Скандал на Белгрейв-сквер - Энн Перри

Элинор смотрела на ковер и блики солнечного света на нем.

— Я всегда восхищалась благородством лорда Энстиса, простившего Шолто все. — Голос ее был тих и низок. — Так легко опуститься в бездну отчаяния и озлобленности… Никто его за это не обвинил бы. Но после первого шока и растерянности он больше не терял самообладания и не позволил ненависти отравить его печаль. Видимо, лорд Энстис понимал, что должен был испытать Шолто, как он раскаивался, что был столь легкомыслен. — Она вздохнула. — Но Шолто слишком поздно понял, с какой страстью она его любила. — Леди Байэм снова прикусила губу и подняла глаза на Драммонда. — Похоже, Лора никогда не получала отказа. Не было мужчин, которые не подпали бы под воздействие ее красоты и обаяния, поэтому отказ Шолто словно отнял у нее всю ее чудодейственную силу и уверенность. Она растерялась, это причинило ей невыносимую боль. Она засомневалась в себе и во всем.

На мгновение леди Байэм умолкла. Молчал и Драммонд.

— Должно быть, чувствуешь себя странно, когда твоя красота заставляет всех смотреть на тебя, — сказала она вдруг, скорее себе самой, чем своему собеседнику. — Я никогда не задумывалась над тем, что быть красивой — это, возможно, сомнительный дар судьбы. Твое лицо настолько очаровывает всех, что никто не пытается узнать тебя саму, твою суть, понять твои чувства, мечты, сомнения, которые есть у всех; что ты можешь ощущать одиночество, неуверенность в себе и в том, что кто-то может полюбить тебя. — Голос ее упал совсем до шепота. — Бедная Лора.

— И бедный лорд Энстис, — совершенно искренне добавил тронутый Драммонд. — Он, должно быть, очень сильный человек, если смог побороть в себе гнев и горечь и сохранить дружбу с лордом Байэмом. Я превыше всего ценю это качество в людях — их великодушие, умение прощать.

— Я тоже, — с готовностью поддержала его леди Байэм, с волнением подняв на него глаза. — Красота души выше красоты лица или форм, вам не кажется? Она облагораживает все в мужчине и женщине. Когда есть такие люди, легче мириться с подобными Уимсу… и той заблудшей душе, которая в отчаянии подняла на него руку, — добавила она.

Драммонд хотел было что-то сказать, но в эту минуту послышались шаги и голоса за дверью, которая наконец открылась, и в гостиную вошел лорд Байэм. Сначала он показался Драммонду бодрым и уверенным, но когда, пересекая комнату, попал в луч солнечного света, падавшего из окна, Драммонд заметил темную тень усталости на его лице и напряженность в осанке, которую он безуспешно пытался скрыть. Байэм не удивился, увидев Драммонда, — видимо, слуга предупредил его.

Полицейский поднялся со стула.

— Добрый день, милорд. Я пришел, чтобы ознакомить вас с тем, что мы сделали за это время и что намерены делать дальше.

Лорд кивнул:

— Доброе утро, Драммонд. Хорошо сделали, что зашли, я очень рад. Доброе утро, Элинор, дорогая. — Он легонько коснулся ее плеча пальцами, словно снял пушинку. Это прикосновение и то, как он быстро снял руку, подсказали леди Байэм, что он просит ее уйти, осторожно, деликатно, но недвусмысленно выражая желание остаться с Драммондом наедине. Возможно, он щадил ее, избавляя от ненужных подробностей, которые ей необязательно знать.

Она поднялась и, не отходя от мужа, повернулась к гостю:

— Прошу извинить меня, мистер Драммонд, у меня домашние дела. Сегодня мы ждем гостей, и я должна распорядиться на кухне.

— Конечно, — слегка поклонился тот. — Я благодарен вам за ваше гостеприимство и за то, что вы уделили мне столько времени.

Она вежливо улыбнулась. Эту банальную фразу Драммонд сказал бы любой хозяйке в подобных обстоятельствах, поэтому Элинор трудно было определить степень его искренности.

— До свидания, мистер Драммонд.

— До свидания, леди Байэм.

Она повернулась и вышла, тихо закрыв за собой дверь.

Лорд, взглянув на пустое блюдо с закусками, воздержался от предложения гостю еще чего-нибудь. Драммонд чувствовал волнение и тревогу в его позе и движениях и не стал дожидаться, когда Байэм начнет расспрашивать его.

— Боюсь, наши успехи пока ограничиваются исключением из списка тех, кто явно нам не нужен, — сказал он в виде преамбулы.

Глаза лорда чуть расширились. Он не спрашивал — просто ждал, что Драммонд скажет дальше.

