Россия собирает своих евреев - Дж. Клиер

В Белоруссии жители городов и сельской местности отчаянно боролись за обладание правом производить и продавать алкоголь (так называемую пропинацию). Однако что бы ни предписывали традиционные правила винокурением и виноторговлей занимались самые различные сословия общества. Дворянство стремилось ограничить город в осуществлении его законных прав на пропинацию. Многие города располагали земельными владениями вне пределов городской черты, где могли продавать водку крестьянам. Евреи, будучи активными участниками виноторговли как в городе, так и в сельской местности, оказались в самой гуще этой борьбы.

Целью реформ 1775 и 1785 гг. было оживление городских центров. Для этого создавалась широкая система местной власти для управления на местах и контроля со стороны государства. В процессе создания этих институтов статус евреев оставался неясным. Казалось бы, включение евреев в городские сословия должно привести к распространению на них прав и обязанностей горожан, в том числе и в отношении налогообложения. Но этому противоречило решение властей сохранить существующие органы еврейской общины. В распоряжении от 13 сентября 1772 г. Чернышев приказал переписать всех евреев в целях налогообложения и велел «приписать их к кагалам, которые и учредить по рассмотрению губернаторов и по надобности». Евреев обложили поголовным сбором величиной в один рубль (с русских купцов взималось по 1 руб. 20 коп.) [232]

Понимание государственными властями термина «кагал» порождало некоторые проблемы. Если подразумевалась еврейская община со всеми ее институтами, то она непременно должна была бы дублировать многие функции, возложенные на органы городского управления – на городское собрание, или думу, и на исполнительный орган, магистрат, отвечавший за отправление правосудия и за сбор налогов. Это грозило превратить каждого еврея в «слугу двух господ». Поэтому для разрешения всех этих противоречий государству предстояло сначала точно определить сущность и функции кагала. Естественно, что ведущее место в этом процессе досталось губернаторам двух новых губерний, Могилевской и Псковской – М.В. Каховскому и М.Н. Кречетникову.

Губернатору Каховскому «его» евреи не понравились: «Народ хотя и трезвый, но ленивый, обманчивый, сонливый, суеверный, к нечистоте приобыклый, в домостроительстве неискусный; все они – пришельцы и умножаются в тех местах, где правление слабое и не наблюдающее правосудия» [233]. Описывая деятельность евреев, Каховский дал первый набросок того, что стало впоследствии стереотипом образа еврея в русской культуре – фигуры мелкого торгаша. По утверждению Каховского, евреи были повинны в продаже негодных товаров по завышенным ценам, они придумывали хитрые торговые операции, основанные на кредите, которые часто кончались неудачей, причем все потери несли их кредиторы-христиане. Сами же евреи, как он полагал, обладали невероятным умением избежать наказания за обман и за злостное банкротство, а судиться с ними было бесполезно. Они или скрывались, или использовали все свои еврейские связи, чтобы поколебать правосудие. Но мало того, что они отличались нечестностью в торговле, они занимались и явно преступной деятельностью – контрабандой, подлогами, вывозом за границу драгоценных металлов. Словом, как писал Каховский: «Евреин – то новый вид обмана, ибо, сколько ни случилось их дел разбирать, то при всяком деле новые виды обманов показывались» [234].

В этом обвинительном акте Каховского содержались знакомые жалобы на евреев, раздававшиеся еще в городах Речи Посполитой. Вряд ли стоит сомневаться в том, что его главными информаторами были христиане, конкурировавшие с евреями, тем более что его доклад пестрит специфическими ивритскими терминами (например, «хазах» – ивр-hazaqah – то есть, общинная торговая монополия), знания которых трудно было бы ожидать от представителя высшей русской бюрократии. Другое свидетельство в пользу того, что информаторы Каховского происходили из купеческой среды – содержащаяся в его докладе резкая критика экономических союзов, нередко заключавшихся между евреями и шляхтой и позволявших обходить городские торговые правила [235].

Не менее критически смотрел Каховский и на роль евреев в жизни деревни. Он отметил их место в системе арендаторства, в торговле спиртным, в ростовщичестве. Результатом экономической деятельности евреев, по его мнению, являлось то, что они «…крестьян же и помещиков в крайнее разорение приводят; итак можно сказать, что помещики были приказчиками, а крестьяне невольными работниками, а евреи их господами» [236].

