Зачин (СИ) - Елена Асеева

  -Владу!- потянулся вслед за ней колыхающийся голос Выхованка.

  Да только девочка не слышала зова вуя, она скоро бежала, переставляя обутые в поршни ноги, по деревянному настилу дороги минуя не тока избы иных семей, но и свою. Длинная, нарядная рубаха мешала юнице, останавливая ее быстрое движение. Внезапно она и вовсе запуталась в ногах. И Владелина, точно подскочив вверх, пролетела вперед пару шагов, и, упав, болезненно ударилась о деревянный настил подбородком. Плотно застилающие глаза слезы выплеснулись на щеки, смочив их своей соленостью, тугая боль ударила в лоб, вроде надавив на кости черепа изнутри.

  -Владу!- раздалось в шаге от отроковицы.

  И ласковые руки духа подняли вскормленника на ноги, прижали к себе, снимая томление с головы.

  -Я уйду,- вытирая ладонью лицо от слез, молвила отроковица.- Уйду из поселения... Днесь...Разве я свершил, что-то плохое... спасая мальчиков от той пакости. Так почему же меня наказывают? По первому забрали братьев, а теперь обижают и тебя.- Юница говорила ту речь часточко прерываясь, выплескивая не просто слова, а целые фразы.

  -Нет! Меня не обижают,- чуть слышно отозвался дух ласково голубя волосы отроковицы.- Я это заслужил. Я ослушался Богов... поступил не верно... не должен был так поступать. В том повинен лишь я, но не ты... Не ты, лапушка, и ты не должна говорить такие страшные слова... Уйдешь... Куда? Куда?

  -В лес,- звонко откликнулась девочка, вдавливая живот духа вглубь его тела своей головой.- Уйду в лес. Убегу и буду там жить! Одна! Одна! Раз я иной... тогда и место мое иное. Уйду!- и юница резко дернулась в сторону, словно намереваясь исполнить прямо сейчас свою страшную угрозу.

  -Нет! Нет!- зашептал Выхованок, при том весьма крепко удерживая девочку.- Пойдем! Пойдем к капищу, там...

  -Нет! Не пойду к капищу! Не пойду!- выплескивала Влада свою боль, каковая переполнив ее голову, сызнова вынырнула кровавыми каплями из обеих ноздрей, да стекла по губам и подбородку, упав на прозрачное тело вуя.

  Выхованок еще крепче обхватил вскормленницу за руки, стараясь не выпустить и несомненно страшась за ее горячность. Он сильнее вдавил девочку в свое тело и миролюбиво проронил:

  -Зиждитель Дажба! Зиждитель Дажба звал тебя! Велел мне привести тебя обратно... Он...

  -Он такой же как Батанушко, такой же,- ерничая отозвалась девочка. Она резко оторвала голову от тела духа, уткнула свой взор в его глаза, и, передразнивая Бога, сказала,- как же так... девочка... Что скажет Небо?!

  -Ох!- захлебнулся страхом Выхованок и на мгновение, ослабив хватку, выпустил руки отроковицы из своих объятий.

  И Владелина немедля дернувшись, отскочила в сторону и запальчиво зыркнув в лицо духа, прокричала:

  -А мне! мне все равно, что скажет Бог Небо. Ибо я сам творю свой удел. Я, а никто иной, так учил нас Бог Дажба.

  Юница суматошливо развернулась и скорым шагом направилась вон из поселения, тотчас сойдя с дороги и минуя хозяйственные постройки, дворы, избы... туда, к могучим стенам леса подымающегося точно ограда невдалеке.

  Время... время, движение одного мгновения жизни за иным. Лишь оно лечит, выравнивая в памяти события, налагая на них дымчатую завесу забывчивости, а порой и вовсе стирая их из наших воспоминаний. И Владе тоже нужно было время, которое принесло ей успокоение. А может быть девочке нужно было участие... забота близких, родных тех, которые могли утешить...

  Теплые лучи солнца, зараз озарившие поселение людей, огладили и кудри юницы. Они неспешно пробежались по тонким локонам, всколыхали каждый завиток, а после поцеловали в макушку. Отроковица остановилась на краю поселения, и, уткнув лицо в ладони, горько плакала... очень... очень давно она так не плакала.

  Уйти Владелина не могла, потому как чувствовала тогда, что-то порвется внутри ее головы от той невыносимой разлуки... Разлуки, которую она давно несла в себе... давно хоронила... И днесь к той неизлечимой, болезненной разлуки с кем-то очень дорогим, не могла она прибавить еще и расставание с Выхованком, мальчиками и главное с Богами... коих так трепетно любила и к коим так мечтала прикоснуться. Потому и замерла она на краю поселения давая возможность покинуть слезам очи, а вместе с тем излиться и тугой тоске охватившей все ее тело.

  -Надо вернуться,- пролетели подле кудрей отроковицы едва слышимые слова, словно принесенные легчайшим порывом ветра.- Надо вернуться, чтобы вуй... мой милый вуй... чтобы никто не сказал, что он не исполнил указанное Богом.

