Загробная жизнь дона Антонио - Евгения Соловьева

Отец Кристобаль кивнул, мол, продолжай, я тебя слушаю. И Тоньо продолжил, в подробностях вспоминая весь вчерашний день: как гнал коня с рассвета, чтобы до полудня прибыть в Мадрид; как не застал отца дома, зато застал матушку и брата Фердинандо; как за обедом брат насмехался над ним, а следом и его прихлебатели; как обвинил его в трусости, не достойной идальго, потому что лишь трус не отвечает на оскорбления; как один из приятелей Фердинандо толкнул канделябр и уронил свечу, от которой тут же вспыхнула скатерть…

– Я всего лишь хотел, чтобы Фердинандо замолчал. Мне бы пришлось вызвать его на дуэль, или бы он сам это сделал. Отец Кристобаль, вы же сами знаете, сколько раз Фердинандо подсылал ко мне убийц в Саламанке! А тут он был уверен, что мне никуда не деться.

– Тихо. – Отец Кристобаль поднял ладонь. – Значит, ты хотел лишь, чтобы брат замолчал и отстал от тебя, так? А теперь подумай головой, мой мальчик, о том, к чему привело твое желание.

– Мое желание?..

– Разумеется. Огонь слушается тебя. Не слов, нет. Мыслей, чувств. Тех желаний, в которых ты сам не отдаешь себе отчета. И их – больше всего. Огонь не умеет притворяться глухим и не слышать молитвы не на латыни. Ему все равно, как и Господу. Огонь, как и весь этот мир, создан Господом и суть часть Господа. И нам, Альба, всего лишь дан чуть более громкий голос, чем многим другим, и потому иногда Господь слышит нас лучше и быстрее исполняет наши желания. И нам дана свобода либо идти по узкой каменистой тропе к воротам святого Петра, либо по широкой дороге в ад. И наша тропа вверх еще тернистей, а дорога вниз – еще мягче, чем у прочих…

От слов отца Кристобаля голова сама собой опускалась и на язык просились слова покаяния. Но смысл? Каяться в грехе…

– Не каяться! – внезапно возвысил голос Великий Инквизитор. – Отвечать за свои поступки, мысли и желания. Перед собой и перед Господом! Ты не сможешь исправить ошибку, которую не признаешь. Не сможешь управлять силой, в которую не веришь. Ты должен уметь владеть собой и своими желаниями. Всегда. Потому что твои искушения всегда с тобой, Антонио!

Тоньо невольно вскинул взгляд на отца Кристобаля и поразился – сколько силы, боли и огня было в нем, в его родном дяде, ради служения Господу и Испании отказавшемся от всего, что по праву принадлежит рожденным в семье Альба. А ведь отец не раз говорил, что дар младшего брата, Кристобаля, всегда был сильнее его дара. И если бы Кристобаль захотел, он мог бы стать герцогом. Даже королем. У Теодоро Альба не хватило бы сил остановить младшего брата. Кристобаль мог бы стать новым Юлием Цезарем, завоевать половину мира и воздвигнуть новую Священную Римскую империю. Или стать кровавым безумцем, как двоюродный прадед. Но вместо этого ушел в монахи – смирять плоть и служить Господу и Испании.

– Я не… я научусь! – шепнул Тоньо, едва удерживаясь, чтобы не зажмуриться.

– Научишься, мой мальчик. – Отец Кристобаль погас так же внезапно, как загорелся, и снова казался обыкновенным человеком, только очень грустным и усталым. – Учитель, которого я выбрал, дал тебе все, что только мог. Дальше тебе придется справляться самому. Помни только совет моего друга Джузеппе: не усложняй.

Тоньо чуть не поперхнулся. Учителя алхимии выбирал Великий Инквизитор? А Джузеппе… Джузеппе Бальзамо – его друг?! Может быть, когда в Тоньо впервые пробудился дар, его отправил в Саламанку не отец, а Великий Инквизитор?..

Его преосвященство едва заметно хмыкнул, словно отметая глупое предположение, будто братья Теодоро и Кристобаль Альварес могут быть в чем-то не согласны, и продолжил:

– Тебе придется написать донне Марии де лос Анхелес письмо с извинениями, потому что ты не вернешься в Саламанку и не женишься на ней. Кстати, на донне Дульсинее, которую хочет сосватать тебе Ее Величество Изабелла, – тоже. Завтра же ты отправляешься на флотскую службу. Канониром. Я знаю, что ты не любишь море, но поверь, мой мальчик, это единственная для тебя возможность.

«Единственная возможность?.. Неужели все так серьезно?» – хотел спросить Тоньо, но не успел.

Отец Кристобаль протянул руку и потребовал:

– Покажи феникса.

Тоньо растерянно достал из-за обшлага свое неудачное творение.

Несколько секунд отец Кристобаль рассматривал золотую птицу и хмурился. Потом положил ее на стол.

– Эта игрушка пока останется у Теодоро. Сойдешь на берег – заберешь. – Он глянул на Тоньо прямо, в упор. – Я рискну «Санта-Маргаритой», Тоньо. Если ты не справишься, то пойдешь на дно вместе с кораблем. Но, по крайней мере, не пострадает никто больше. Я не могу оставить тебя на берегу. Фердинандо не умеет и не хочет справиться со своим страхом, и чем закончится следующая провокация, учитывая твою горячность, я не хочу даже предполагать. Значит, остается только флот. И учти, там у тебя тоже будет хороший учитель. Правда, он пока об этом не знает… – Отец Кристобаль усмехнулся и передернул плечами. – Все, хватит душеспасительных бесед, мой мальчик. Ступай в свою комнату, умойся и приходи в патио, составишь престарелому дядюшке компанию за ужином. Ты же любишь морсилью де вердурас.

Глава 13, в которой фортуна с завидным постоянством показывает некоему капитану корму

Все изящество шутки его преосвященства о новом хорошем учителе Тоньо понял в первые же минуты знакомства с капитаном Хосе Мария Родригесом, под началом которого ему предстояло служить. Знакомство это состоялось на следующий же день: отец Кристобаль не любил откладывать на потом то, от чего можно избавиться прямо сейчас. Ему понадобилось два часа, одна записка и один задушевный разговор с адмиралом за бокалом кальвадоса, чтобы устроить Тоньо назначение на флот. Пошив мундира и то занял больше времени – почти сутки.

За эти сутки Тоньо успел написать восемь длинных писем Анхелес, все их порвать в клочья и написать девятое, на четвертушке листа. Оказалось, что, кроме сожалений, уверений в вечной любви и просьбы дождаться его возвращения на сушу, ему вовсе нечего ей сказать. Не посвящать же ее в тонкости семейных отношений, тем более что свадьба откладывается на неопределенный срок.

Успел он и поговорить с отцом, очень вовремя вернувшимся от Ее Величества Изабеллы. Беседа вышла сердечной, но короткой. Без сожалений и уверений отец отлично обошелся, читать речь о долге перед родиной не стал, а просто обнял Тоньо и сказал, что надеется вскоре его увидеть. Повзрослевшим и поумневшим. И что отец Кристобаль совершенно прав: на флоте Тоньо будет в куда большей безопасности, чем на суше, неважно, в Мадриде, Саламанке или Малаге. Через морскую пучину Фердинандо до него не дотянуться, и Тоньо до Фердинандо – тоже. Даже случайно. Вода суть лучшая преграда огненному дару, и даже если Фердинандо уснет в камине или опрокинет на себя жаровню с угольями, Тоньо будет ни при чем.