Сознавая, что все евреи, независимо от того, жили они в местечках или в сельской местности, подчинялись власти кагалов, Каховский счел нужным ознакомиться с их внутренней организацией. Он выяснил, что старшины кагала (обычно четыре – шесть человек, в зависимости от величины общины) избирались благодаря своему богатству, знаниям Талмуда и деловым способностям. Они распределяли налоги, собирали деньги на помощь беднякам общины и на взятки чиновникам, необходимые в тех случаях, когда надо было защищать свои интересы.

Главной функцией кагалов, с точки зрения Каховского, было отправление правосудия. Все евреи подлежали юрисдикции кагала не только по вопросам религии, но и по гражданским и уголовным делам. Эти суды имели право лишать свободы нарушителей законов и назначать им телесные наказания. Всякому, кто отказывался подчиниться их распоряжениям или приговору, грозило изгнание из общины. Система правосудия носила иерархический характер: кагалы обслуживали свою собственную общину, а также при необходимости могли выступать апелляционными инстанциями для раввинских судов мелких общин. Кагалы ведали и духовными, и светскими делами, а верховные раввины в Бресте или в Вильно разбирали дела чисто религиозного содержания. Каховский понял суть этой независимой и автономной еврейской системы правосудия и перечислил обстоятельства, при которых евреи могли подлежать юрисдикции нееврейских судов – магистратских в городах или земских в частных владениях. Что касается других обязанностей, входивших в круг деятельности органов еврейского самоуправления, то о них ему было известно немного [237].

Коллеге Каховского в Псковской губернии, М.Н.Кречетникову, не пришлось самому изучать функции кагала, так как он получил нужные сведения прямо из Санкт-Петербурга. Могилевский купец, Беньямин Шпеер, впоследствии сыгравший важную роль как правительственный подрядчик, в 1770 г. сумел заступиться перед Екатериной II за евреев Риги и Курляндии. Местные власти грозились поголовно изгнать евреев, обвиняя их в контрабанде оружия и в распространении «морового поветрия». Кроме того, Шпеер был активным противником движения франкистов как в Речи Посполитой, так и в Российской империи [238]. В начале 1773 г. Шпеер находился в Петербурге, где подал Екатерине специальную «записку» о евреях. В ней он защищал евреев от различных попыток очернить их национальные традиции и предлагал реформу еврейской общины, которая все еще страдала от недостатков, порожденных польским правлением. К ним он относил передачу «на откуп» должности раввинов, унижавшую их достоинство, и пропитанную коррупцией и семейственностью власть кагальной верхушки. Ее деспотизм не позволял бедноте участвовать в управлении общинными делами, приводил к несправедливому распределению податей, а также к неправомерному использованию «херема» для борьбы со «здравыми и честными мыслями». Шпеер предложил подробный план реформы.

В своей записке он представил русским властям гораздо более полный портрет кагала. Он в значительной степени отличался от краткого и карикатурного описания, данного Каховским, который сводил всю власть кагала лишь к судебным функциям. Шпеер описал развитое сообщество, ведавшее налогообложением, заботившееся о благосостоянии и образовании своих членов, выступавшее как кредитоспособная общественная организация. Кроме того, в записке Шпеера община представала как институт, терзаемый социальными противоречиями – антагонизмом между богатыми и бедными. Автор явно стоял на стороне последних и одной из его целей было добиться демократизации кагала. Например, руководство реформированного по Шпееру кагала должно было избираться демократическим путем, с участием гласных, избранных ремесленниками и рядовыми членами общин. Распределение налогов предлагалось проводить под контролем представителей выборщиков, с помощью которых Шпеер рассчитывал искоренить финансовые злоупотребления. Долги кагалов он рассчитывал ликвидировать с помощью особых средств общины. Он отстаивал необходимость образования, считая его непременным условием всякой коммерческой деятельности. Далее, Шпеер предлагал более эффективную организацию еврейской благотворительности, чтобы нуждающиеся и бедняки впредь не обременяли общину. Надзор за осуществлением этих преобразований должны были взять на себя «примасы из еврейского закона» – некие лидеры, которым, в воображении передовых представителей народа, предстояло возглавить реформы. Предложения Шпеера вызвали интерес у российских властей, рекомендовавших его псковскому губернатору Кречетникову, с просьбой покровительствовать ему [239].