Одиночка - Кэтрин Ласки

И, даже не зная этого слова, Фаолан страстно желал того, чего еще не мог назвать.

С того утра Фаолан еще несколько раз наблюдал за стаей, но старался, чтобы его не заметили: все время скрывался под защитой скал, двигаясь с необычайной осторожностью и держась с подветренной стороны.

Длинный хребет возвышался над долиной, по которой проходили многочисленные тропы разных волчьих кланов. Казалось, что обычные территориальные правила здесь не действуют, – почти отсутствующие пахучие метки означали, что охотиться тут можно всем.

Однажды случилось кое-что, заставившее Фаолана выйти из-под укрытия Кривого Хребта и подобраться ближе: похоже, впервые в составе стаи он увидел волка-глодателя. Гвиннет говорила, что таким волкам приходится нелегко, им нужно все время доказывать, что они достойны принадлежать к стае. И теперь Фаолана охватило любопытство. Он захотел узнать точнее, что же это значит – быть глодателем.

Волки только что завалили лося, и Фаолан увидел, как два члена стаи, самец и самка, медленно, даже почтительно подошли к трупу, опустились на колени и начали разрывать плоть на животе и боках, в самых мягких частях туши. Съев немного мяса, самец поднялся и кивнул остальным четверым волкам.

Те подошли ближе, причем глодатель, некрупный волк с желтоватым мехом, держался позади всех. Впрочем, его это не спасло: один из членов стаи сердито ткнул его мордой и укусил, отчего он взвизгнул; а самка, подошедшая к трупу первой, подбежала к глодателю и зарычала, обнажив зубы. Желтоватый волк распростерся на земле и закатил глаза, так что те стали похожи на две бледные луны, тусклые в солнечном свете. Он жалобно тявкнул и заскулил.

Остальные все ели и ели. Глодатель понемногу подползал к ним на животе. Когда он подбирался слишком близко, какой-нибудь волк прерывал трапезу и отрывистым лаем заставлял его отползти подальше.

«Ему вообще дадут когда-нибудь поесть? – спрашивал себя Фаолан. Сколько еще ему ждать?»

Но даже несмотря на грубое обращение с глодателем, эти волки вовсе не казались такими злобными, как их сородичи из Крайней Дали. В действиях стаи прослеживался некий загадочный смысл, пока еще недоступный Фаолану.

Наконец, насытившись, волки подали глодателю беззвучный сигнал. Тот приблизился к остаткам туши – на костях было уже совсем немного мяса и принялся отрывать жилы. Поевшая первой волчица подошла к нему, толкнула мордой в бок и отрыгнула немного дымящейся лосиной плоти. Глодатель снова пал ниц, захныкал и заскулил в знак благодарности. Этот момент Фаолану показался самым отвратительным.

Глодатели существовали не во всех стаях, и Фаолан, увидев раболепное поведение желтоватого волка, подумал даже, что это к лучшему. В следующие несколько дней он еще не раз наблюдал подобные сцены. Ему было трудно соотнести такое отношение к глодателям с тем, что Гвиннет рассказывала про особый, благородный и возвышенный статус, которого они достигали, став членами Стражи Кольца священных вулканов. Наоборот, было похоже, что остальная стая просто презирала глодателей.

Снова и снова Фаолан задавал себе один и тот же вопрос: «Какая жизнь ожидает меня? Быть одиночкой или оказаться презираемым всеми – неужели нет иного выбора?» Он не хотел становиться членом стаи только для того, чтобы подвергаться нескончаемым нападкам.

Но та картина, которую он наблюдал во время волчьей охоты, глубоко взволновала молодого волка. Великолепный слаженный дух, невыразимая красота всех движений, чарующее единство – все то, что передавалось неведомым Фаолану словом «хвлин», но что он так хорошо ощущал. Именно хвлин в конечном итоге подтолкнул его к выбору и заставил покинуть скалы.

Однако в последний момент, когда Фаолан уже готов был спуститься по безлесному склону и предстать перед проходящей мимо стаей, его все время что-то останавливало.

До сих пор у него было достаточно возможностей понаблюдать за стаями из разных кланов, но все они казались Фаолану практически одинаковыми. Так что особых предпочтений он не имел, разве что ему не хотелось принадлежать к одному конкретному клану, волки которого больше всего походили на чужаков из Крайней Дали. Его предводители не ограничивались унижением глодателей – они почти постоянно дрались и между собой, и с рядовыми членами стай. Особенно в клане МакХита доставалось самкам. К этим волкам Фаолан присоединяться не хотел.

Другой клан, как он выяснил, состоял преимущественно из самок, и возглавляла его одинокая волчица в годах, буровато-золотистой окраски. Из завываний скрилинов Фаолан узнал ее имя – Намара.

