По черному следу - Сергей Павлов

— Виноват, — вежливо вставил Никольский. — Вы забыли Винезе.

— Верно, простите. Винезе — красные элементы на схеме — сразу попал на Меркурий в отряд специального патрулирования «Меркьюри рэйнджерс». Там и работал до известного вам происшествия в Лабиринте Сомнений. Просьб о досрочной отставке не подавал. Год третий…

Купер давал пояснения коротко, быстро, при этом ярко вспыхивали соответствующие элементы схемы — следить было удобно. Фрэнк следил, слушал и ждал, когда же дело наконец дойдет до Нортона, и испытывал нетерпение, потому что дело до Нортона не доходило.

— Вернемся к Нортону, — перебил оператора шеф. — В ответ на первую просьбу УОКС переводит его… Куда его там переводят?

— В систему Сатурна.

— Так. И что изменилось?

— Ничего. Как и прежде, Нортон стремится выйти в отставку.

— Понятно… И Нортона переводят в систему Юпитера? Я правильно ориентируюсь на вашей живописной схеме?

— Да, шеф. Но и в системе Юпитера его преследует мысль об отставке. Не желая терять опытного специалиста, УОКС решается на третий перевод. Теперь уже на Меркурий.

— Именно там Нортон перестал терроризировать свою администрацию странными просьбами?

— Да. В итоге к исходу пятого года…

— Спасибо, Купер, достаточно, — остановил его Гэлбрайт. Никольскому: — Занятная «география», не так ли?

— Весьма!.. — задумчиво ответил тот. — После событий на Обероне что-то очень мешает нашим десантникам нормально работать в зоне дальних планет…

— …И настолько, что даже позор досрочной отставки не кажется им слишком дорогой ценой за избавление от этого «чего-то».

— Но, судя по всему, на внутренних планетах это «что-то» или ослабевает, или отсутствует вообще. Во всяком случае, после провала затеи с досрочной отставкой десантники облюбовали Венеру, Меркурий — в основном почему-то Меркурий — и успокоились.

— Я бы сказал — затаились. А насчет Меркурия, по-моему, ясно: традиционные трудности освоения этой, мягко выражаясь, знойной планеты, как правило, не позволяли УОКСу отвлекать в дальнее Внеземелье десантные силы меркурианских отрядов. Тем более отряда «Меркьюри рэйнджерс». И в этом все дело.

Подчеркнутое шефом «затаились» вызывало у Фрэнка интуитивный протест. С какой стороны ни возьми, а понятие «затаился» решительно не вязалось с характером Нортона.

— Иными словами, — продолжал Гэлбрайт, — мы обнаружили весьма загадочную реакцию бывших десантников «Лунной радуги» на собственное пребывание в зоне Дальнего Внеземелья.

— Их реакция слишком напоминает испуг, — предложил свою версию Купер.

— Сомнительно, — сказал Никольский. — Пугливый космодесантник, робкий сорвиголова, почти ежедневно рискующий жизнью… Не звучит, понимаете.

Посовещавшись, Никольский и Гэлбрайт решили, что весь объем полезной информации по этим вопросам, пожалуй, исчерпан и наступила пора заняться самим Обероном.

— Итак, — сказал Гэлбрайт, отправляясь в очередное путешествие вокруг стола, — мы имеем серьезные основания заподозрить плотную связь между предметом нашего следствия и системой Урана. Каков первый источник надежной информации об этом районе?

— Первыми были транзитные станции-автоматы серии «Пионер», — ответил Купер. — Основную программу беспилотной разведки Урана завершили кассетные станции серии «Радиант».

— Собранный материал дал хоть какой-нибудь повод для сомнений относительно безопасности этого района?

— Ни малейшего… Весь научно-исследовательский материал, как это положено, прошел досмотр в отделе Допуска нашего Управления и с интересующей нас точки зрения оказался чист, как звездный поцелуй.

— Превосходно. Переходите к этапу экспедиционных посягательств на Уран.

— «Громовая стрела», разведочный рейдер с экипажем в одиннадцать человек. Пропал без вести примерно на половине пути между орбитами Сатурна и Урана.

— Расценивать это как первый тревожный сигнал по вопросам нашего следствия? — обратился Гэлбрайт к Никольскому.

— Не имеем права, — возразил тот. — В делах разведки системы Урана «Громовая стрела» была только возможностью, но так и не успела стать инструментом. Она затерялась на дальних подступах к цели, и причина вряд ли была… э-э… слишком экстравагантной. В полете может случиться всякое. Взрыв реактора, например.

— Взрыв реактора… Ладно, возьмем на заметку. Но продолжайте, Купер.

— Год спустя стартовал к Урану малотоннажный рейдер «Леопард».

— Вот это другое дело, — пробормотал Никольский.

— Пять человек на борту, — продолжал Купер, — под предводительством Эллингхаузера. Среди космических асов того времени он широко был известен под прозвищем Пауль-везунчик. Экипаж прославился умением находить выход из самых отчаянных положений.

— Да, это был отборный экипаж… — Никольский покивал. — Все как один многоопытные, хорошо подготовленные парни.

— Несмотря на их многоопытность, «Леопард» пропал без вести так же загадочно, как и «Громовая стрела», — гнул свое Гэлбрайт.

— Ну… не совсем так. — Никольский сделал жест несогласия. — «Леопард», во-первых, достиг цели. И без каких бы то ни было происшествий, заметьте. Эллингхаузер радировал победный рапорт, в котором, кстати сказать, кроме неумеренных восторгов по поводу прибытия в систему Урана, нет ничего достойного внимания. Однако главное в другом. Едва осмотревшись в системе, Эллингхаузер азартно бросился в погоню за ближайшим спутником. На этом его везение кончилось, потому что ближайшим оказался именно Оберон.

— Значит, вы предлагаете опираться на выводы комиссии Юхансена?

— Я предлагаю опираться на факты.

— Боюсь, как бы нам не пришлось опираться на их отсутствие, — мрачно заметил Гэлбрайт, возвращаясь в кресло. — Купер, давайте припомним, как действовал Эллингхаузер.

Купер пожал плечами:

— Действовал правильно, шеф. Следуя типовым инструкциям лунной разведки, «подвесил» рейдер на круговой орбите, сбросил на Оберон несколько кибер-зондов и телемониторов. Положенное время вел трансляцию оберонских ландшафтов вперемежку с данными кибер-зондирования. У селенологов, принимавших трансляцию «Леопарда», большой интерес вызвала так называемая Ледовая Плешь. По словам самого Эллингхаузера, Оберон был похож на «арбуз с отрезанной верхушкой». На фоне очень неровной поверхности планетоида Ледовая Плешь выглядела удивительно плоской. Она имела около двухсот километров в диаметре, а в центре ее одиноко зиял глубокий кратер диаметром в тридцать один километр…