— В конторе Уимса мы нашли два списка должников, — продолжал полицейский. — Один пространный, с множеством имен несчастных, задолжавших ему. Это в основном небольшие суммы, и они регулярно выплачивались по частям. Большинству этих бедняг никогда уже не выплатить долг из-за растущих процентов. Чудовищно так наживаться на людском горе. — Как только Драммонд произнес эти слова, он понял, как они неуместны. Он не должен выказывать свои чувства.

Но Байэм сочувственно поморщился и мрачно ухмыльнулся.

— Это была отвратительная личность. Шантаж — не лучшая форма получения дохода. Если бы моя жизнь не зависела от этого, я бы не поощрял ваше желание отыскать убийцу Уимса, уверяю вас. Но поскольку, увы, это не так, я должен сделать все, чтобы довести дело до конца.

Его слова были приглашением — даже просьбой — говорить дальше по существу. Драммонд это понял.

— Пока мы отсеяли тех, кто смог доказать, где и с кем он был в тот час, когда был убит Уимс. И их довольно много…

Байэм печально вздохнул.

— Жаль, что я сам не могу этого сделать. К сожалению, даже мои слуги не удосужились потревожить мое уединение в тот злосчастный вечер.

Драммонд понимающе улыбнулся.

— Это то небольшое преимущество, которое есть у бедняков, ибо они живут скученно, в тесноте, так что хватает свидетелей подтвердить каждый их шаг. Кое-кто делит комнату с целой семьей, кто-то был в это время на работе или же в пивной, где его все видели…

В глазах Байэма появилась надежда.

— Но не все же?

— Конечно, не все, — согласился Драммонд. — Питт и его люди допрашивают тех, кто живет один или вдвоем с женой, свидетельство которой в расчет не принимается. Жена всегда может сказать, что ее муж был с ней, как только поймет, что за вопросы ей задают и почему. — Драммонд переступил с ноги на ногу и переменил позу. — Конечно, весть об убийстве Уимса уже дошла до всех. Те, кто живет не в Кларкенуэлле, могли еще не слышать подробности, однако то, что полиция интересуется и задает вопросы, предупреждает их о том, что случилось что-то серьезное. Бедняки научились искусству выживания.

— Не очень обнадеживает. — Байэм попытался сказать это как можно безразличней, хотя в его голосе что-то дрогнуло, исчезла светская галантность, изменился тембр. Костяшки его пальцев, сжавших спинку стула, побелели.

— Но имеется еще один список, — быстро сказал Драммонд. — Список людей, которые брали в долг достаточно большие суммы.

— Почему вы не занялись сначала ими? — спросил Байэм, не сразу поняв то, что было очевидно.

— Потому что они джентльмены, — ответил Драммонд, сказав то, что не понравилось ему самому. — Они брали в долг, сообразуясь со своими возможностями, — пояснил он. — Или даже меньше. У них было больше возможностей достать деньги и выплатить долг, когда их обычный доход не давал им возможности сделать это. У них была недвижимость, которую в крайнем случае можно было продать.

— Возможно, Уимс тоже их шантажировал, — предположил Байэм.

— Мы думали об этом, — кивнул Драммонд. — Питт займется этим, но все следует делать осторожно, незаметно, в целях установления истины. Джентльмены неохотно признаются в таких долгах. — Он встретил взгляд темных, широко открытых глаз лорда Байэма — в них была ирония, возможно, даже над самим собой. — Может быть, их секреты не столь трагичны, как ваш, сэр. Они могли подать на ростовщика в суд.

— Возможно, вы правы, — согласился Байэм. Он внезапно заметил, что Драммонд все еще стоит. — Простите, пожалуйста, садитесь… сэр. Я же не могу сидеть, мне так не расслабиться. Вам это мешает?

— Нет, отнюдь нет, — соврал Драммонд. Из вежливости он не мог признаться, что это ему очень мешало. Он сел на тот стул, на котором сидел, беседуя с Элинор; только теперь он смотрел не на нее, а на ее мужа. Лорд Байэм остался стоять за своим стулом, сжимая руками его спинку.

— Вот что меня удивляет, — продолжил Драммонд. — Тот, кто убил Уимса, не взял списка имен. Хотя это первое, что он должен был сделать.

— Что с документом, в котором Уимс записывал мои взносы? Он у Питта? — Байэм с трудом сглотнул слюну. — Вы нашли письмо?

— Ни того ни другого мы не обнаружили, — ответил Драммонд, пристально глядя на лорда.

Глаза Байэма потемнели, почти неуловимо напряглись мышцы лица, и он весь словно застыл в своем дорогом костюме. Перемены, происшедшие в нем, были слишком мимолетны, чтобы их можно было заметить, — страх, который лорд тут же поборол.

— Инспектор хорошо искал? — потребовал он ответа. Голос его изменился, словно ему сдавило горло. — Где еще мог хранить Уимс подобные бумаги? Разве не у себя дома? Вы сказали, что списки и прочее нашли именно там.