  Девочка отерла рукавом рубахи хлюпающий нос и мокрые глаза, из каковых все поколь выскакивали махие слезки, оставив на желтом полотнище материи тонкий кровавый след. Она муторно вздохнула, и чуть зримо заколыхалась ее вздрагивающая грудь, да окончательно приняв решение вернуться, поверталась. Нет, идти на праздник она не собиралась, однако и уйти из поселения не могла, потому решила отправиться в избу, взобраться на ложе, и, положив голову на подушку, застыть. Владелина неспешно прошла сквозь широкий двор, принадлежащий духу по имени Ведогонь, и, миновав хозяйственные постройки и избу, вышла на дорогу да тотчас, в некотором отдалении, заметила поникшую фигурку Выхованка.

  Дух, согнув ноги в коленях и свернув в середине свое полупрозрачное тело пожухнувши сидел... стоял.. али, вернее молвить, висел над дорогой, опираясь на деревянный его настил единожды ногами и руками. Его голова беспомощно покачивалась вправо-влево, точно жаждая оторваться. Казалось со стороны, Выхованок умер, и то колебалась, медленно угасая, чуть зримая его тень.

  -Вуй! Вуечка!- пронзительно вскрикнула девочка, подумав, что дух и впрямь сейчас иссякнет, да, что есть мочи рванула к нему.

  Однако, не добежав пару шагов до Выхованка также резво остановилась, оно как последний, стремительно испрямился и ярко-голубыми глазами блеснул на юницу. И в тех огнях враз просквозила радость и невыразимо трепетная нежность к вскормленнику, столь нуждающемуся в той любви. А может так блеснула ласковость ко всему этому необыкновенно щедрому, красивому и теплому месту бытия, где доколь не правили зло и добро, впрочем, уже появилась боль и обида.

  -Вуечка,- тихонько позвала девочка духа, и, перейдя на шаг, прерывисто задышала.- Ты, что вуечка... что?

  -Лапушка, ты возвернулся?- плаксиво дохнул Выхованок.- Уже возвернулась?! А я думал, что ты решил уйти... покинуть меня, что ты обижен на меня... Лапушка!

  -За что же вуечка я могу на тебя обижаться?!- то Влада не спрашивала, она утверждала.- Нет, не за что... Но я бы хотел уйти... туда, где меня будут любить... туда, откуда доносится этот зов... Зов, который любит меня и ждет... который не станет обижать и делать больно,- и сызнова из уже просохших глаз отроковицы потекли тонкими струями слезы.- Но я не знаю, откуда доносится этот зов. И не могу покинуть тебя и Богов, потому как люблю вас.

  Выхованок сделал торопливый шаг навстречу девочке, и, приняв ее в объятия, крепко вдавил в свое подвижное тело.

  А в небосводе насыщенным голубым светом парила белая дымка облаков. Она растянулась повдоль всего зримого горизонта кружевным полотнищем, перепуталась тончайшей нитью с солнечными лучами. Едва колыхались ее ажурные волоконца по краю, словно приголубленные ровные проборы волос. Ярчайшая звезда Солнце та, что даровала жизнь этой Земле, малыми полосами света соприкасаясь с кружевным плетением облаков, оставляла на них вспыхивающую изумительными переливами капель . Подле каковой, верно, касаясь ее своими крылами парили две большие птицы воспевая любовь отца к сыну али матери к дочери.

  Глава десятая.

  Выхованок и Владелина медленно шли по направлению к капищу. Духу в этот раз не пришлось убеждать девочку вернуться, он всего-навсе попросил, а она не в силах была отказать, потому как за неимением большего всю тоскливую любовь переносила на своего пестуна.

  Подойдя к капищу, они остановились. Удивленно воззрилась Влада на стоящего на лестнице и не сводящего с нее пронзительного взгляда своих голубых очей Бога Дажбу. Еще издали юница приметила тишину, царящую на площади, хотя все лавки были плотно забиты детьми, а в широком проходе, разделяющем рядья на два корпуса, толпились вроде подпирая друг друга духи. Видимо, оброненная Дажбой фраза, после того как убежала с площади огорченная несправедливыми словами Батанушки девочка : " Что ж... подождем Владелину!" все еще витала в воздухе. И наполнила она и само капище, и площадь отишьем так, что казалось и нет никого там, лишь стоят в проходе чуть трепещущие отражения теней, а на лавках сидят тряпичные куклы, не смеющие даже шевельнутся.

  Влада, замершая на дороге так и не доходя до крайнего ряда лавок, малость вглядывалась в лицо Бога, будто ожидая от него осуждения за свое поведение. Но, так и не получив какой-либо молви, обвела взором близлежащую лавку, и, углядев небольшой промежуток меж двух ребятишек, торопливо шагнула к нему. Она обхватила правой рукой плечо одного из мальчиков и, когда тот всполошено обернулся, кивнула ему, повелевая тем медленным движением головы подвинуться да дать ей место присесть. Малец шибутно толкнул своего соседа в бок и освободил немного места подле себя. И Влада также суетливо перешагнула через лавку да опустилась на деревянную ее поверхность. И стоило девочке усесться на последнюю лавку меж мальчишек, как у Дажбы лучисто вспыхнул красным светом убор на голове, похожий на усеченный конус с плоским навершием в оное была вставлена золотая маковка.