На той территории, где он сейчас находился, обитали преимущественно волки из клана МакАнгуса. Именно они, как ему показалось, оживляли картины, запечатленные на стенах Пещеры Древних Времен. С тех пор как Фаолан пришел к Кривому Хребту, он повидал немало волков из клана МакАнгуса и, скрываясь в тени, наблюдал за ними из-за скалистых выступов.

Он быстро научился прокладывать себе дорогу так, чтобы почти не выходить на солнечный свет. Так же быстро он освоил и ритм теней – так Фаолан называл их изменение с восхода до заката. Длиннее всего тени были утром и вечером, что оказалось весьма удобно, так как в разгар дня волки, как правило, отдыхали.

В своей странной охоте за тенью Фаолан все чаще чувствовал, что он будто бы идет по самой границе двух миров. Один – мир восхитительных снов, часть той реальности, что была изображена на стенах пещеры. Именно в этом мире ему надлежало занять свое место в текучем волчьем бирргисе. Другой – это мир, который он наблюдал с вершины скалы, мир молодого глодателя на отшибе стаи, терпеливо дожидавшегося разрешения поесть. И это казалось ему нечестным со стороны других членов клана; ведь Фаолан сам видел, как желтоватый волк, несмотря на кривую лапу, усердно помогал остальным на охоте и преграждал дорогу оленям, пытавшимся повернуть в другую сторону. А между тем ему приходилось довольствоваться остатками. Но таков уж закон кланов.

Наступил сезон осенних бурь. Во время проливных дождей с разрывающими небо молниями и оглушительными ударами грома волки теснились в пещерах, а скрилины воем жаловались на небесный огонь. Поэтому по ночам, когда портилась погода и бушевал яростный ветер, Фаолан осмеливался отойти от скал и углубиться внутрь территории клана.

Однажды, когда через все небо промелькнула особенно яркая молния, он подобрался совсем близко к стае. Скрилин рассказывал историю одного вождя из эпохи Долгого Холода, который состарился, лишился зубов и слуха и почти ослеп. По принятому среди волков обычаю однажды он ушел в отдаленное убежище: это было первым шагом ритуала, который назывался «хвлин раскола». Так он покинул свой клан, свою стаю и должен был под конец расстаться и с собственным телом.

Освобождаясь от шкуры и становясь бесплотной дымкой, старый вождь испытал удивительное чувство. Оглянувшись через плечо, он посмотрел на свое оставленное на земле тело: шкура отражала лунный свет, но некогда теплые и живые кости и мышцы уже казались холодными и совершенно чужими. Вдруг волк понял, что это его совершенно не заботит. Словно маленький щенок, он резво вспрыгнул на первые ступени спиральной звездной лестницы, ведущей к Пещере Душ, расположенной в самой дальней точке созвездия Великого Волка.

Не успел он пройти и половины пути, как послышался отдаленный грохот, а в следующее мгновение небо с треском разорвала огромная сияющая молния. Звездная лестница зашаталась, и старый вождь полетел вниз. Он падал… и падал… и падал… Его лапы тщетно молотили по воздуху, пытаясь уцепиться когтями за ступени звездной лестницы, – казалось, что сама она вообще исчезла. Да и звезды тоже исчезли, оставив лишь темноту, в которой сверкали ослепительные молнии и грохотал оглушающий гром. «Почему я это вижу и слышу? – думал старый вождь. – Я же оглох и почти ослеп!»

Оглядевшись по сторонам, он не увидел своего тела. Волк поглядел вниз и вместо призрачных увидел крепкие ноги, прочно стоявшие в грязи. Он поднял одну лапу и с удивлением присмотрелся к оставленному ею следу. «Я не старый, я молодой. Я здесь, на земле, а не в Пещере Душ. Мое время еще не пришло».

А потом из пещеры, в которой сидели, прижавшись друг к другу, волки, в ответ на песнь скрилина донесся слаженный вой.

«Вот почему наши вожди носят шкуру и ожерелье из костей, – пели волки хором. – Так они отдают дань почтения великому вождю Фенго, возглавлявшему наш поход из Долгого Холода. И именно поэтому Фенго возродился».

Под ужасный грохот громаОживает наша песняНа пороге между домомИ страной волков небесных.Звездный путь пока оставь ты,И надень свою ты шкуру.Фенго славный вновь родилсяИ ведет нас прочь от бури.

Вой волков пробудил в Фаолане какие-то новые, незнакомые ему глубинные чувства. Он понимал все, что услышал, но в этой песне ощущалось еще нечто, невыразимое словами. Дослушав ее до конца, он уже повернулся, чтобы пойти прочь, но тут ветер донес до него из пещеры тихий шепот. Волки казались испуганными: «Опасность. Враг близко. Чужак. Берегитесь!» – тихо переговаривались они.