Тегле - Иван Афанасьев

Глава Совета обвел указующим жестом руки всех сидящих в зале. Ответом было всеобщее молчание. Ростиг вздумал было приподняться со своего чурбана, но гривас произнес негромко:

— Совет еще не окончен, Ростиг!

И тот послушно сел на место.

— А теперь пусть Трихор, выслушавший нас всех, и помнящий о том, что решение о битве принимается после семи обсуждений, скажет нам, что он собирается делать в ближайшие дни.

Когда гривас задул свечу Совета, и ведуны молча ушли, Кондрахин внимательно осмотрел зал. Пол и стены выложены плитками из ракушечника, пол — теплый на ощупь. Два круглых окна только из середины зала казались выходящими на вольный воздух. Подойдя ближе, Юрий разглядел, что в окна не было видно ни леса, ни неба. Казалось, они выходили на огромную светящуюся поверхность. Свет не солнечный, не лунный, не электрический. Кондрахин не мог сравнить его с чем-либо известным ему ранее.

Потолок был дощатый. Подпрыгнув, он коснулся дерева пальцами. Обычное дерево, не очень старательно обструганное. Астральное зрение показывало более существенные особенности: весь зал, со всех сторон, окружали переплетения и сети энергетических линий. Такие же линии охватывали стол, кресла, чурбаны. Озадаченный Кондрахин постоял, всматриваясь астральным зрением, затем медленно приблизился к стене.

Обычные органу чувств утверждали, что размеры зала — семь шагов от стены до стены. А астральные его размеры были никак не меньше полусотни шагов. Приближаясь к физической границе зала Совета, Юрий оставался на таком же удалении от его астральной границы.

"Однако эти ведуны не просто лесные отшельники. Пока я не видел ни одного Вступившего-на-путь, но такой зал явно сотворен кем-то из них. Под такой защитой можно целое сражение скрыть. Однако даже здесь они боятся Тибура. Потому Белогор и повелел мне ночевать в зале, нарушив все традиции. Однако надо бы узнать, что же это за картина Третьей Печати?"

Когда по коридору прошелестели мягкие шаги, и в зале появилась Ярилка, Юрий не удивился. Молодая женщина бросила на пол две медвежьих шкуры:

— Принесла тебе постель. Негоже на камнях ночевать.

Ведунья не закрывала своего сознания, поэтому Кондрахин явственно понял, что постель она принесла не ему одному. Мысленно она спрашивала Юрия:

— Сможешь? Не подавила в тебе колдовская наука естественного стремления к женщине? Я тебе нравлюсь?

Взглянув на Ярилку, которая успела после Совета умыться и нанести на кожу ароматные мази, Юрий не мог не признать, что женщина хороша. Одной этой мысли в его сознании оказалось достаточно, чтобы ведунья решительно сбросила с себя длинное зеленовато-синее платье и прильнула к нему жарким телом.

Позже, обнимая лениво дремлющую Ярилку, Юрий на всякий случай закрыл от нее свое сознание. Он справился, выполнил свои мужские обязанности. Но выполнил он их только — приходилось признать — благодаря особым талантам Ярилки в постельных утехах. Окажись на ее месте обычная женщина — оставаться ей ни с чем. "Интересно, с кем она здесь сходится? Ведуны, да и большинство учеников наверняка к женщинам равнодушны. По деревням ходит? Так ее бабы точно ведьмой сочтут, при таких-то умениях! Ни один мужик из ее объятий домой добровольно не пойдет. Нет, в деревнях ей не место".

Проснувшись, женщина взглянула на Кондрахина с недоумением. Он снял мыслезащиту, но было поздно. Ярилка встала, и, покачивая ягодицами, смотрела на него сверху. Юрий любовался ее стройным телом, отчетливо понимая, что оно не вызывает у него никаких желаний. Поняла это и женщина.

— В твоей юности была ведьма, похожая на меня? — спросила женщина, поднимая с пола платье.

— Нет.

Юрий ответил сразу, хотя полный смысл вопроса он понял с некоторым запозданием. Ярилка и другие ведуньи, не утратившие интереса к физической близости с представителями иного пола, выполняли особые функции. Их роль заключалась в том, чтобы совратить тех подростков, чье развитие при наличии ведовских способностей шло в нежелательном направлении.

Как способность к ментальным воздействиям подавляла половые потребности мужчин, так и интенсивная половая жизнь подавляла развитие ведовских способностей. Таких подростков подобные Ярилке ведуньи совращали, а когда те входили уже в мужской возраст, и ведунья их бросала, освобождая место для законной венчанной жены, развивать ведовские умения было уже поздно.

Многих могущественных по своим задаткам черных ведунов ведуньи лишали сил, заодно под их опасные чары попадали и ведуны белые. Ведь распознать в подростке путь, на который он встанет в дальнейшем, без ошибок не удается. К тому же всегда находились те, чьи способности проявлялись либо с детства, либо уже во взрослом состоянии.

— Утром приходи ко мне, — в сознании Кондрахина появилась картина небольшого дома на окраине лесного озера, — я тебя покормлю. В этом зале съеденная пища не принесет пользы твоему телу.

Еще до рассвета, но уже при хорошей видимости, Юрий вышел к озеру. Небольшая впадина между двумя холмами, на ровном берегу — четыре маленьких дома. Каждый из них был защищен сетью медленно переливающихся потоков энергии, среди которых преобладали чистые белые цвета. На противоположном берегу виднелся большой дом, также прикрытый мыслезащитой. Судя по всему, там жили ученики.

Кондрахин постучал в дверь три раза и, после паузы, еще три. Ярилка пригласила его войти, и он толкнул дверь. Дощатые стены, соломенная крыша, убогий очаг с выведенной в окошко железной трубой. Лежанка из половины древесного ствола, накрытая шкурой, несколько чурбанов вместо стульев. И все защищено кольцами, спиралями, сетями заклятий. В недоумении он остановился на покрытом соломой полу.

Ведунья разогнала его сомнения:

— Садись смело, мои заклинания направлены не против людей. Это обереги, дабы вредные заклинания не смогли проникнуть в мое жилище. Тебя, я смотрю, учили очень немногому…

— Я большему сам научился, — Юрий непроизвольно отводил глаза от хозяйки в сторону очага, где на вертеле обжаривался порядочный кусок баранины, и, вспоминая приличия, вновь смотрел на Ярилку.

Ведунья расставила на столе глиняные неровные тарелки, разложила по ним травы, хлеб, вареную картошку. В обычные граненые стаканы налила молока, ткнула острым ножом в баранину.

— Ешь пока картошку, — предложила она Юрию, — мясо скоро поджарится.

— Почему ты пользуешься словами? — мысленно спросил Кондрахин, жадно глотая пищу, — Я хорошо владею мысленной связью.

Ярилка глядела на него, подперев голову рукой, не обращая внимания на еду. Она грустно улыбнулась, услышав его вопрос.