, – наконец высказался Тимошенко.
– А может, они послали дезертира, чтобы спровоцировать нас? – сказал Сталин. Немного подумав, он приказал Жукову: – Зачитайте приказ.
Когда Георгий Жуков начал читать заготовленный заранее приказ о приведении войск в состояние боевой готовности, Сталин прервал его:
– Сейчас преждевременно выпускать такой приказ. Возможно, ситуацию еще можно решить мирными средствами.
Нужно избегать даже малейших провокаций – настаивал вождь за несколько часов до войны. Жуков в точности исполнил указания. Он знал, как легко попасть в лубянские застенки! Партийные руководители негромко заговорили. Они соглашались с военными, что на всякий случай войска следует привести в состояние боевой готовности. Сталин кивнул генералам. Военные быстро вышли в приемную к Поскребышеву и сели переписывать приказ. Когда они вернулись с новым вариантом, Сталин, помешанный на редактировании, сел за правку. После редактирования эффект от приказа стал минимальным. Генералы срочно отправились в комиссариат обороны, чтобы передать распоряжения в военные округа. «22–23 июня немцы могут неожиданно атаковать нас… Задача наших войск – воздерживаться от каких бы то ни было действий, которые можно истолковать как провокацию». В войсках приступили к исполнению приказа только после полуночи в воскресенье, 22 июня 1941 года.
Иосиф Виссарионович сказал Буденному, что война, вероятно, начнется завтра. Маршал Буденный уехал в десять, Тимошенко, Жуков и Мехлис – чуть позже. Сталин продолжал ходить по кабинету. Берия ушел, якобы чтобы проверить последние донесения разведки. Он вернулся в 22.40. В одиннадцать вечера все поднялись в сталинскую квартиру и собрались в столовой. «Сталин продолжал уверять нас, что Гитлер не начнет войну», – вспоминал Анастас Микоян. «Думаю, Гитлер хочет нас спровоцировать, – заявил генсек, если верить Микояну. – Не могу поверить, что он решил воевать с нами».
В 0.30 позвонил Георгий Жуков. Третий дезертир, рабочий-коммунист из Берлина Альфред Лисков, переплыл Прут и явился в расположение советских войск. Он сообщил: в его части только что зачитали приказ о наступлении. Сталин спросил, передали ли приказ о приведении войск в состояние боевой готовности, потом велел расстрелять Лискова за дезинформацию.
Даже в ту страшную ночь ничто не могло убедить Сталина отказаться от жестокости и нарушить давно заведенный распорядок жизни. Из Боровицких ворот на Красную площадь выехала вереница лимузинов. Члены политбюро во главе с вождем отправились развлекаться в Кунцево. Они мчались по пустым улицам столицы в сопровождении машин охраны.
Военные в это время с волнением следили за положением на западных границах под бдительным присмотром Мехлиса у себя в наркомате.
После отъезда Сталина из Кремля несколько сотен москвичей облегченно вздохнули. Уставшие комиссары, охранники, секретари и машинистки и многие другие каждую субботнюю ночь не имели права покидать рабочих мест до тех пор, пока Сталин не оставит Кремль. Сейчас, когда новость об отъезде Сталина в Кунцево разлетелась по всей Москве, они могли вернуться домой и лечь спать.
Прежде чем удалиться на дачу, Вячеслав Молотов заехал в комиссариат иностранных дел, чтобы отправить последнюю телеграмму Деканозову. Советский посол уже пытался встретиться с Риббентропом. Он хотел задать рейхсминистру вопросы, на которые не смог ответить граф Шуленберг. Послав телеграмму в Берлин, наркоминдел тоже подался в Кунцево.
Ужин с непременными вином, водкой и разговорами растянулся на час. Около двух часов ночи гости вернулись на свои кремлевские квартиры.
А в это время далеко от Москвы с аэродромов, расположенных вдоль всей советско-германской границы, в воздух поднимались бомбардировщики с крестами и брали курс на цели. Более чем трехмиллионная армия Гитлера, состоявшая из немцев, хорватов, финнов, румын, венгров, итальянцев и даже испанцев, при поддержке 3600 танков, 600 тысяч бронетранспортеров, 7 тысяч артиллерийских орудий, 2500 самолетов и примерно 625 тысяч лошадей вторглась в СССР. У Красной армии в районе границы были 14 тысяч танков (из них 2 тысячи современных), 34 тысячи артиллерийских орудий и более 8 тысяч самолетов. Началась самая великая и ожесточенная изо всех войн. Это была дуэль двух жестоких и безрассудных маньяков, помешанных на своем величии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});