Кремль 2222. Шереметьево - Дмитрий Силлов

Я же, продолжив движение, засунул голову Тараса под свою согнутую левую ногу, подхватил его безвольную правую руку – и резким движением сломал ее в локтевом суставе о свое бедро. Потому что не нужны руки тем, кто ими пакостит.

– Т-ты!!!

Из толпы рванулся ко мне второй телохранитель, на ходу выдергивая меч из ножен. Но есть на свете кое-что побыстрее меча. Выхватив из-за пазухи стонущего Тараса ТТ, я выстрелил так, чтобы не задеть кого-то случайно – в занесенную для удара руку, сжимающую меч…

Попал удачно, в запястье. Меч в одну сторону, кровь с осколками кости – в другую. Мощный «тэтэшный» патрон «трехлинеечного» калибра на небольшом расстоянии штука страшная. Правда, патронов в магазине маловато, в этом отношении «Ярыгин» приятнее более чем вдвое. Впрочем, выбирать не приходится, поработаем тем, что есть.

Переложив пистолет в левую руку, правой я достал из ножен «Бритву», сияющую зловещим мертвенно-лунным светом. И спросил ровным, даже, как мне показалось, немного скучным голосом:

– Кто следующий?

Непростое дело вещать безэмоционально, когда внутри тебя клокочет жуткий коктейль из адреналина и ярости, готовый разнести все, что есть в тебе человеческого, и выплеснуться наружу очередным приступом боевого безумия. Но сейчас его надо, очень надо сдерживать, иначе можно натворить нехороших дел, о которых потом будешь сильно жалеть. И побочный эффект этого волевого блока – скучный, ровный, серый голос, от которого людям порой становится жутко, гораздо более жутко, чем если бы я рычал на них диким зверем.

Толпа невольно попятилась. Не потому, что испугались, нет. Инстинкты сработали. Находясь на грани, я очень явственно чувствовал за своей спиной ледяное дыхание сестры, готовой собрать нехилую жатву. И люди, его почувствовав тоже, слегка сдали назад, подрастеряв пыл праведного гнева и уверенность в собственной правоте.

– Свершился божий суд, – мрачно прогудел за моей спиной голос Никифора. – Гость невиновен в смерти князя. Ну что, довольны? За минуту минус два воина, которые на стенах ох как пригодились бы. А ну-ка марш все по своим местам. Кого увижу без дела шатающимся, битой по хребту охреначу по законам военного времени, так и знайте. Если скведы сегодня более не полезут, к вечеру князя похороним возле стены. Вопросы?

– Ты полегче заворачивай, Никифор, ишь, раскомандовался, – негромко проворчал из толпы тщедушный мужичок, но в полный голос возразить не посмел. Чего выпендриваться, когда здоровяк дело говорит?

– Хватит уже, поиграли в демократию, – с трудом выговорив трудное слово, сплюнул себе под ноги сосед мужичка. – Пошли уже, пока этот Снар с катушек не соскочил, уж больно глаза мне его не нравятся. И нож у него непростой, сразу видно, что артовый, ишь как сверкает. Хрен его знает, что с того ножа может приключиться.

– Секвестр нижнего регистра в одно касание может приключиться, вот чего, – брякнул чернобородый, долговязый парень. – Как вон сейчас у Тараса. Вместе с правой рукой в придачу, а то и с шибко умной башкой. Вы как хотите, а я пошел.

И ушел.

Следом за ним потянулись остальные. Не прошло и трех минут, как на площади перед мрачным зданием остались я, Никифор, Степан и двое раненых, которым никто не стал оказывать помощь. На то он и божий суд, лезть в дела высших сил желающих не нашлось.

– По закону все, что принадлежало побежденному на божьем суде, – твоё, – пробасил Никифор. – Но только то, что на нем и с ним сейчас. Дом, бабы, другое имущество – это все его остается.

– Да на кой мне его дом и бабы, – выдохнул я, чувствуя внутри себя неприятную дрожь – когда адреналин отпускает, лично у меня всегда так. Так-то вроде все нормально, только в желудке словно беззвучный будильник дребезжит, мерзко так, до тошноты. Хорошо, что недолго. – Хотя, то, что на нем, может пригодиться.

– Кафтан мой заберешь и исподнее? – прошипел с земли Тарас. Адская боль в сломанном суставе на время поутихла, и теперь бывший телохранитель князя бережно поддерживал искалеченную руку, боясь лишний раз шевельнуться.

– Да подавись ты своим барахлом, – бросил я, наблюдая, как Степан, подняв с земли свой меч, с грустью смотрит на глубокий скол лезвия в том месте, где хрупкий клинок из нержавейки встретился с дорогой, многослойной сталью. Такое не заполировать. Теперь этим мечом только дрова в печке ворошить, более он ни на что не годен.

Я наклонился и расстегнул широкий кожаный пояс Тараса, на котором висели заказные ножны со сложным узором и подсумок под «тэтэшные» магазины. Сняв ножны с пояса, я подобрал Тарасов меч и протянул недешевый комплект Степану.

– Держи, теперь это твое.

– Не возьму, – качнул головой воин. – Хоть и по закону ты взял оружие, но все равно, не по себе как-то…

– Ему меч в ближайшие полгода не понадобится, – кивнул я на скрипящего зубами Тараса. – А тебе на стенах пригодится. Я брал меч у тебя – я отдаю меч. Свой, взятый с бою. Так что если и есть на мне грех, он только мой, и тебя не коснется.

– Есть наверно, – вздохнул Степан. – Хоть и гад Тарас, но все-таки жестоко ты его… И напарника тоже…

– Чушь не неси, малой, – прогудел Никифор. – Они его убить хотели, так что он имел полное право убить их обоих. Но пожалел. Хотя по мне лучше б убил, теперь общине двух придурков-инвалидов кормить придется.

– Оружие вернете? – поинтересовался я, наблюдая, как на краю площади собирается кучка неплохо одетого народа – видать, родня покалеченных. Но подойти-забрать неразумных не решается. Похоже, успели им встречные рассказать про гостя, которому чужую руку что сломать, что отстрелить – раз плюнуть.

– Вернем, – вздохнул Никифор. – Но на подарки, о которых князь говорил, не рассчитывай. Арсенал у нас не пустой, конечно, но хватит с тебя двух пистолетов и меча, взятых с бою. Я б на твоем месте еще и сапоги этих дятлов забрал. Куда не приди, на такую обувку можно много чего обменять.

– А мне милостей не надо, – усмехнулся я. – И пистолеты с мечами и сапогами тоже без надобности. Покажи-ка, что у вас есть в арсенале, может, у вас чего сменяю. Или куплю. За золото. У вас «Сеятели» в ходу, или вы только сапогами за патроны с маркитантами рассчитываетесь?

Арсенал и вправду оказался не пустой, а, скорее, даже полный. Под завязку. Оно и понятно, со всего города стащили сюда все, что могло рубить, колоть, дробить…

И стрелять.

Последнего было меньше всего, двести лет постапокалипсиса сказались на наличии огнестрела в этом мире. Но разнообразные Поля Смерти, способные восстанавливать предметы, а также предприимчивые воины-торговцы, именующие себя маркитантами, не дали жалким остаткам цивилизации окончательно скатиться в средневековье.