Загробная жизнь дона Антонио - Евгения Соловьева

– Я только избавился от донны Дульсинеи, славной своими подобными носорогу нравом и красотой. И показаться королеве – значит немедленно обзавестись новой невестой. Любовь моя, мой ангел, я не хочу жениться… э… в смысле жениться ни на ком, кроме тебя.

Докусав задумчиво колбаску, дивный ангел немножко еще поразмыслила, поглядела на Тоньо влажными темными очами и нежным голоском спросила:

– Антонио, но ты же не будешь любить никого, кроме меня?

– Разумеется, не буду, – совершенно искренне ответил Тоньо; сабля не в счет, никто же не думает, что благородный дон может любить женщину больше, чем свое оружие; а что внутри что-то екнуло и болезненно сжалось, так это наверняка от морсильи. Блюдо было чуть великовато и паприки чуть многовато. Но вкусно, Пресвятая Дева, как же вкусно!

– Значит, твоя женитьба ничего не изменит, – таким же нежным голоском заключила донна Анхелес и потянулась к последней на блюде морсилье. – Мне так хочется увидеть праздник, Антонио! Неужели граф де ла Вега не может позволить себе повезти возлюбленную поклониться святой Исабель?

Вот тут Антонио понял, что, для того чтобы взять кого-то на абордаж, вовсе не обязательно иметь пятидесятипушечный фрегат. Даже бриг не обязателен. Довольно будет алых губок, томных глазок, нежного голосочка… Ах, донна Анхелес, и почему тебя не назвали Мортирой? Непростительное упущение.

Одна только досада: дон Антонио Гарсия Альварес де Толедо-и-Бомонт граф де ла Вега не желает быть взятым на абордаж ни алыми губками, ни томными глазками. Ни даже лучшей во всей Андалусии морсильей. Двор, интриги, невесты и фейерверки могут провалиться в преисподнюю. Вместе с нежной и беспомощной донной Ортега.

Тоньо аккуратно составил на пол блюдо из-под морсильи и сел на постели.

– Анхелес, если ты хочешь на праздник, попроси супруга.

Глаза донны повлажнели, губки округлились от недоумения и обиды, тонкая рука потянула простыню к груди.

– Антонио?

Тоньо стало стыдно. Обижать столь хрупкое и прекрасное создание – грешно. Подумаешь, донна хочет на праздник, совершенно же естественное желание для любой дамы. В их жизни так мало развлечений, вот только и есть что праздники, флирт, опера и наряды. Но… но Тоньо не поехал ко двору даже с отцом. Политика и интриги – не для него, его воспитывали не как наследника Альбы, в политике и интригах чувствовал себя как рыба в воде его старший брат, Фердинандо. Не зря ж его назвали в честь его настоящего отца, Фердинанда Арагонского, короля Испании милостью Божией. Антонио же слишком прям и не искушен в дворцовых интригах, он лишь помешает отцу в его делах.

От мыслей о политике у Тоньо враз испортилось настроение. Он совсем отвернулся от донны Анхелес и уже было собрался надеть штаны и сбежать от укоризненных вздохов и горестных взглядов, как под окном послышался конский топот. Не меньше полудюжины всадников.

«Любопытно, кого и куда несет под утро, – подумал Тоньо, все же натягивая штаны и не глядя на донну, готовую упасть в обморок от огорчения. – Завтра пришлю ей три дюжины роз и приглашение в оперу. И браслет с черными сапфирами, он прекрасно подойдет к ее глазам. Ангел простит меня, поймет и простит».

Он едва успел подумать про браслет, как конский топот оборвался. Прямо под балконом. Послышались окрики, стук дверного молотка.

Дьявол! Вот только дона Ортеги сейчас не хватает!

Или – это нарочно подстроено? Милая Анхелес хочет стать вдовой, а затем графиней? Донна Мортира, дьявол ее разрази!..

Тоньо обернулся, встретился взглядом с перепуганной и дрожащей Анхелес, устыдился своих подозрений, и в тот же миг дверь внизу открылась, послышались голоса.

– Беги, Антонио, умоляю тебя, беги! – шепотом вскричала донна, спрыгнула с постели, едва прикрытая простыней, и сунула ему в руки камзол и саблю. – Не нужно драться, Антонио, если с тобой… если ты… я не переживу, Антонио!..

В ее глазах было столько волнения, столько страха – за него, Тоньо! Ему бы устыдиться, но совершенно некстати вспомнилось, как за ним уже приходили и вот так же стучали в дверь в самый неподходящий момент.

Пресвятая Дева, лишь бы сейчас это был обманутый супруг!..

– Прости, Анхелес, – пробормотал он, засовывая руки в рукава камзола. Сорочкой он пренебрег, некогда, схватил только саблю. – Я люблю тебя, мой ангел.

Последние слова он говорил, отворяя балконную дверь и выглядывая на улицу.

Увы. Прямо под балконом гарцевали четверо смутных в предрассветном тумане всадников. Слишком смутных, чтобы разглядеть, во что они одеты.

На звук один из них потянул повод, приказывая лошади остановиться, и задрал голову.

Тоньо отпрянул от окна, развернулся к донне Анхелес:

– Черный ход!

Донья кивнула, откинула гобелен с Пресвятой Троицей и распахнула низенькую дверцу. Глаза у нее были несчастные и перепуганные, но движения – решительные. Она даже не бросилась ему на шею и не упала в обморок. Дивный ангел. А за дверью уже слышались шаги.

– Беги, Антонио, скорее!

Он не успел даже перенести ногу через порог, как в дверь донны постучали…

Сердце оборвалось. Обманутый супруг? Или за ним все же пришли они?..

Глава 12, в которой благородный дон страшится совершенно не того, чего стоило бы страшиться на самом деле

Тоньо выпрямился, потянул носом, закашлялся – в мадридской мастерской отца все еще сильно, резко пахло бурой. Долго же теперь не выветрится этот запах. И как только отец к нему привык? Вот у Тоньо не получается, хотя в почти уже родной Саламанке, на кафедре алхимии, тоже не розами благоухает.

Но что поделаешь, в ювелирном деле без буры не обойтись!

Зато ни один ювелир не сварит эмали лучше, чем Альба, и работы тоньше никто не делает…

Тоньо повертел остывшее наконец кольцо, хмыкнул: насчет тонкой работы он себе польстил. Кольцо – забавный растрепанный, распахнувший крылья феникс – вышло крупным, тяжелым даже на вид. Хотя все равно работа тоньше, чем у любого ювелира: видны мельчайшие детальки, даже ости в перышках, и перышки эти переливаются всеми цветами живого пламени, и эмалевые глазки-бусинки словно горят…

Он поморщился.

Словно! Кому оно нужно, это словно?!

Феникс должен был взлететь! Тоньо все сделал правильно, и он – Альба, а значит, его феникс должен быть живым. Не зря же Тоньо битых шесть лет отучился в университете Саламанки у лучшего в Европе алхимика! Не зря перекопал всю университетскую библиотеку и перечитал все книги по естественным наукам и все запрещенные Церковью труды по магии, что смог найти! Там много говорилось про дар крови Альба. Много ерунды и домыслов, много недомолвок и иносказаний, но вполне достаточно и рецептов, годных к применению на практике. По крайней мере этот – точно. Потому что у отца был феникс, и у деда был. У всех настоящих Альба были фениксы!