Идущие сквозь миры - Владимир Лещенко

Я опустил взгляд, чувствуя предательскую тошноту, нахлынувшую вдруг снизу живота.

— И что же теперь? — с трудом нашел в себе силы спросить я.

Видимо, вид у меня был особенно жалкий (хотя в моем тогдашнем положении у всякого был бы жалкий вид), и Майсурадзе сочувственно похлопал меня по плечу:

— Да ты не бойся — убивать тебя не будут. Будешь служить Великой Хэолике, как я, например. Парень ты, вижу, умный, не хиляк, так что быстро продвинешься. Из наших миров люди быстро продвигаются, не то что всякие дикие дубари, которые думают, что в моторе черти сидят, оттого он и крутится. Я вот, когда сам сюда попал… тоже сперва было очень плохо, а теперь большой начальник. Да, — вздохнул он, — было дело: сунулся куда не надо — любопытно мне стало очень, ну и погубило любопытство кошку. — Он саркастически улыбнулся и покачал головой.

Майсурадзе вытащил из несгораемого шкафа бутылку «Стрелецкой», пару вычурных хрустальных фужеров с золотыми вензелями в форме львов, плеснул в них на два пальца и пододвинул мне:

— На вот, выпей.

Я осушил стакан, почти не почувствовав вкуса водки.

— Только не вздумай отказываться или упираться, — вновь посуровел он. — А то лет пять назад один наш с тобой земляк уперся… Убить тебя, конечно, тоже не убьют: люди — они, знаешь, тоже чего-то стоят. Но как бы потом не пожалеть, что жив остался. Отправят тебя в такие места… — Не договорив, он махнул рукой. — Ну ладно. Если тебе все объяснять, то нужно час-два говорить — самое меньшее. А у меня ни времени нет, да и не нужно это. Лучше, когда человек все сам узнает да поймет, что к чему…

Он нажал кнопку звонка, и в дверях появился приведший меня сюда молодой моряк.

— Давай займись этим товарищем. Ну, ты знаешь, что и как. И чтоб было все как надо — это мой земляк почти, так что не обижать его там… Ну, давай иди, — бросил он мне. — Понимаю, неудача, конечно, с тобой получилась, но могло быть и хуже. Сперва тебе тут покажется кисло, потом привыкнешь. Человек и не к такому привыкает. И вот еще что, — бросил он напоследок. — Постарайся поменьше вспоминать о прошлом — легче будет. Все, ступай.

— Повезло тебе, дружище, — произнес моряк, когда мы шли полутемными коридорами пакгауза. — Тебя к себе сам капитан Ятэр берет!

— А откуда вы русский язык знаете? — задал я давно мучивший меня вопрос, решив отложить на потом выяснение того, кто такой Ятэр и почему мне повезло.

Он с недоумением уставился на меня, потом хлопнул себя по лбу:

— А, ну да, тебе ж еще лингвестр не вшили…

Я не понял, о чем речь, но переспрашивать на всякий случай тоже не стал.

Внутри ангара сновали по своим делам немало разнообразно одетых субъектов.

С двух сторон вверх на четыре этажа уходили огражденные хилым бордюрчиком с резными балясинами галереи, куда выходило множество дверей, а внизу тянулись ворота складов.

Нам пришлось посторониться — по проходу, дымя, прокатился дряхлый автопогрузчик, тащивший деревянный контейнер с латинскими надписями.

Мы поднялись по узкой крутой лестнице на второй этаж и вошли в длинный узкий кабинет, где за массивным, вычурной работы столом красного дерева, которому самое место было в каюте какого-нибудь фрегата или галеона, сидел седой как лунь морщинистый старик в синем камзоле с кружевами, обтягивающих штанах и остроносых туфлях с золотыми пряжками. Довершал его облик крест какого-то ордена на пышном воротнике.

Он высокомерно оглядел меня и углубился в бумаги на некоторое время.

— Я четвертый вице-командор Джозеф Мур, — соизволил он вновь обратить на меня внимание. — Между прочим, барон Мур. По милости Великой Хэолики вынужден заниматься такими, как ты. Вопрос первый: ты на компьютере работать умеешь?

— Умею, — ответил я. Неуместность слова «компьютер» в устах средневекового старикашки меня не зацепила — было не до того.

— Так, — заинтересовался хозяин кабинета, — и что же ты умеешь делать? Программируешь, ремонтируешь, собираешь?

— Нет, просто… по клавиатуре барабаню, — ответил я, мельком пожалев о том, что когда-то проигнорировал компьютерные курсы.

— А, — враз поскучнел тот. — Так работать я тоже могу. Да, ума не приложу, где достать кого-нибудь, кто как следует разбирается в этих бесовских железяках!.. Самолет ты, милейший, конечно, тоже водить не умеешь? — полуутвердительно-полувопросительно продолжил он. Я подтвердил его подозрения. — Вот дьявол! — выругался старикан. — Следующего пилота к пойлу на пушечный выстрел не подпущу. Ладно, что там у нас еще… Ты не содомит?

Я не сразу сообразил, что ответить.

— Я тебя спрашиваю: ты педик или нет? — рявкнул старик. — Если да — лучше сразу скажи. Имей в виду: такие у нас живут отдельно, а если лезут к нормальным — получают по рогам!

— Да ладно вам, почтенный, — вступился за меня парень. — Разве он похож на мужеложца?

— Кто похож, а кто нет — это не важно, — уничижительно отрезал Мур. — Стало быть, ты не педик? — Это уже опять ко мне.

Я помотал головой.

— Ну что — вслух сказать трудно? Да или нет?

— Нет, — тихо произнес я.

— Громче, — скомандовал Мур.

— Нет! — Мне захотелось запустить в расфуфыренного хама чем-нибудь тяжелым.

— Давно бы так! — Тот был, похоже, удовлетворен, что разозлил меня. — Стало быть, пойдешь к Ятэру, как он захотел. Какой ему толк от тебя — не пойму, да это и не моего ума дело.

— Хочу сказать, — встрял матрос, — мы ведь не ходим в его уровни, так что самое подходящее место для него!

— Не учил бы ты меня моему делу, матрос, я и без тебя знаю, что на его уровнях сидят только Кеатль, Горгий и Дагон…

— Жаль, что ты не умеешь летать, — сообщил мне сопровождающий, когда мы вышли. — У нас был один пилот, так нажрался до поросячьего визга и утонул. Где теперь нового взять — не знаем. Летчику жить хорошо — почти ничего не делаешь. Да, хотел бы я быть пилотом…

Из кабинета мы спустились в полуподвал, где расположился местный вещевой склад. Тут было великое множество одежды из всех, как я уже понял, миров. От разнообразия видов и фасонов прямо-таки рябило в глазах.

Но меня отвели в закуток, где одежда была более-менее знакомой.

Армейский камуфляж и бязевые кальсоны чередовались с рабочими спецовками, а те — с матросскими форменками и тельняшками. Тут же валялись распоротые тюки с бескозырками, фесками, огромными шляпами-зюйдвестками.

Связки грубых кожаных курток загромождали проход, а поверх них были небрежно брошены длинные китайские халаты из синей ткани.

Грудами лежала армейская униформа — с незнакомыми мне шевронами и нашивками, хотя на некоторых из них были русские буквы.

Были тут еще и совсем уж невиданные одежды, принадлежащие неизвестным, мне, во всяком случае, народам.